Адвокат Дерек лично приезжал, чтобы просить прощение, но Гарди все же прикрыла ему лицензию. Наведя справку, она узнала, что у старика — неплохая пенсия, и рассудила, что пусть на его место придет молодой специалист с не такой продажной душонкой.

А вот с Хризеллой получилось не очень хорошо. Женщина после пожара так и не оправилась, и Гарди до сих пор оплачивала ее лечение в одной из психиатрических клиник Альбигштайна. Дани и других детей воспитывала сестра Хризеллы, но Гарди решила, что в будущем полностью оплатит их обучение в университетах.

Писем из прошлого она больше не получала, возможно, Босс знал о ее новом положении и не хотел связываться с королевской семьей, а может, просто решил оставить ее в покое. Раяна Быка она так и не нашла, ходили слухи, что он последовал за Сальвией, и в Альбигштайн больше не возвращался.

Гарди легонько постучала, предупреждая о своем приходе, и вошла в хижину. Луха не любила, когда ее заставали врасплох, а в последнее время оборотень была весьма рассеянной. Звериное чутье ее подводило, она стала реже охотиться, предпочитая спать по ночам в норе, которую выкопала в саду, и все больше таскала на себе разные хламиды, плащи и накидки. Гарди не спешила с выводами, но видела, что «цветочная терапия», в которую они с Киром погрузили Луху, дает хорошие результаты.

Оборотень сидела за столом и, сгорбившись, осторожно перебирала лапами засушенные цветы. В последнее время она увлеклась составлением картин из сухоцветов, и такие картины висели теперь не только по всей хижине, но и у знакомых Гарди в деревне. А знакомых у нее было много, потому что из них троих она поневоле оказалась самой общительной. Луха притворялась полоумной дальней родственницей и при чужаках молчала, Кир был вежлив, но по природе замкнут, а вот Гарди вдруг выяснила, что может бывать той еще болтушкой.

Луха кивнула ей, но от занятия не отвлеклась. Сейчас был самый важный момент — наклеивание цветов на бумагу, и Гарди до сих пор удивлялась, как у оборотня это получалось делать когтями. И хотя ей очень хотелось поделиться с Лухой новостями, она решила, что расскажет ей позже, сама же прошла к черной двери, которая выходил в сад, откуда открывался вид на их будущий дом. «Там, где цветут аквилегии» — так Кир решил назвать их уютное логово. Стоило ли говорить, что аквилегии занимали в их саду место номер один. Гарди не знала, что он с ними делал, но эти волшебные растения цвели у них несколько раз в год. К розам же она привыкла настолько, что теперь их отсутствие на столе или в спальне резало ей глаза. Розы были везде — в теплицах, в саду, под окнами. В Синем Боре они с Киром открыли небольшой парк для отдыха, который тоже был засажен розами. Гулять туда приезжали даже из Альбигштайна.

Остановившись на пороге, Гарди смотрела на Кира, который как раз отпускал рабочих. Кир изменился. В нем появилась какая-то уверенность, которая проявлялась не только в их спальне, но и в отношениях с людьми. Он больше не был изгоем, хотя тайну его происхождения они сохранили. В Синем Боре его уважали, как профессионального садовода и просто хорошего человека, с его мнением на общественных собраниях считались, а за его советом по уходу за цветами обращались владельцы «розового» статуса со всего королевства.

Он всегда ее чувствовал, вот и на этот раз вдруг обернулся и посмотрел прямо на нее. Она знала, что он нервничал — тревога сквозила в его глазах и всей позе. Наскоро отпустив людей, Кир побежал к ней, перескакивая через разбросанные доски и стройматериалы.

— Гарди, — произнес он ее имя, обнимая осторожно, словно она была цветком с нежными лепестками. Они помнутся, если их тронуть, ими можно только любоваться. Гарди давно билась над тем, что таким цветком не являлась, но иногда Кир проявлял ужасное упрямство.

Он ничего не спрашивал, просто выжидательно смотрел, готовый ко всему.

— Все хорошо, — сказала она, с трудом оторвавшись от поцелуя. — Будет мальчик. И доктор не увидел никаких нарушений. А если бы даже и увидел, то я воспитала бы любого мутантика.

Кир прикрыл глаза, и Гарди даже заволновалась, что он сейчас упадет в обморок. Когда она забеременела, его паника не знала границ. Впрочем, как и у Гарди. Только в отличие от мужа, ее тревога была связана с прошлым. Ведь эскулап, который помог ей сбежать, уверял, что у нее никогда не будет детей. И вот — жизнь доказала обратное. Конечно, теперь у нее были лучшие врачи Альбигштайна, но она знала, что волнение будет преследовать ее до того самого момента. Впрочем, Гарди предполагала, что так происходит с каждой будущей матерью.

— А как твоя голова? — тревога в голосе Кира никуда не исчезла, хотя теперь у него появились и другие нотки: истерические. Похоже, он только сейчас начинал осознавать, что скоро станет отцом.

— И она в порядке, — как могла успокоила его Гарди. — Не знаю, что произошло со мной в Голубом Ключе, но врачи не нашли ни следа опухоли. Кажется, она рассосалась. Пойдем, скажем Лухе вместе. А то вчера она пообещала, что если я и дальше буду держать в тайне, кто у меня в животе, то она посмотрит сама. Хотелось бы избежать подобных экспериментов.

Солнце мягко опустилось в ночь, окутав долину приятным сумраком, наполненным ароматом последних цветов и увядающих листьев. Не за горами была зима, но в теплицах наливались бутонами розы и расцветали аквилегии.