— Я понял.

— Отлично. А теперь иди. Панк, ты задержишься на пару ласковых.

Когда я выходил, то чувствовал себя отомщённым, пусть и не совсем в безопасности. Слова словами, но меня до сих пор интересовало, пойдёт ли Панк против своего босса, чтоб отомстить, или замнёт обиду?

Когда Шрам вышел, Бурый и Панк ещё около минуты молчали. В кабинете было так тихо, как если бы здесь никого не было, и только барабанная дробь пальцами рушила эту иллюзию. Было непонятно, чего они ждут, пока Бурый наконец не произнёс:

— Проверь, есть ли кто за дверью.

Панк послушно выглянул и, покрутив головой, закрыл её на замок.

— Чисто, никого нет, теперь можно поговорить.

— Ну наконец, а то я уж заждался, — выдохнул Бурый, оживившись, и потянулся назад к тумбочке, откуда вытащил два стакана и бутылку скотча. — Не буду врать, мне интересно, что ты скажешь и как всё прошло там у вас.

— А что ты хочешь услышать? — хмуро пожал Панк плечами, садясь по-свойски за стол с другой стороны. Сразу было видно, что с боссом он на короткой ноге.

— Ну, как прошла проверка. И, например, это он тебя так? — кивнул на его лицо Бурый.

Половина лица Панка теперь была едва ли не сплошным синяком, с другой стороны бровь так набухла, что почти закрывала глаз, и на ней было видно рассечение, оставленное пистолетом. Нос тоже раздулся, что намекало на перелом.

— Не всё. Вот это, — он указал на синяк, — мне Фиеста добавила.

— Она? С чего вдруг?

— Она ебанутая, — мрачно объяснил Панк. Его недовольство было таким сильным, что казалось, он может пойти и убить её. — Я уже говорил тебе про это. Подлетела и отфутболила меня ногой в лицо.

— Решила заступиться за Шрама, — сказал Бурый, и Панк на него посмотрел так, словно спрашивал: «Да ладно, ты серьёзно? Быть не может! А я-то и не догадался!».

— Да без разницы. Ты лучше скажи, они, случаем, не спят друг с другом?

— Не знаю, хотя её неровное отношение к нему я тоже уже замечал. Да чего там, Шрам сам жаловался, что она доёбывается до него. Покоя не даёт.

— В любом случае она встряла и пробила мне пенальти, что было слегка неожиданно

— Ну ладно. Так как он тебе, этот Шрам? Что скажешь?

— Ну как… дерётся откровенно хуёво. Как по мне, он адекватный.

— Подробнее давай. Насколько он вообще адекватный? Это понятие растяжимое.

Панк отпил из стакана, прежде чем начать.

— Ну… старается разруливать спокойно, при этом обозначив своё мнение. Ну и не съезжал, если ты об этом, не ссыт отстаивать своё мнение. И он сука злопамятный по тихой. Уже после драки подошёл, ударил по морде и начал угрожать, что грохнет, если я попробую ещё раз при других такое выкинуть.

— Прямо угрожать? При других?

— Нет, дождался, пока все свалят. То ли боялся получить пизды, то ли понимал, что такую хуйню решают с глазу на глаз.

— И что сказал? — заинтересованно облокотился Бурый на стол.

— Сказал, что я покойник, — отхлебнул из своего стакана Панк, облокотившись на спинку.

— Так и сказал? — с усмешкой спросил он.

— Извини, диктофон дома забыл, чтоб записать его слова. Сказал, что ещё раз, и я покойник. Плюс мне в рот ствол запихал.

— Вон оно как…

— Не впечатлён? А знаешь, мало приятного, когда тебе о зубы металл трётся, и ты понимаешь, что у паренька банально может палец дёрнуться.

— Но не дёрнулся, верно?

— Но мог просто даже случайно. Тебе-то ничего, а я сдох бы. Да и вообще, нахрен так проверять всех? Отправь его куда-нибудь, и всё. Пусть покажет себя с боевиками.

— Знаешь, — задумчиво ответил Бурый. — Проблема в том, что как раз-таки там, в куче-мале, все очень смелые, так как чувствуют силу за собой. Могут хоть перед президентом выёбываться. Мне же интересно, как он один на один себя ведёт.

— А провоцировать, типа, нормально?

— Абсолютно. Так мы хоть видим, показуха всё это или нет. Как с ним — этот сучёнок очень мстителен и явно понимает, где оказался. Не робкого десятка, что хорошо.

— Значит, у нас есть нормальный кандидат, нет? Засранец, который адекватен и в бутылку не лезет, но может глотку вскрыть, если наезжают. Что тебе не нравится?

— Так-то да… Но…

— Но-о-о? — протянул вопросительно Панк.

— Да хуй знает, — отмахнулся Бурый, вздохнув и покрутив в руках стакан, в котором плескался алкоголь. — Ладно, значит, считаешь, что нормальный?

— Заканчивал бы ты с этими проверками людей, Бурый, — поморщился он, явно показывая своё отношение к подобному.

— Мне нужны верные люди.

— И они верны. Ты почти каждого вытащил из жопы, поставив на ноги. Вон, Пуля и Гильза вообще сожрут любого живьём ради тебя.

— Любовь имеет привычку проходить, — заметил Бурый.

— Не поймёшь тебя, — покачал головой Панк. — Но парень мне тоже не нравится. Урод, блять.

— Потому что он тебе морду набил, — усмехнулся он.

— И это тоже. А ещё что умничает.

— Может потому что он умный? Возможно, надо было прислушаться?

— Ты сам хотел, чтоб я спровоцировал его. И отлично вышло, как видишь. Хотя всё равно мне он не нравится, — покачал головой Панк и залпом осушил остатки скотча. — Считай это антипатией с первого взгляда.

— О как загнул, — восхитился Бурый.

— Да, так. Так чё, прошёл он проверку или нет?

— Будем считать, что прошёл. Но всё равно за ним глаз да глаз.

— Тебе решать, — пожал Панк плечами. — А что насчёт Рябы? Что выяснили?

— Ничего, — отрицательно покачал головой Бурый. — Даже не знаем, какая из банд голову прислала.

— Может это как раз-таки Шрам? Он с ним уезжал последний.

— Это не он, — покачал головой Бурый. — Стал бы он так палиться? Да и нахера ему это?

— Крыса, — тут же высказался Панк. — Появился прямо под стать разборкам. Прям идеально вовремя. Да и с него началось это, нет?

— Нет. Это я его нашёл.

— Но…

— Это не он, — с нажимом, куда более холодно произнёс Бурый. — Это банды. Но непонятно какие.

— Как знаешь, — хмуро отозвался Панк.

Ему не понравилось, как отреагировал Бурый. Обычно это значило, что он что-то скрывает и не хочет, чтоб другие лезли в это дело. Не то чтобы Панк относился к любознательным, однако его такое положение дел настораживало. Естественно, у босса должны быть свои секреты, но всё же. Он решил проглотить этот неприятный момент, перейдя к следующей теме.

— Так что делать? Что Соломон говорит?

— Да нихуя он не говорит, — раздражённо ответил Бурый. — Сидит в своё доме в Верхнем городе на жопе ровно и говорит держать оборону, пока само не устаканится. Фее это дико не нравится, кстати говоря, так как большинство налётов происходит на её территории и именно она теряет людей с деньгами.

Бурый хорошо относился к Фее — лейтенанту-женщине, которая ходила в деловом костюме и вела себя как истинная бизнес-леди. Такое прозвище прицепилось к ней, когда она поучаствовала в пожертвовании местному, единственному Храму Святого Света, где деньги должны были пойти на помощь беспризорникам, которые наводняли улицы. Это был весьма нетипичный поступок для криминального авторитета, почему её и прозвали феей.

— А Мачо? Что он?

— А чего ему? Тоже сидит на жопе ровно, ведь его не трогают и не прессуют. Так и будет сидеть до посинения, устанавливать на себя всякую хрень, пока вообще не превратится в кофемашину.

А вот Мачо Бурому совершенно не нравился. Даже тогда, на сходке, он, одетый в свой пижонский костюм, пытался строить из себя того, кем не являлся — крутого парня, который имеет силу, дерзкого и такого всего из себя неукротимого. Другими словами, долбоёб.

Многие шутили, что все свои деньги он спускает на собственное тело, и Бурый знал, насколько они правы, пусть и не подозревают об этом. Он действительно немало влил денег в собственное тело, но не в том смысле, в каком привыкли это понимать многие.

Мачо относился к типу людей, которых в обществе прозвали киборгами — те, кто заменял по какой-то причине свои конечности киберимплантами. Искусственные руки, искусственные ноги, глаза, слух, даже обычные мышцы — всё это заменяли на синтетические волокна, заменяющие мышцы, которые были нередко сильнее таковых.