— Это имеет значение?

— Вот поэтому тебе бесполезно изображать торговца.

Проклятие! Она, видимо, права. Но что тогда делать, отправить вместо себя одного из солдат? И как он найдёт притаившегося шпиона? Тут нужен одарённый.

— Ладно, твоя правда, — сказал Кель’рин наконец. — Поеду с отрядом. А по дороге тогда придётся тебе. Выбери кого-нибудь себе в помощь. Того, кто, по-твоему, больше подойдёт. И придумай какую-нибудь историю… Ну что вы супружеская пара там, или деловые партнёры, в общем, чтобы все поверили. А я попробую найти вам фургон.

— Сделаю! — девушка криво улыбнулась.

Сомнительная, конечно, затея. Нарин’нэ — жена торговца из Приречья? Даже если одеть её в нормальную женскую одежду, кто в такое поверит? С её-то откровенно экзотической для этих мест внешностью, причёской типа «чтобы не мешала надевать шлем» и слишком правильной для простолюдинки речью? Намного ли она убедительнее, чем сам Кель’рин в образе «переодетый надменный маг»? Ладно, всё равно шпиона поймают. А будет он нести сообщение «едет торговец с женой, надо их ограбить» или «едет переодетая женщина-воин» — есть ли разница?

Она сидела за столом в грязном деревенском трактире, ела скверно прожаренную курицу и изо всех сил старалась не выказать на лице давно охватившее её раздражение.

Начиналась поездка гораздо лучше. Как ни грустно было покидать мастера и как ни обидно, что соратница при этом остаётся, её задача, обучение более опытного в сражениях боевого мага и оценка его пригодности, выглядела почётной и наполняла её сердце радостью. Её подопечный, несмотря на склонность временами затевать мерзкие разговоры, казался симпатичным, его подчинённые — не слишком грубыми и не слишком назойливыми, неспешное путешествие верхом ничуть не утомляло. Одним словом, всё шло отлично. Но после приезда в ту крепость…

Два дня! Вот уже два дня она, теперь подруга и помощница Инвара, торговца алхимическими зельями из Ар-Кат’туса, носила чудовищно неудобную одежду, приветливо улыбалась деревенским жителям и пугала их же ценами на волшебные эликсиры, отгоняющие хворь, злых духов и возвращающие мужскую силу.

Платье, подаренное ей старшей дочерью коменданта Рейрии и кое-как подогнанное под её фигуру служанкой этого самого коменданта, было слишком широким в груди, слишком узким в рукавах, а кроме того, постоянно норовило опутать ноги и заставить рухнуть наземь, стоило лишь чуть-чуть отвлечься. От тряски в повозке болела голова, но как только она пыталась пройти хоть немного пешком, ножны кинжала начинали немилосердно натирать бедро через тонкую ткань, а туфли заставляли раз за разом использовать дар, чтобы спасти ноги от мозолей. Сейчас она готова была отдать своё недельное жалование только за возможность вновь облачиться в куртку и штаны из воловьей кожи, а на ноги натянуть привычные с детства кавалерийские сапоги.

Трактир, в котором они ночевали в прошлый раз, недалеко ушедший по уровню предлагаемых удобств от армейской палатки, служил прибежищем ордам клопов. За время, отведённое на сон, она убила там двести восемьдесят семь этих отвратительных насекомых и пять раз чуть было не устроила пожар, в гневе использовав слишком много силы, чтобы испепелить очередного кровососа. Мало того, при попытке на следующее утро осведомиться у трактирщика о возможности воспользоваться баней она упёрлась в глухую стену непонимания. Как ни трудно было в это поверить, тот просто не знал, что это такое! Особенно плохо было то, что винить за все эти неприятности следовало исключительно себя. Идея с переодеванием была её, и теперь приходилось отдуваться за собственный план.

Не поднимая глаз от тарелки, она протянула нити любопытства к умишкам людей в зале. Основной темой мыслей и разговоров оказались, как ни странно, она и Инвар. Возившийся у очага трактирщик с жадностью думал о содержимом их кошельков, и, судя по мелькавшим в его воображении горкам монет, размышлял, во сколько раз можно завысить цены для богатых гостей, а лениво бродивший по залу мальчишка с метлой в руках прикидывал ценность содержимого их повозки. Как бы не украл чего — кроме изображающих товары ящиков с соломой, которые стоили не больше двух-трёх медяков, на дне повозки лежали куда более дорогие броня и оружие.

Двое мужиков средних лет с завистью обсуждали качество одежды Инвара и предавались мечтам отогнать в Норином стадо коз на продажу и «разбогатеть». При произнесении этого слова в мыслях одного из них даже мелькнуло несколько серебряных ладьей, целое суточное жалование боевого мага! Угрюмый бородач рядом с ними молча отхлёбывал пиво, а в голове его мелькали тревожные образы притаившегося в ночном лесу хищного зверья. Компания же юнцов, коротавших вечер за кувшином дешёвой браги в дальнем углу, вполголоса обсуждала достоинства и недостатки её собственной фигуры, украдкой бросая голодные взгляды на неё и настороженные — на длинные кинжалы на её и Инвара поясах. Их похотливые мечтания странным образом сочетались с постоянным употреблением в её адрес слова «нелюдь», в котором, впрочем, было куда больше страха, чем неприязни. Как отвратительно! Если бы покойный Владыка перед написанием «Наставлений правителю» заглянул в этот трактир, место рассуждений о справедливых законах для простолюдинов несомненно занял бы совет почаще использовать в отношение их спин хороший крепкий кнут.

Она нетерпеливо прикоснулась к лежащему в кошельке амулету Длинной Нити. Скорее бы подопечный отыскал лагерь разбойников и забрал её отсюда!

— Ну наконец-то! — пробормотал Кель’рин, поворачиваясь навстречу приближающимся людям. Заросли скрывали их от глаз, а звуки ночного леса, фырканье и беспокойное перетаптывание привязанных рядом коней заглушали шаги, но тонкие чувства мага давно отметили три приближающиеся искры. Две — яркие и окрашенные в цвета самодовольства, и одна совсем тусклая. Раненный?

— Вот, поймали, господин Кэлрин! — Чей это голос, Сковис? Давин? Точно, Сковис.

Двое солдат вышли из-за деревьев и бросили на землю чьё-то тело. Нитям любопытства недостаток света не помеха, и через мгновение молодой маг уже изучил пленника. Мальчишка лет четырнадцати, в грубой крестьянской одежде, руки аккуратно связаны за спиной. Похоже, оглушен ударом по голове, там набухает внушительный кровоподтёк.

— Он из деревни в лес шёл, господин капитан, — начал рассказывать второй солдат, южанин по имени Барко. — Сам чуть в нас не врезался. Как схватили, пытался орать, пришлось успокоить. Сейчас очухается! — послышался звук вынимаемой пробки и журчание, видимо, Барко облил пленника водой из фляги. — Давай, просыпайся!

Мальчишка застонал и зашевелился. Солдат поднял его за воротник и посадил спиной к дереву.

— Ну что, очнулся? Торговое наречие понимаешь? — пленник испуганно закивал. — Сейчас с тобой будет говорить капитан. Отвечать быстро и ясно. Не вздумай лгать, он маг и враньё твоё враз почует! Понял меня? — Барко для наглядности поднёс к его лицу кулак.

— Смотри, чтоб от страха не сдох! — хохотнул Сковис.

— Тихо оба! — прикрикнул на них Кель’рин.

Да, совсем не то, к чему привыкаешь в гвардии. Никакой дисциплины. Он наклонился над пленником.

— Имя⁈ Эээ… Зовут тебя как?

— Корин, господин! — искра мальчишки просто кричала об ужасе.

— К капитану обращаться «Ваша Мудрость»! — рыкнул на него Барко и хотел было присоединить к словам удар сапога, но, перехватив злой взгляд командира, отступил на шаг в сторону и замер.

— Ладно, Корин, успокойся и отвечай честно, — продолжил Кель’рин. — Кто послал тебя в лес ночью?

— Никто не посылал, Ваша Мудрость! — осознав, что бить его вроде больше не будут, пленник почувствовал себя увереннее. — Я сам пошёл.

— Куда шёл? Зачем?

— К отцу иду. Он на охоте, который день его не видел.

— И где ты там его ночью искать собрался?

— У него землянка там есть. Я дорогу знаю. Хоть днем, хоть ночью отыщу!