— Шайин’сай! — позвал он тяжело опёршуюся о стену ближайшего дома аристократку. — Ещё можно сохранить ваши приключения в тайне. Всё исправить.

— Правда? — как-то по-детски сказала она, подняв на него влажные глаза.

— У Регента и капитана нет причин сплетничать, Ирвина я просто попрошу, а остальные… Можно заставить их забыть неудобные моменты.

— Ты их всех убьёшь, да? — с надеждой спросила Шайин’сай. — И Айран, и слуг из «Орла»?

— Конечно же, нет. Айран’но умеет хранить чужие тайны. Слуги же… Существует техника, с помощью которой можно уничтожить часть человеческой памяти. Нарин’нэ владеет ею. Если её попросить…

За свою жизнь Кель’рин не раз встречал в бою воинов-одарённых и прекрасно знал, с какой невероятной скоростью они способны двигаться, однако к демонстрации подобной прыти со стороны толком не обученной аристократки совершенно не был готов. Только что Шайин’сай стояла в нескольких шагах — и вот уже как какая-нибудь простолюдинка из Приречья висит у него на шее, а её губы щекочут ухо.

— Сделайте это! — громко прошептала она. — Заставьте их всё забыть, и я сделаю для тебя и неё всё, что угодно!

— Шайин’сай! — негромко сказал Кель’рин в ответ. — Может, всё-таки отпустите меня? И было бы хорошо, если бы мы поторопились, иначе Нарин’нэ может лечь спать раньше, чем я до неё дойду.

До дома Тай’нина Кель’рин добрался уже намного позже заката. Часовые, охраняющие вход, в сумерках признали его, только когда он подошёл почти в упор.

— Простите, брат-гвардеец, я не разглядел вашего лица, — нервно извинился воин, синхронно с напарником перехватывая направленное на нежданного визитёра копьё и ставя его в положение «к ноге». — Вы к Регенту?

— Я бы хотел увидеть Нарин’нэ, если она ещё не спит и в силах меня принять, — ответил молодой маг. — И я уже давно не в гвардии.

— Знамя нашей роты в наших сердцах, брат-гвардеец! — ухмыльнулся под шлемом часовой. — Посидите пока внутри, а я доложу о вашем приходе.

Искру девушки он опознал, ещё когда она спускалась по лестнице, и поднялся ей навстречу как раз в тот момент, когда она, поддерживаемая под руку боевым магом из своей охраны, вошла внутрь.

— Рада видеть тебя, Кель’рин! — здоровой половиной лица улыбнулась она в ответ на его приветствие и обернулась к телохранителю. — Тан’хэ, благодарю за заботу, но не мог бы ты подождать наверху? Думаю, здесь мне ничего не грозит.

Гвардеец, кивнув на прощание Кель’рину, удалился, а Нарин’нэ неловко забралась в одно из кресел и устроилась там, завернувшись в широкий халат и подобрав под себя босые ноги. Бросалось в глаза, что что-то в процессе выздоровления пошло не так. Рана на голове хоть и превратилась в тонкий светло-серый шрам, но большая область щеки около неё, левый уголок губ и бровь над отсутствующим глазом застыли, словно маска, отказываясь двигаться синхронно с остальной частью лица. К дополнительному позору мастера Фолвина, вроде бы пустяковые с точки зрения современной магии раны от стрел в ноге, похоже, оставили после себя какие-то неприятные последствия. По крайней мере, всю дорогу от двери до кресла девушка заметно прихрамывала, а потом незаметно для себя прикрыла ладонью места попаданий.

— Всё так безнадёжно? — спросила она, видимо угадав мысли молодого мага по его лицу.

— Ты… Нет. Ну, в смысле, нормально… — запутался в словах Кель’рин. — То есть, я хотел сказать, что всё ещё не закончено. Думаю, Фолвин продолжит лечение, и ты поправишься. На сколько возможно.

В мыслях он уже готов был биться головой о стену. Очень хотелось сказать сестре по гвардии, что она отлично выглядит и вот-вот станет такой же, как прежде, но одновременно язык не поворачивался оскорбить её столь жалкой ложью. Кроме того казалось, что сейчас легче было бы сразиться один на один с василиском или снежным червём, чем открыто и прямо, как подобает воину в разговоре с воином, описать свои впечатления. И, похоже, от привыкшей читать в умах собеседницы это не укрылось.

— Не надо всей этой дипломатии, хорошо? Я не нашла во всём доме ни одного зеркала, но зато уже спросила, как я теперь выгляжу, у мастера. — грустно сказала она. — Он всегда говорит мне только правду, как она есть. Мастер Фолвин считает, что виноват яд. Из-за него нормального лечения я бы просто не выдержала, а потом стало поздно.

— Сожалею…

— Кель’рин, ты ведёшь себя так, словно стоишь у моего погребального костра, — попыталась улыбнуться Нарин’нэ. — На самом деле, что-что, а умирать я пока не собираюсь!

— Да, конечно, это замечательно! — неловко поддержал её молодой маг. — Есть и ещё хорошие новости. Позавчера мы с Исан’нэ схватили ответственного за нападение на тебя. Того, кто организовал покушение.

— Господин Альфин. Мастер уже рассказал мне, но без подробностей. Так что мне было бы приятно услышать от тебя, как всё было.

Кель’рин, насколько это возможно коротко, пересказал ход розысков. Вопреки опасениям, что история покажется скучной, Нарин’нэ выслушала её с неослабевающим интересом.

— Прости, что из-за меня столько проблем… — смущённо произнесла она, когда рассказ подошёл к концу. — Хотя, честно говоря, я не совсем понимаю, почему заговорщики напали на меня, а не на мастера Тай’нина. Если они считали его каким-то чудовищем…

— Альфин и про тебя навыдумывал невесть что! — усмехнулся Кель’рин. — Говорил мне, что ты захватила власть в стране, тайно управляешь Регентом и что тебе больше ста двадцати лет.

— Знаешь, мне двадцать три, — зачем-то сказала девушка, — и я не думаю, что была так похожа на древнюю старуху. Скорее уж, этот человек ослеп или сошёл с ума.

— Он заявил, что ты вчетверо старше Исан’нэ, перемножил числа… Звучит глупо, но что слышал, то слышал. Сказал, что ты якобы открыла секрет вечной молодости.

— Вот бы это было так! — живо отреагировала Нарин’нэ. — Господин Хель’рау, капитан, ты, братья-гвардейцы, даже Ирвин… И вечность в нашем полном распоряжении, представляешь⁈ Мы бы бросили к ногам мастера весь мир! Жаль только, что в действительности я не знаю никакого секрета… — радостная улыбка исчезла с её лица, а блеск в глазу погас. — А госпожа Исан’нэ… Это другое. Знаешь, мне кажется очень странным, что она пощадила господина Альфина в бою. Раньше она говорила мне, что тот, кто устроил покушение, непременно умрёт. Ты ведь много времени провёл с ней вместе за последнее время и, я думаю, тоже понял, что свои обещания она выполняет. Такие обещания уж точно.

— Он умрёт! — твёрдо заявил Кель’рин. — Завтра состоится суд. В его вине нет никакого сомнения, так что смертный приговор неизбежен. А учитывая, что Альфин одарённый, казнь откладывать не будут. Ты собираешься присутствовать?

— На суде или на казни? — переспросила Нарин’нэ. — Хотя на самом деле мне не хочется быть ни там, ни там. Особой нужды во мне всё равно не будет, да и мастер Фолвин считает, что я ещё не вполне готова к таким усилиям. И потом, вы ведь и сами сделаете всё как нельзя лучше, правда?

— Конечно. Тогда… Не против, если я зайду ещё раз, когда всё будет позади? Расскажу, как прошло. И… Хотел бы сделать небольшой подарок.

— Надеюсь, это будет не чья-то отрубленная голова⁈ Прости, но я уже потеряла счёт людям, которые мне их обещают. Госпожа Исан’нэ, капитан, Ирвин… Даже мастер как-то проговорился, что думает о чём-то подобном. Что мне делать с четырьмя головами?

— Нет, конечно, у меня и в мыслях не было! — заверил девушку Кель’рин. — Это другое. Помнишь, когда мы упражнялись во владении оружием? Тогда у меня возникла одна идея, но потом стало не до неё…

— И что же это? — оживилась она.

— Ну… Как закончится эта история с заговорщиками — увидишь!

Большой зал для приёмов во Дворце, отведённый для предстоящего суда, начал заполняться людьми с самого утра. Приглашённые решить судьбу своих коллег члены Гильдии занимали места на выделенных для них скамьях первого ряда, собираясь в тесные кучки согласно своим симпатиям и антипатиям. И если боевые маги на военной службе в основном вели себя с обычной для бездельничающих воинов шумной беззаботностью, то среди остальных чувствовалось напряжение. Слишком многие из них украдкой перешёптывались, близко склонившись друг к другу. При этом они то и дело нервно косились то на караул гвардейцев у дверей, то на стоящего в ожидании около судейского стола Кель’рина, чья роль в аресте обвиняемых, по-видимому, уже стала широко известна.