— Нет, — покачал я головой, понимая, что в штанах так-то становится теснее.

— Ух ты! У неё татуировка на лобке! И над правой грудью тоже. И на левом предплечье. Она, кажется, шлюха.

Вообще, татуировка не значит шлюха. Такое суждение очень похоже на суждение девушки, которая родилась в довольно консервативной семье и не увлекалась гулянками или походами по магазинам.

Возможно, это проступает прошлое самой Сины, которой, судя по форме, лет так тридцать или сорок. Я имею ввиду в виде призрака. Живой ей могло бы быть уже под пятьдесят или шестьдесят. Она наверняка умерла здесь, ещё когда школа работала. Возможно, если покопаться в истории, да и просто в интернете, я смогу выяснить, что произошло.

Если будет время на это, конечно, так как мои мысли заняты сейчас более насущными проблемами, и такое легко вылетит из головы.

— Том, не хочешь взглянуть, пока она без сознания?

— Нет. Но позволь поинтересоваться, зачем тебе её раздевать?

— Говорю же, хочу попугать оставшихся. Приманить и потом, — она хлопнула в ладоши. — Это будет интересно… Но ты не беспокойся, я верну твою пассию живой, просто немного попользуюсь ей…

Из её уст это звучало очень странно. Причём Сина это понимала и специально так говорила, видимо, просто потому, что так развлекалась.

— К тому же, ваши преследователи до сих пор шастают по школе, пусть и с меньшим энтузиазмом. Я их немного… попугиваю.

— Но не убиваешь.

— Ты же слышал, я не могу, иначе привлеку внимание к своей территории.

— К своей территории? А ты с кем-то их ещё и делишь? — посмотрел я на неё… и тут же отвернулся, так как Фиеста-Сина стояла полностью голой в метрах двух от меня.

— Ты много спрашиваешь об этом, Том, — угроза была очевидной даже голосом Фиесты.

— Лишь хочу понять, насколько здесь опасно, Сина. Прости, если достаю или обижаю тебя своими вопросами, но мне бы очень не хотелось вторгаться на чужую территорию.

— Но ты уже это сделал, не так ли? И понял это очень хорошо, раз завёл речь о вампирах.

— Ты с ними делишь территорию? Извини, если лезу не в своё дело, просто скажи, и замолчу.

Я старался говорить максимально спокойным и осторожным голосом, извиняясь через слово, чтоб случайно, не дай бог, не задеть довольно мстительного призрака.

Мне не сложно, а ей спокойнее.

— Ну… давай я скажу так. Это моя территория — школа. А вокруг немало других, кто имеет свою территорию. Поверь, то, как вы, люди, делите между собой эти земли, выглядит как… как животные делят между собой территорию. К примеру, маленькие скунсы, которые метят её везде. А есть крупные хищники, которым начхать на их территории, и они делят эту же землю под себя.

Сравнить людей со скунсами — это, конечно, сильно, но принцип я понял.

— И много ли таких существ?

— А ты много видел? — задала Фиеста-Сина встречный вопрос.

— Уже четверых, которые не укладываются под понятие обычных существ.

— Ну вот, можешь и сам оценить, значит, верно? — похлопала она меня по щеке. — Точно не хочешь посмотреть на свою компаньонку голой? Можешь даже потрогать… где хочешь…

Последние слова она сказала томным голосом Фиесты, от которой вряд ли услышишь подобное когда-нибудь. Можно сказать, я стал единственным свидетелем удивительной стороны её холодного голоса.

— Благодарю, — покачал я головой.

— Ты честен, — я слышал в её голосе усмешку. — Молодец. Тогда пойду я, а то мальчики, наверно, совсем заскучали без меня… А ты лучше сиди здесь, чтоб мне потом не пришлось решать множество проблем из-за тебя.

С этими словами она вошла в кабинет напротив, из которого я вылетел, и пропала из виду.

Сина вышагивала в новом теле, чувствуя, как впиваются в ноги мелкие камушки, занозы, как трётся под ногой многолетняя пыль, скопившаяся на полу. Она прислушивалась к новым ощущениям.

Много лет Сина был материальным призраком, который мог как проходить через стены, так и взаимодействовать с физическими объектами. Она даже могла чувствовать холод, тепло, боль или запахи.

Но настоящее физическое тело… это было совершенно иное. Все ощущения будто выкрутили в сотни раз, чем привыкла. Те же самые запахи казались глубже, насыщеннее, приобретая многие другие ароматы, которые она не замечала до этого. Окружение буквально сводила с ума, удивляя тем, насколько чувствительным может быть тело. Боль тела, она пусть и была неприятна, но пьянила после того ощущения, когда даже выстрел не причиняет её настоящей форме сильного беспокойства. А может и вовсе не причинять, если принять бестелесную форму. Но к такому Сина прибегала редко, радуясь одному тому факту, что у неё есть возможность хотя бы немного чувствовать себя живой, как когда-то давно.

Единственное, что ей мешало — постоянно возвращающаяся в сознание хозяйка, которая пыталась вытеснить её из тела.

— Но и кто теперь из нас блядь… — пробормотала она с жуткой улыбкой, спускаясь по лестнице.

Её друзья, — именно так она их называла, — продолжали изнывать в школе, не теряя свою маленькую надежду выйти отсюда живыми. Нет, это она не давала им её потерять, всячески подкидывая возможность выйти, но в последний момент отбирая. Подталкивала идти против друг друга и даже есть тела павших с голода товарищей.

С ними было так весело!

И Сина ни капельки не сочувствовала им. Скольким эти парни сломали жизни? Сколько людей пострадали от их кулаков и чувства безнаказанности? Как много таких же, как и она, плакали в туалетах, когда их пинали ногами просто потому, что это весело? Потому что они чувствуют власть и не ощущают ответственности?

Глаз за глаз и смерть за смерть пусть приберегут другие для себя. Она же не столь милосердна, потому что не понаслышке знает, что такие игры, где «Мы не хотим тебе зла, просто немного развлечёмся», переходили в «О боже, она не дышит!».

Да, она не дышит, давно уже не дышит… Она потеряла всё из-за того, что дети хотели «посмеяться и прикольнуться», но не рассчитали сил.

И теперь она здесь, ей не смешно и даже уже не больно. Она просто чувствует одиночество и тоску, глядя на эту школу. И чувствует всепоглощающую ненависть, глядя на тех, кто издевается над такими, как она. Где кончаются обычные издевательства и начинается доведение до суицида? Как можно потом говорить: мы ничего такого не хотели? А чего они хотели? Чего они хотели?! Они не знали, что это больно?!

Это всё лишь разговоры. Те, кто издевается над другими, должны знать, что всё вернётся. И пусть неравнозначно, но и она не святая…

Сина уже слышала их разговоры издалека, слышала, как они переговариваются шёпотом, словно их это спасёт. Они стали куда осторожнее за это время, куда быстрее и умнее, приспособившись к новым условиям. Ну ещё бы, ведь это были животные, и повадки у них были как у животных, пусть и умных. Ведь бороться с ней — это не избивать слабых.

Но они ошибались — они не в лабиринте, где она гоняется за ними. Они всегда рядом с ней. И Сина не собиралась убивать их. Они сами себя убивали вполне успешно глупыми поступками или ссорами. Иногда натыкались на других обитателей этой школы, что она иногда насылала на них, вследствие чего гибли.

И она ещё долго будет терроризировать их, прежде чем даст умереть.

Кто был посмелее, сразу вышли из игры. Кто-то вышел потом, свихнувшись. Но Сина сразу отделила тех, кто имел оружие, от других, чтоб лишить большинство возможности быстро покинуть этот мир. Теперь же остались лишь самые стойкие, те, кто смог удержать свой рассудок в бессмысленной с ней борьбе.

О нет, они не покинут этот мир. Если она его не покинула за всё это время, то и они будут находиться здесь максимально долго. Главное — подпитывать их иллюзией, что скоро всё будет кончено, что им удастся врываться отсюда.

Естественно, Сина знала, что теперь их и голое тело не соблазнит после всего, что они прошли. Но почему бы не побегать за ними с таким видом? Это будет куда забавнее, чем обычно. Может даже какой-нибудь лопушок, сошедший с ума, и клюнет на неё.