Гильдейский суд? Отделение Гильдии Магов здесь, в Нориноме, сейчас само под подозрением и наверняка рвётся показать лояльность. Так что они сразу отправят на плаху, побоятся гнева всесильного Регента.

Капитаны? Шансы есть, капитан Чёрной наверняка не признает боевого мага из своей собственной роты мятежником. Максимум — может дать что-нибудь по мелочи за «непочтение к командиру» — Владыка, а значит и Регент, номинально считается полковником гвардии. А вот второй капитан может встать за казнь. А третьего нет. Кто их рассудит?

Вот тут и последний вариант. «Простите, Ваше Могущество, что полагал вас поганым пожирателем искр, а следовательно достойной изничтожения в огне!». Очень мило! Вспомнилось её лицо позавчера на площади — ещё больше исхудавшее за месяцы после мятежа в Столице, с бледной, как у мертвеца, кожей. Запавшие глаза, полные холодного бешенства. Номинальная повелительница Державы, а реально — госпожа четырех сотен гвардейцев, трёх уцелевших в резне в Столице лояльных полков Центральной армии да пары тысяч ополченцев, вооруженного сброда, привлечённого надеждой на грабежи.

— Эй, Нарин’нэ! — позвал он после недолгого раздумья. — Скажи, как проводить суд капитанов, если их нужно три, а есть только двое? Они же равны по положению, так? Что будет, если они решат по-разному?

— Хм… — она на мгновение задумалась. — Должен решить их начальник.

— То есть регент. Ясно. Я прошу суда капитанов.

Потянулись часы заключения. Нарин’нэ и Карлана сменили Рагнар из гвардии и какой-то незнакомый маг-южанин, совершенно не расположенный «называть своё имя кому попало». Заглянул капитан Лан’нау, поинтересовался самочувствием «невоздержанного на язык плода противоестественной связи шакала с василиском», пустился в пространные рассуждения об умственных способностях некоторых своих подчинённых, позорящих роту, и ушёл, в не слишком изысканных выражениях пожелав не терять присутствия духа. Про предстоящий суд не было сказано ни слова.

Ещё дважды сменилась стража. Обе смены состояли из знакомых магов-гвардейцев, настроенных к заключённому дружелюбно, но никакой информацией о его будущем не располагавших. Или не желающих ею делиться. Пользоваться же даром для того, чтобы узнать, что твориться снаружи охранники запрещали. Наконец, когда свет в окне камеры совершенно погас, вновь появились Нарин’нэ с Карланом. На вопрос о новостях девушка-маг лишь тяжело вздохнула.

— Пойми, это очень странно! — тут же принялась объяснять она. — Держать тебя здесь очень тяжело, восемь одарённых почти ничего не делают, кроме как присматривают за тобой. Тебе и самому плохо здесь. Этот подвал, эта неизвестность. Чем дольше ты здесь, тем труднее тебе видеть в нас своих товарищей, а не мучителей. Тебя нужно оправдать — или наказать — как можно быстрее. Но им просто не до тебя! — похоже, чем больше она говорила, тем больше её охватывало возмущение. — Завтра потребую немедленного решения твоего дела! Надо будет — обращусь к госпоже Исан’нэ лично!

— Тише, сестра-воин, — оборвал её, наконец, Карлан. — Твоими стараниями ему снесут голову, только чтобы ты отстала.

— Но я не этого…

— Вот и не зли никого своей назойливостью.

Волны, как в штормовом море. Мир мнется и раскачивается. Кель’рин резко проснулся. Ночь, камера освещается только масляной лампой. Карлан стоит у двери с обнаженным мечом, Нарин’нэ в дальнем углу, оба настороженно ощущают происходящее снаружи, разрываются между желанием узнать, что там творится, и необходимостью быть рядом с пленником. А там действительно что-то происходит. Колебания невиданной силы расходятся от чего-то совсем рядом, шагах в пятидесяти, наверное, в том же подвале. Дара нужной мощи, чтобы создать подобное, нет ни у кого из людей. Какая-то магическая тварь, дракон? Тоже нет. Чужая сила, жертвоприношение десятка-другого одарённых существ, типа тех же василисков, или даже людей? Как? Буря стихает, не оглушает больше чувства, теперь можно ощутить искры дара людей вокруг, яркие огоньки Карлана и Нарин’нэ рядом, более тусклые — солдат в соседних помещениях и ослепляющее, но быстро угасающее сияние, вскоре превратившееся в неясное облачко. И воспринимаемый уже не даром, а обычным человеческим слухом глухой крик. И — волна -напоминание от Нарин’нэ — не смотри!

Остаток ночи прошел беспокойно, охранники нервничали, снаружи грохотали шаги солдат. Один из них заглянул в камеру и что-то шепнул Карлану. Что именно — осталось загадкой. К рассвету всё стихло, а потом как ни в чём не бывало явилась новая смена охраны.

В следующие два дня стало хуже. В разговоры охранники вступать перестали, ссылаясь на запрет начальства. В ответ на просьбу хотя бы покормить заключённого одна смена кратко посоветовала следовать примеру Эркина-морехода, по легенде три месяца прожившего в лодке без еды, питаемого собственным даром, другие и вовсе советовали заткнуться. А потом заключение закончилось.

В тот день в неё снова вдохнули жизнь. Соратница, встретившая её в коридоре, вместо ставшего уже обычным равнодушного кивка в ответ на приветствие, отослала эскорт и поманила за собой. Ей казалось, что она готова к чему угодно, от задушевного разговора до внезапного броска нитей, отрывающих её искру от тела и впечатывающих в сохраняющий камень. Но то, что ждало её в действительности, когда соратница открыла дверь в покои бывшего наместника, было… Шокирующим.

— Не делай такие глаза, это действительно я! — поприветствовал её человек, которого она давно считала убитым. — Заходи, садись. И прости, что подвёл вас всех тогда.

— Мастер, вы… — она подошла на негнущихся ногах и рухнула на пол перед креслом, уткнувшись лбом в колено сидящего и обхватив его руками, совсем как восьмилетняя девочка, обнимавшая когда-то ногу молодого аристократа среди мёртвых тел на ночной улице Ар-Лен’нара. — Как? Я думала… Все говорили, вы погибли… — она потянулась вперёд нитями любопытства, но нащупала лишь паутину защиты.

— Не трогай! — голос прозвучал холодно и резко. — Твой дар, не используй его на мне, пока не разрешу! — и уже теплее: — Хватит сидеть на коленях, вон там стул. И ты тоже не стой у двери. Поговорим о наших делах. Жаль, что больше никого из круга не осталось…

Потом он долго расспрашивал. О том, что произошло за последние месяцы. О погибших во время мятежа соратниках. О том, знали ли их убийцы, кого именно они отправляли в пустоту. О новых людях, возможно, достойных занять их место. И неожиданно заинтересовался заточённым в подвале дворца не в меру несдержанным магом-гвардейцем.

— Подъём, брат-воин! Хватит спать! — разбудил Кель’рина чей-то голос.

Вместо привычной уже пары охранников в камере находился только один человек. Странный какой-то. Кто в здравом уме будет ходить по полутёмным подвалам в плаще с глубоким капюшоном, под которым лица не видно вовсе? Как какой-нибудь Тёмный Властелин Демонов из страшных сказок. В реальности — жутко, наверное, неудобная штука. Почувствовать подозрительную личность тоже толком не удалось — вместо искры дара на его месте висело какое-то рыхлое облако. Человек ли это вообще? Или виной тому новая техника маскировки?

— У меня для тебя подарок! — сообщил диковинный гость и бросил Кель’рину массивный свёрток. Внутри оказались меч и кинжал, завёрнутые в такой же, как у незнакомца, плащ. Оружие придало молодому магу некую толику уверенности.

— Это что, знак того, что я свободен?

— Можно и так сказать. Свободен, если не побоишься взять свободу сам.

— Кто ты?

— Секрет! — можно было поспорить, что губы в глубине капюшона растянулись в довольной ухмылке. — Пока не убедимся, что нам по пути. Сделаем так. У меня пока есть немного времени, и я расскажу немного о тебе и о себе. А потом я уйду. А ты или пойдешь со мной или останешься здесь, идёт?