Сколько раз ты помог своему другу?
Гаспар взял чародейку под руку, отводя ее в угол потемнее.
Не поверишь, ни разу.
Даниэль заблестела лукавыми глазами.
Точно, не поверю. Резонирующие сознания, милый мой, помнишь? Я ведь тоже вижу, что в твоей головушке происходит.
Я всего лишь придал ему уверенности в себе и смелости. Разве это преступление?
Нет, конечно. Вот бы еще кто тебе придал смелости и уверенности?
В смысле?
В голове чародейки промелькнула картинка, от которой сделалось стыдно, но Гаспар не стал ее упрекать.
Он сменил какой-то там по счету бокал. Что ни говори, а шампанское и вино здесь было неплохим. Склонность Гаспара к опустошению винного погреба Вортрайха заметили уже не только слуги, но и некоторые окружающие. Кое-кто уже мысленно делал ставки, когда он уже свалится.
Ты уже достаточно напился?
Трезв, как стекло. Самому противно.
Жаль, потому что пора бы уже приставать ко мне и сорить деньгами.
Гаспар наклонился к чародейке, поцеловал ее, бесстыдно прижимая к себе за ягодицы, затем поднял бокал и пьяно, развязно воскликнул:
— Господа! Моя дама хочет меня разорить! Кто я такой, чтобы ей противиться? Не подскажет ли кто-нибудь имя того неудачника, на котором я совершенно точно проиграю?
***
Жулик, подумала Даниэль, хлопая в ладоши и лучась от счастья.
Не осуждай меня, Гаспар поморщился, оттягивая ворот рубашки. В висках ныло, однако он держался. Я отрабатываю папины деньги.
Игрок по кличке Туз сидел в растерянности, не понимая, почему поддался неведомому порыву, и сам до конца не верил, что его пара шестерок перебила пару четверок оппонента и позволила выйти в третий, полуфинальный, раунд. Тузу срочно требовалось закурить.
— Поздравляю, — сказал кто-то, аплодируя. — Вам невероятно везет сегодня.
— Плохо, — отозвался Гаспар. — Значит, не видать мне сегодня любви! — он наклонился к чародейке, поцеловал в открытую шею.
Даниэль охотно поддалась, зажмурилась от удовольствия и заулыбалась, как подобает не понимающей ни слова дурочке с пустой головой. Поздравивший Гаспара мужчина многозначительно хмыкнул.
***
После первой победы Звонка во втором раунде Гаспар заметно забеспокоился. Было в этом что-то странное. Менталист держался незаметно возле его сознания, как ангел-хранитель, следил за мыслями. Пристерзуну действительно почти не требовались подсказки. Он был спокоен, сосредоточен на игре. Когда торговался, его мысли были направлены на распознание эмоций оппонента, и угадывал их почти безошибочно. Когда блефовал, оставался таким же спокойным и думал исключительно о вероятности и шансах.
Гаспар подкрадывался и к его оппоненту, «заглядывал» тому через плечо, смотрел на карты. Просто так, конечно же. Что плохого в том, чтобы обозревать все поле битвы, видеть всю картину?
Однако на последней раздаче у Звонка после смены карт ко вторым торгам была тройка на валетах. У противника был стрит. Гаспар всего лишь хотел шепнуть ему пару слов, что, возможно, — всего лишь возможно, — не стоит так горячиться и радоваться раньше срока, ведь не такая уж это и сильная комбинация. Может, лучше спасовать и остаться хотя бы с утешительным призом…
Но игрок и без него сменил четыре карты и остался с парой на тузах. И почему-то поддержал ставку. А когда оба вскрылись, оппонент смотрел на свои карты так, как будто видел их впервые. Как будто в голове была совершенно иная комбинация.
Гаспар открыл глаза, судорожно вздохнул и качнулся, налегая на Даниэль. Чародейка хохотнула, восприняв это за знак внимания.
— Александер Пристерзун выходит в полуфинал наших состязаний! — объявил крупье.
В зале загремели аплодисменты. Звонок откинулся на спинку стула, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, скромно улыбнулся, выискивая в толпе Гаспара. Менталист стоял, пьяно блестя глазами, хотя играть свою роль становилось все тяжелее.
Он наклонился к уху Даниэль, почти коснулся губами.
— Отойдем, — шепнул он на лондюноре. — И думай, как мы продолжим веселиться этой ночью.
Даниэль, не меняя счастливого выражения лица глупышки, устремилась в облака, живо представляя себе, как закончится эта ночь. Настолько живо, что у Гаспара вспыхнули бы щеки, если бы его не занимала странная победа Звонка. Может, тот и выиграл бы на блефе. Может, еще пару раз повысив ставку, заставил бы оппонента спасовать. Но противник фактически сдался. Или, вернее сказать, его просто вынудили сдать игру. Неужели…
— Хэрр Напье, признайтесь, это какая-то магия? — остановил его один из гостей. Вроде бы Гаспар встречал того в клубе хефлигов, но уверен не был.
— Магия? — растерянно переспросил менталист.
— Ну как же, — рассмеялся гость, держа под руку темноволосую красавицу, наверняка кузину, которой показывал прелести тайной светской жизни Анрии. Красавица разглядывала Даниэль и начинала думать, что не такая уж она и красавица. — Ваш участник — настоящая темная лошадка этого забега. Если он победит сегодня на турнире, это повод заподозрить в нем волшебника, который видит карты насквозь.
— А разве турнир хэрра Вортрайха не для лучших из лучших? — беззаботно спросил Гаспар.
— Именно, — кивнул гость, поднимая тост.
В зале начал гаснуть свет. Йозеф Вортрайх объявил предпоследний раунд.
***
Когда в финал вышли Звонок и Туз, Гаспар больше не сомневался.
В зале был еще один менталист.
Не из слабых, работающий более тонко и изящно в отличие от Гаспара. Напье мог выступать голосом совести, разума, просто голосом в голове, утверждающим, что топить тараканов в уксусе — верный путь к спасению родины, но именно голосом. Этот же подменял чужие мысли своими и работал почти незаметно.
Звонка вели. Вероятнее всего, чтобы в финале дать с треском проиграться и хорошо нажиться на ставках. Других причин Гаспар не видел — если бы другой менталист засек его, он бы уже почувствовал это. А раз так, нужно воспользоваться преимуществом и сделать так, чтобы конкурент сутки хлебал лауданум, даже если еще не перешел на него.
***
Последний раунд вызвал заметное оживление — турнир прошел совсем не так, как обещался. Кто-то негодовал. Кто-то оживленно размышлял о ставках. Кто-то был в бешенстве. А кто-то просто наслаждался процессом. В конце концов, даже на таких мероприятиях всегда найдется кто-то, кто искренне верит в честность происходящего.
Гаспар абстрагировался от потока мыслей окружающих, заглушил их. Остался только он сам и два сознания напротив: Пристерзун и Туз.
Если бы работа менталиста не была самым скучным и безынтересным занятием на свете, можно было бы сказать, что Гаспар покинул свое тело, оставшееся стоять в толпе. Тело, которое едва держалось на ногах и сохраняло вертикальное положение только благодаря Даниэль, взвалившей весь его груз на себя. С бледным лицом, с выступившей на лбу испариной, с остекленевшими, рассеянными глазами и идиотской ухмылкой пьяного полудурка. Сознанием — легким, воздушным, не чувствующим ни боли, ни усталости, ни природных позывов — Гаспар переместился к игорному столу, поднялся над ним. Правой рукой, словно вытянувшейся, увеличившейся, коснулся лба Пристерзуна, погрузил пальцы тому в голову. Пальцы вытянулись, истончились, расползлись и оплели паутиной мозг. Гаспар увидел стол глазами Звонка. Почувствовал его волнение, уловил тревожные мысли. Они не нужны. Убрать их.
Тело глубоко вздохнуло, брови дрогнули, по виску скатилась капля пота, рука крепко стиснула ладонь Даниэль.
Звонок расслабился. Его заполнило умиротворение, безмятежность, спокойствие.
Оба игрока внесли первые ставки. Получили по пять карт. Две пары на девятках и королях. Гаспар заглянул в разум Туза: у него была тройка на восьмерках. Начались торги. Туз поднял ставку. Звонок поднял еще выше. Туз уравнял. Торги закончились. Туз сменил две карты. Звонок рискнул, сменил три и остался с тройкой на королях, бубновым тузом и пиковой дамой. Начались новые торги. Туз оставил, как есть. Пристерзун, немного подумав, поднял ставку. Туз ответил, уравняв. Звонок поднял еще. Туз поднял до лимита. Пристерзун ответил. Крупье объявил, что игроки вскрываются.
