— Ага, психологический портрет?

— Это не совсем то, о чем ты подумал, — свояченица произнесла это так, будто Сеньков подумал о чем-то неприличном. — Сфера применения психопрофиля — это преступления, в которых преступники в значительной степени индивидуализируют себя…

— … Не в лоб, так по лбу!

— Не перебивай старших! Это значит, что преступник выражает в преступлении собственные фантазии. То есть, повод для преступления — именно его собственная фантазия.

— То есть?… — Меньков помахал пальцами у виска.

— Бедовый ты мальчонка, Мишаня, — Татьяна покровительственно улыбнулась. — На лету все схватываешь. Верно, с определенными оговорками можно сказать, что психопрофиль используется в случае, когда есть основания подозревать наличие у преступника какой-либо формы социопатии.

— Опять выражаешься нецензурно. Социопатия и психопатия что-нибудь общее имеют?

— Сейчас термин «психопатия» психиатрами уже почти что не применяется — потому что превратился он в расхожее выражение, в обидное ругательство. Утратил свое, так сказать, клиническое содержание.

— Но как-то же таких психов называют сейчас?

— Да, их определяют как больных с «расстройством личности». Хотя и психопатами тоже продолжают называть.

— Ясно, — кивнул Меньков, — но не в терминах дело…

— А в чем?

— А вот послушай меня. Сможешь ли ты, применяя это свое… профилирование, решить одну задачку…

И Меньков коротко рассказал Татьяне об изнасиловании и убийстве Вероники Федяевой. Но умолчал о том, что отца девочки тоже впоследствии убили — зачем загружать психолога ненужной информацией?

Татьяна слушала очень внимательно, просила кое-что уточнить. Потом, немного подумав, вынесла вердикт:

— В общем-то, знаешь ли, я ставлю три к одному, что преступление это — изнасилование и убийство девочки — совершил именно урод, страдающий «расстройством личности», но никак не сексуальный маньяк.

— Ну, Тань, сильна ты по части парадоксов! — Меньков шумно выдохнул. — Это почему же ты пришла к такому парадоксальному выводу?

— Вспоминается мне фраза из какого-то детективного фильма, который я смотрела лет двадцать назад: «Фактов нет, интуиция». Во-первых, ты сам говорил, что схожих преступлений не было с… С какого времени?

— С марта этого года. Но маньяк может долгое время не проявлять активность…

— Он мне будет рассказывать о маньяках! — Татьяна обратилась, похоже, к люстре на потолке — потому что ее исполненный муки взгляд был устремлен именно туда. — Маньяк на одном зациклен, а тип с «расстройством личности»… В общем, как выражаются в Одессе, слушай меня сюда. Ты должен проверить все случаи циничного хулиганства, жестоких избиений и тому подобных вещей за последние полгода или год. А также случаи попыток изнасилования. Или даже изнасилований, о которых жертвы предпочитали не сообщать в милицию. Бывает же такое — что не сообщают?

— Конечно! И ты не хуже меня это знаешь.

— Да, разумеется. Встречались у меня такие пациентки… И все, что соберешь, сбросишь на мой имейл адрес. Помнишь его?

— Еще бы не помнить!

— Так, теперь о предполагаемом преступнике — которой, предположительно, страдает «расстройством личности». Не может быть, чтобы этот тип не «засветился» — нарушения поведения оказываются главной отличительной чертой такого субъекта и он не чувствует неправильности своих действий и того, что называют модусом поведения, — Татьяна выдавала мудреные термины без запинки, словно считывала текст откуда-то. — Одним из важных симптомов является эгоцентризм с неспособностью к сопереживанию, сочувствию другим. Хотя каких-либо формальных расстройств мышления у них нет, логика таких субъектов отличается крайней аффективностью. Последнее слово тебе понятно?

— Конечно — «состояние аффекта», — Меньков всем видом показал: «обижаешь, мол».

— Правильно. Этот псих прет напролом — против всего и всех. Его поведение чаще всего направлено против мнимых обидчиков, против общества в целом. И мораль, и законы — это не для него, он мораль и законы нагло, демонстративно игнорирует.

— Хм, и много таких… сдвинутых?

— Не больше десяти процентов от общего числа людей. Скорее лишь каждый двадцатый страдает «расстройством личности», чем каждый десятый. Так утверждает статистика.

— Ну да, как же — статистика, — проворчал Меньков. — Да среди молодежи сейчас каждый пятый наверняка такой. Циничные, до беспредела наглые…

— Не путай, пожалуйста, изъяны воспитания с психическим расстройством! А насчет молодежи ты прав — по статистике «расстройство личности» среди молодежи встречается в четыре раза чаще, чем среди людей солидного возраста. Среди преступников таких типов — примерно треть.

Предположение Татьяны о том, что преступление совершил психопат, основывалось на интуиции — как она и призналась. Но интуиция тоже не зиждется на пустоте — она должна иметь под собой какую-то основу, какие-то факты. Разговаривая с Меньковым, Татьяна вспомнила молодую женщину, обратившуюся к ней чуть больше месяца назад…

… Карина недавно рассталась со своим гражданским мужем. Слово «расставание» звучит трагически, звучит пафосно, даже старомодно звучит. Слово «расставание» означает разрыв былых связей, а в самом печальном случае — разлуку любящих сердец. В общем-то, расставание мужчины и женщины подразумевает собой прошлую — прошедшую — любовь.

Но выяснилось, что любви как таковой и не было. Совместное проживание, секс, общие знакомые (в массе своей не очень приятные в общении), совсем немного общих интересов.

И все. Ну, может быть, чуточку еще чего-то. Сущий мизер еще чего-то.

Одинокая женщина в двадцать пять — ситуация очень даже поправимая. Так говорили все подруги Карины, так говорила ее мать.

Она в мать пошла. И внешностью, и — увы, к этому все идет — судьбой.

Отец Карины ушел от матери, когда девочке едва исполнилось два годика, а матери — двадцать пять, как сейчас Карине. Алименты платил исправно, но не более того. Карина его так ни разу и не увидела — и мать этого не хотела, и он сам не стремился (по словам матери) на дочь посмотреть, и дочь тоже не особо жаждала общения с папашей.

Карина — эффектная брюнетка. Ее мать, на которую она очень похожа, тоже потрясающе выглядит — не только, в молодости, но и в нынешние свои сорок восемь. Не просто эффектная, а, как принято писать в таблоидах и теле- и кино обзорах, откровенно красивая. Женщины с такой внешностью в нынешние времена выходят замуж за олигархов. Или хотя бы становятся их постоянными любовницами — со всеми вытекающими последствиями вроде подаренной виллы в Испании либо, на худой конец, в Болгарии.

Не получилось у Карины с олигархом. Даже с заместителем директора по коммерческим вопросам не срослось (не связалось, не склеилось). И вроде неглупая, и образование приличное.

— Нету у нас с тобой жизненной хватки, — так мать объясняет свои и дочкины неудачи в карьере и личной жизни.

Уйдя из квартиры, которую снимал для них двоих гражданский муж, Карина уже на следующий день ощутила нехватку «мизера чего-то». И стала сама себя жалеть. Неожиданно — даже для самой себя — попросилась в отпуск. Не рассчитывала, конечно, что начальница ее отпустит — в июле слишком много желающих отпуск получить. Но начальница, наверное, знала о ее — пусть не расставании — разъезде. Наверняка даже знала. Начальница сама в разводе с мужем жила уже лет десять, взрослую дочь «пристроить в жизни» пыталась. Поэтому отнеслась к просьбе Карины с сочувствием.

И вот Карина, устроив небольшой междусобойчик в их коллективе, состоявшем почти что из одних только женщин, на следующее утро проснулась свободной.

Или почти свободной. Несвобода ее заключалась в собственном организме. Немного болела голова и вообще во всем теле ощущалась некоторая разбросанность (выражение бывшего — гражданского! — мужа). А все оттого, что нарушен главный принцип потребления спиртных напитков — их ни в коем случае нельзя мешать. Коньяк, шампанское и ликер — это даже для записных пьяниц нелегкое испытание. А для Карины, выпивавшей по одной бутылке того, другого и третьего в течение примерно трех месяцев, испытание оказалось слишком суровым.