Поэтому мне ничего не оставалось, кроме как позорно идти в туалет и умываться, где меня уже встречали всё те же парни.

— Я завтра принесу, знаешь же, — пробормотал я тихо, подходя к раковине.

— Пятьдесят центов, Шрам, — усмехнулся нос-змейка, как я его прозвал, и вернулся к своим друзьям.

Я не вслушивался в их разговор, умываясь и стараясь остановить кровь, но там явно обсуждали меня. Вернее, то, как меня, упырка, прищучили.

Я вышел из школы, не поднимая головы. Как собака, поджавшая хвост, как сказал бы Малу. Но я не сбегал, я делал тактическое отступление. Звучит жалко, но это так. Я отступал, чтоб завтра вернуться к ним.

Унижение. Много унижения. Плачут только девушки? Сейчас я мог поспорить с этим утверждением. И хотелось плакать по большей части от бессилия и беспомощности. Действительно щипало глаза, от чего я часто моргал и глубоко дышал.

Я оставался подростком, которому тоже обидно и больно в душе, но прошлое всё же изменило меня. Я мог плакать от обиды и бояться, но это не отменяло того, что я был готов дать этим уёбкам отпор. Нет неубиваемых и всесильных, есть те, до кого сложно добраться, и в подобном у меня был опыт. Мне хватит силы духа пойти против них, пусть не сомневаются, даже если на глазах будут слёзы. Особенно после их выкрутасов при всех.

Я не собирался платить деньги или работать на наркоторговцев ради их карманов. Надо было решать вопрос, причём радикально, если я хотел раз и навсегда поставить точку. Это был единственный способ против тех, кто признаёт только силу и страх.

Заставь человека бояться, запугай, сделай больно, заставь их ассоциировать своё имя с опасностью, и они никогда не подойдут к тебе. Если они ведут себя как животные, то и действовать с ними надо было как с животными, агрессивными и опасными. Как со скотом, который понимает только боль. Чтоб ты ассоциировался у них с болью, чтоб они не знали ничего, кроме страха, и уже на рефлексах остерегались тебя. Кто бы что ни говорил, но в таких местах страх рождает уважение.

Да, я делал тактическое отступление, чтоб завтра вернуться и показать, насколько они ошиблись с целью.

Двадцать баксов в месяц… Ещё и пятьдесят за туалет… Если собрать с каждого в школе, то выходит не такая уж и маленькая сумма. В классе тридцать человек примерно. Четыре младших класса, с которых точно собирают, так как я слышал об этом не раз. Получается около двух тысяч четырёхсот баксов, что ну никак не мало для простых учеников. Понятно, что эти деньги делят между собой, но сам факт, сколько они получают с одного потока. Это ещё без туалетов. И пополнять ряды тех, кто будет забивать им карманы, мне никак не хотелось.

Что я мог сказать по поводу этих парней? Их точно больше, чем трое. Может человек семь, а может и десять, чтоб было достаточно запугать группу учеников. Они все подкачанные, и некоторые наверняка умеют драться.

Вообще, этот Нижний город мне напоминал фавелы Каракаса или Рио-Де-Жанейро, где даже дети четырнадцати лет могут прострелить тебе голову и со спокойной душой ограбить. По крайней мере, так писали в интернете. Здесь молодёжь будет точно поспокойнее и миролюбивее, но убить точно смогут.

Следовательно, стоило относиться к ним точно так же, как и к тем, кто может тебя убить.

Что делать в этой ситуации?

Верно, постараться в таком случае убить их первым. Другой вопрос, будут ли они пытаться меня убить?

Многим таким вот крутым парням достаточно показать силу разными способами, чтоб они сдулись и пошли на попятную, а я относился всегда к тем, кто отвечал равноценно. Синяки за синяки, убийство за убийство. Просто убивать мне их за то, что меня только ударили, не хотелось. Это был бы перебор. Но вот если они меня попытаются убить, тогда другой вопрос.

Итак, нужен план действий против них.

Если я буду сопротивляться, им точно это не понравится. А я буду сопротивляться очень сильно и отчаянно, что не обойдётся без крови. Никакого огнестрельного оружия или ножей, но им должно будет достаться очень сильно, что может вызвать две реакции остальных.

Страх и ненависть.

При первом всё понятно — они отстанут и больше не подойдут.

При втором всё сложнее. В школе я мог не опасаться того, что они будут пытаться отпинать меня всей толпой, так как много свидетелей и охрана школы не дремлет. Это двое могу прийти ко мне и набить морду, и то несильно, но на десять человек, пришедших меня бить, точно сбежится охрана, и достанется всем. Могут потащить в туалет, но тоже свидетели и риск того, что за них хватится охрана школы. А они будут очень злы, чтоб ограничиться несколькими тумаками.

Значит, если всё пойдёт по плохому варианту, меня попытаются достать после школы. Не около неё, где тоже может прийти охрана, а где-то на удалении. Пойдут за мной, после чего нападут. Это означает, что мне придётся убегать от них, спасая свою жизнь. Меня могут не убить, — я в этом не уверен, — но точно искалечат, как и обещали.

Необходимо было место, куда я смогу уйти в случае такого расклада. Если они действительно решат так поступить, то иного выхода уже не будет, и мне потребуется уединённое место. Где-нибудь там, где никто не прибежит на шум, а они не смогут меня окружить.

Значит, план такой. Подготовиться к общению с теми, кто собирает деньги, и подготовить место отхода после школы, где я смогу поговорить с ними без свидетелей, если возникнут проблемы.

Первым делом я зашёл в строительный магазин, требовалось кое-что приобрести для завтра. Да, придётся потратиться немного, но в куда меньших объёмах, как если бы я решил им отдать деньги. После этого я пошёл в секонд-хенд и купил ещё одну вещь, что могла пригодиться завтра. С этим подготовка к ситуации в школе закончилась. Теперь надо было подготовиться, если меня всё же решат достать после школы.

Для этого я сходил домой, достал из-под пола пальто, в котором были обёрнуты драгоценности и пистолеты. Немного подумав, взял свой родной глок и пистолет одного из моих павших конвоиров. На всякий случай два, так как на обоих патроны разные, и на обоих их не так уж и много.

Я надеялся, что мне больше никогда не придётся ими пользоваться, но…

Но почему ты их тогда не выкинул?

Знакомый голос, который так давно не слышал, вернулся, стремясь напомнить о себе. И о том, что со мной не всё в порядке. Видимо, он проявлялся при стрессах.

То есть даже говоря, что завязал, ты не отрицал того, что можешь вернуться?

Их насмешливый голос, казалось, раздавался за моей спиной. Обернись, и увидишь их. Но я знал, что это всё в моей голове.

Ты просто рецидивист, который рано или поздно вернётся к этому… Ты один из них…

Не было сигарет, чтоб заглушить их голос, а кричать очень не хотелось, когда вокруг тонкие стены. Вместо этого я спрятал всё обратно и буквально выскочил из своей квартиры, подальше от одиночества, которое плохо на меня влияло, под смех моих сестёр.

И едва не врезался в своего соседа напротив, что сам только что покинул свою квартиру. Я его видел несколько раз и мог сказать только то, что он ведёт себя как мужик. Не в плохом смысле этого слова. Простой, явно со смекалкой, не озлобленный. Ему было лет сорок или пятьдесят. Было видно, что его лучшие дни уже позади, и само его тело уже слегка иссохло. Морщинистое, обветренное и излучающее доброту лицо, словно у старшего наставника. А если верить татуировке на его бицепсе, которую я до этого видел, он ещё и служил в своё время где-то.

— Воу-воу, потише, сосед, — усмехнулся он, когда я едва не врезался в него. — Летишь, как призрака увидел.

— Прошу прощения, — пробормотал я.

— Да не парься, — отмахнулся он. — Просто не сшиби старого.

На этом наш недолгий разговор закончился, и мы вдвоём спустились вниз. Вышли и остановились около подъезда.

Мужик, достав сигарету, довольно эффектно закурил её от пальца. Хорошенько затянулся, как если бы это была его последняя сигарета, и выпустил облачко дыма, чем вызвал у меня зависть — мои запасы давно закончились, и пока денег пополнить их не было. Глядя на него, у меня едва давление не поднялось.