Сейчас было самое время спросить: «что это было?», но я был уверен практически на все сто процентов, что она мне не ответит. И по внешнему виду я не мог сказать, что она особенная, как, например, Сирень. Поэтому даже не стал пытаться. Просто молча оделся и забрал свои вещи.

Когда мы выходили, на ступеньках столкнулись с приходящей к этому времени… Саки её зовут, если не ошибаюсь. Она уже стояла на ступеньках, видимо, придя просить еды, которую выносил Оскар. Да вот только моя сопровождающая была куда менее дружелюбна, чем он.

— Ты чё здесь забыла, шлюха? — тут же осведомилась Фиеста, потянувшись к поясу.

— Да я… это… ничего… — захлопала та глазами. В первый раз за всё время, что она попадалась мне, в её пустых мёртвых глазах увидел хоть какой-то намёк на признаки воли к жизни. А именно страх. — Я просто… просто… здесь…

Её язык заплетался, будто ей было тяжело формировать слова в предложения.

— Ты что-то хочешь сказать мне? — подтянулась Фиеста, её рука уже легла на рукоять пистолета, и её не смущало, что девушка перед ней беременна.

— Я… я…

— Она сюда приходит узнать, осталась ли еда на выброс, — спокойно закончил я за бездомную, прерывая непонятно что. Это даже наездом назвать нельзя, Фиеста просто, как говорят в классе, доебалась. Заглянул обратно в коридор, откуда мы только что вышли. — Оскар, выйди на секунду, к тебе пришли!

Фиеста ничего не ответила, лишь прошлась по ней взглядом, после чего, не сказав ни слова, прошла мимо испуганно шарахнувшейся от неё бродяжки. Я в этот момент задался вопросом, с кем же я буду теперь работать, если одна из моих будущих коллег готова пристрелить просто за то, что ты оказался на её пути.

Мы вышли из переулка, после чего остановились около каких-то грязных бочков, словно занимая оборонительную позицию.

— Ствол есть? — спросила без какого-либо интереса Фиеста.

— С собой есть.

— Всё равно держись за спиной и слушай меня.

— Как скажешь.

Ждали мы, как выяснилось, старый чёрный шевроле тахо — громоздкий джип с острыми углами, на котором любили ездить настоящие полицейские в фильмах про мафию. Только в нашем случае на ней ездила сама мафия. Он остановился прямо напротив подворотни, заскочив колёсами на тротуар. Фиеста лёгким толчком в спину направила меня к джипу.

Внутри, как выяснилось, был всего один человек — сам водитель. Обычный подстриженный под ёжика мужчина в повседневном пиджаке без каких-либо изысков.

— Бурый описал ситуацию, — сказал он, когда мы забрались внутрь. — Чека рвёт и мечет по поводу сына. Я так слышал.

— Двигай, Гребня, — холодно ответила она. Наверное, такая манера разговаривать была для неё нормой.

Машина резво тронулась с места, подпрыгнув, когда колёса соскочили с тротуара, и первые несколько секунд вжав нас в кресла.

— А ты, получается, тот самый парень, которого решил взять под своё крыло Бурый, — глянул он на меня через заднее зеркало в кабине. Отсюда мне были видны только его глаза. Серые, практически ничем особо не привлекающие, холодные, как и у Фиесты.

— Получается, что так, — кивнул я.

— Ну что ж. Добро пожаловать, получается.

— Спасибо.

— Гребня, — прервала наш обмен любезностями Фиеста. — Ты с нами будешь, или Бурый кого-то ещё к нам пришлёт?

— Нет, только я с вами. Остальные… они заняты. Разным.

— Я поняла, можешь не озвучивать, — ответила она без интереса, после чего начала просто рассматривать собственные ногти, словно больше её ничего не интересовало.

А мы тем временем быстро проезжали через Нижний город, словно на экскурсии, где нам предлагали взглянуть на местные достопримечательности и то, как низко может скатиться человечество.

— Парень, ствол есть? — спросил Гребня, как его вроде звали, через минут пять нашего молчания.

Его голос был низким и твёрдым. Не знаю почему, но, даже не видя его лица, Гребня по голосу сразу стал ассоциироваться у меня с тем, кто решает проблемы, а не пытается их разрешить.

В чём разница между решить и разрешить? В этом мире разрешить проблему — это когда всё решается миром и без жертв, все довольны. Решить проблему — это значит, что к проблеме будут подходить со стороны физического устранения.

— Есть.

— Какой?

— Глок семнадцать.

— Хороший ствол, — нейтрально ответил он. — Хорошо стреляешь?

— Достаточно, чтоб убить, — пожал я плечами.

— Убивал?

— Естественно никогда, — покачал я головой.

— Мы тоже никогда никого не убиваем, — совершенно серьёзно ответил Гребня, притормозив на светофоре. — Мы пацифисты.

Это, видимо, была такая шутка, просто услышать её от человека, который говорит таким серьёзным голосом, было слегка непривычно. Потому что звучит она как утверждение, причём на полном серьёзе, и ты не знаешь, смеяться над ней или нет.

— А много вас у Бурого? — решил задать я другой вопрос. — Тех, кто подчиняется именно ему?

— Достаточно. Ты со всеми как-нибудь свидишься. Если выпадет шанс.

— Если? — меня постановка последнего его предложения немного смутила.

— Всему своё время. Я за Бурого отвечать не буду. Тебя как звать? — светофор вновь загорелся зелёным, и мы медленно тронулись дальше, ожидая своей очереди, когда сможем проскочить через перекрёсток. Что удивительно, здесь тоже иногда бывали пробки на оживлённых улицах. Едва появилась возможность, как двигатель взревел, и нас вновь вжало в спинки кресел. Гребня явно спешил.

— То…

— Шрам, — вмешалась в разговор Фиеста прежде, чем я ответил. — Его Томми-Шрам зовут.

Я слегка удивлённо посмотрел на неё, но она и глазом не повела, будто так и должно было быть. Удивительно, я едва вступил, а мне уже дали прозвище. Не знал, что у них так принято, если честно. И куда больше меня ещё смутил тот факт, что она поспешила первее меня сказать, словно тем самым подчеркнуть, как я буду теперь представляться всем остальным. Традиция давать прозвища новеньким, так почему они сами себе их не брали?

— Томми-Шрам? Понятно… Меня зовут Гребня.

— Очень приятно, — кивнул я.

— Ага, мне тоже, — только и ответил он. А я не мог понять, Гребня для галочки сказал или с сарказмом. — Мы сейчас едем на хату прятать тебя. После этого, когда босс даст отмашку, ты вместе с нами отправляешься к Соломону и говоришь то, что тебе скажут.

— Когда?

— Как приедем на хату, тебе всё объяснят. Будешь говорить, что скажут, ни слова больше, ни слова меньше. Сделаешь какую-нибудь фигню, Бурый лично сделает из тебя какую-нибудь фигню. Сделаешь всё правильно, всё будет хорошо.

Гребня имел специфическую манеру подачи информации, как я заметил. Он будто не говорил с тобой, а зачитывал тебе информацию с какого-нибудь файла или же отчитывался по операции. Настолько сухо звучало всё, что он мне говорил. Эмоции… они были, конечно, но в норме интонаций, как мне кажется, должно быть гораздо больше. Даже небольшой диалог, который мы провели, выглядел так, будто на каждый мой вопрос он просто считывал сухо подготовленную на это фразу. Его надо было назвать не Гребня, а Сухарь.

— А Соломон — это… — решил я уточнить.

— Наркобарон. Джордж Соломон. Босс Бурого. Не наш босс.

— А Соломон — это прозвище?

— И прозвище, и фамилия. Джордж Соломон, — повторил Гребня, будто с первого раза мне было непонятно.

Тем временем мы уже подъезжали ко второму району, как я его называл, где обитали девушки, приносящие удовольствие. Иначе, проститутки.

Забавно, что квартира для того, чтоб залечь на дно, находилась на территории, грубо говоря, совершенно другой банды, а не в центре принадлежащей им территории, куда добраться значительно сложнее.

Хотя у меня появился вопрос — а у этого наркокартеля есть вообще своя территория, которую они контролируют? Или же они обитают как бы поверх остальных? В Латинской Америке картель имеет свою территорию, а вот в тех же штатах, Японии или у нас они могли обитать на тех территориях, которые уже контролируются кем-то.