Кель’рин согласно кивнул.

— Начнем с тебя. Ты одарённый, это во-первых, обученный маг, во-вторых, и человек, у которого не сложились отношения с нынешней властью, в третьих. Не так ли? А ещё ты — тот, кого впереди ждёт казнь. Из всего этого следует, что найти общий язык мы можем. Как тебе жалование боевого мага в гвардии? Хватает на отличные сапоги, хорошее пиво, на девку из дорогого борделя, когда не занят на службе. Неплохо? А знаешь, это просто мелочь, горсть медяков для тех, кто просто унаследовал кучу земли с полями, лесами и рудниками. Мелочь для тех, чьи приказчики обсчитывают тебя на рынке. Тебе не кажется несправедливым, что какая-то бездарь купается в золоте пока ты, одарённый, стоишь по ночам в карауле? Ты можешь помочь мне это исправить. Знаешь, я и мои товарищи в каком-то смысле начали мятеж, который эта бледная дура так старательно подавляет. Не сами, конечно, достаточно было убедить Фалвера, что он может стать новым Владыкой. Он свалил для нас Высший Совет и проложил дорогу хаосу. Теперь наместники и генералы вцепятся друг другу в глотки в борьбе за власть. А потом, когда они достаточно ослабят друг друга, выступим мы. И создадим новую страну, где богатство и власть будут принадлежать одарённым. А бездарям мы покажем их место. Как тебе, а?

— Так за этим стоит Гильдия Магов?

— Это сборище трусливых стариков, торгующих своим даром, как трактирщик пивом? Нет, Гильдия это Гильдия, а мы это мы… Так о чём я? Да, нужно сделать ещё кое-что, чтобы план работал дальше. Устранить одно препятствие. Догадываешься, какое?

— Убить Регента?

— Молодец, быстро схватываешь! Она может объединить страну, а нам это пока не надо. Если поможешь мне в этом — твоё высокое место в новой Державе у тебя в руках. Что скажешь?

М-да, ну и тип, подумал Кель’рин. Не может же настоящий заговорщик рассказывать свои планы первому встречному? Или может? Кто он, самоуверенный дурак? Похоже на то, тем более что и само убийство, которое он замышляет, дело куда как непростое. С Регентом всегда четвёрка гвардейцев, один из которых — одарённый. Тихо зарезать её во сне они, само собой, не дадут. И потом, она сама — известный боевой маг, да ещё увешана с головы до ног всякими зачарованными штуками, от которых кто знает, чего ждать. Так что шансов на успех у этого горе-убийцы немного. А то, что он предлагает… Война всех против всех, кровавый хаос, в мясорубке которого сгорят некогда процветающие города. Неминуемые набеги северных князей и степняков, торопящихся урвать себе кусок пожирнее, пока ещё есть что грабить. Вторжение войска Каррского царя.

Нет, что бы ни случилось, а такого, как он, нельзя даже близко подпускать к власти. Регент с её казнями по сравнению с ним — милый котёнок, что забавляется с мышью, перед матёрым тигром-людоедом. Но этот выбор… Если он не полный кретин, в случае отказа он просто обязан прикончить слишком трусливого или не в меру щепетильного заключённого. Да, наверняка нападет, как только услышит отказ. Кто знает, что у него там наготове под плащом. Похоже, выбор не велик.

— Я с тобой! — сказал Кель’рин, вставая и надевая перевязь меча. — Какой твой план?

— Отлично! — улыбнулся под капюшоном заговорщик и повернулся к двери. — Пошли, расскажу, как только выйдем отсюда.

Почему подвалы так пусты? Где узники, где стража? Убиты им? Невероятно. Большая комната с кучей дверей. Тоже пусто. Где-то сбоку, в нескольких десятках шагов ощущаются живые искры. Кто там, солдаты? Дальше откладывать некуда. Так, сначала своя искра — притушить, окрасить в цвета страха и неуверенности, дать ему расслабиться. А теперь начали! Давай, маг, покажи, что годы ученичества не прошли даром!

Боевых колец нет, времени для подготовки смертоносной формы, способной решить всё одним ударом, — тоже. Остаётся импровизация. Сначала волна наотмашь, не целясь, сметающая нити настороженности за спиной заговорщика. Тут же, следом, нитиманипуляции, две, три, четыре, как можно больше, нащупывающие сердце, позвоночник, мозг, хоть что-нибудь жизненно важное. Одновременно с ними — подражая технике «внезапной смерти», бросается вперед в ударе выхваченный из ножен меч. И — последнее средство — вслед за заточенной сталью летит крик.

— Стража! На помощь! Здесь убийца!

Слишком медленно! «Облако» впереди сжимается в ощетинившегося иглами «ежа», отбрасывающего незримые руки прочь, меч рассекает лишь край плаща и едва успевает отдернуться, отражая ответный удар. Плохо! Нити противника атакуют непрерывно, слишком трудно остановить их все, а его клинок танцует перед глазами, лишь на толщину пальца не дотягиваясь до своей цели.

Опасность! Нити отступают, вместо них «ёж» выплёвывает своё маленькое подобие, сверкающее от влитой в него силы. Сотворённая без всякой видимой подготовки атакующая форма несётся прямо на Кель’рина, разрывает выброшенную навстречу паутину нитей прочности и впивается в барьер, разнося его в клочья.

Отбросить! Нет, поздно. Форма угасает, выполнив свою задачу, а на месте правой руки фигуры в плаще возникают три, обрушивающие под разными углами удары сразу трёх клинков. Два из них проходят сквозь выставленный для защиты меч, сквозь шею и грудь, и исчезают, не оставив и следа, а третий, настоящий, оставляет на бедре глубокий разрез. И тут же, пока боль от раны затмевает восприятие, нить голода впивается в искру Кель’рина. Очень плохо! Нити остроты вязнут в нитях прочности противника, а невредимая нить голода растёт, питаемая даром своей жертвы, превращается в мощное щупальце, которое уже никак не срезать, лишает сил сопротивляться. Теперь убийце даже не нужно поднимать оружие, можно просто подождать истощения, которое быстро сменится смертью. Не получилось…

Или получилось? С грохотом распахивается дверь, и в комнату врывается поток гвардейцев. Победа? Ближайший из них, игнорируя отступившего в сторону заговорщика, с разбега бьёт Кель’рина щитом в грудь, отбрасывая к стене. Раненая нога подламывается, и он падает на пол, а в шею тут же упираются острия копий.

— Всё в порядке, отпустите! — скомандовал человек в плаще, и гвардейцы — да как так-то, почему они вообще до сих пор его не закололи⁈ — отошли, предусмотрительно отобрав меч и кинжал, и выстроились вдоль стен.

Да что тут происходит? Они все предатели? Обмануты, подкуплены? Как гвардия могла так низко пасть?

— Прости, что немного обманул, — обратился человек уже к Кель’рину. — Про мятеж, заговор и все остальное. Не делай глупостей, и я всё объясню. Смотри, может, вспомнишь! — и снял капюшон.

Кель’рин всмотрелся в открывшееся лицо. Из Высоких Линий родного Черногорья, сразу видно. Похож на него самого, тот же цвет кожи, характерный разрез глаз и форма ушей, худощавый, с тонкими губами, снежно-белыми волосами, но не коротко подстриженными, как принято в гвардии, а собранными в длинный хвост. И тут же пришло узнавание.

— Вы очень похожи на Тай’нина из Высшего Совета! Вы его брат, так?

— Неплохо! — рассмеялся тот. — Но неверно. Тай’нин это я сам. Только не надо кричать «Тебя же убили!» или кидаться рубить проклятую нежить. Как видишь, живой, как бы мятежникам ни хотелось обратного. Да, порезали что надо! — он усмехнулся и потрогал длинный шрам на шее. — Но не до конца. Пока хватит об этом, разговоры потом. Сейчас с ногой твоей надо что-то делать. А то умрёшь прямо здесь, а у меня на тебя куча планов… Займёшься этим? Да, можешь отпустить его! — сказал он Нарин’нэ, стоящей рядом с ним.

Стоп, Нарин’нэ? Кель’рин тряхнул головой, отгоняя наваждение. Мгновение назад её не то что не было здесь, её вообще не было в комнате. Затерялась среди гвардейцев? А потом мгновенно, и при этом незаметно, переместилась от стены на середину помещения?

— Не понимаешь, как? — заметил его удивление Тай’нин. — Пока ты спал, она убедила тебя, что ты не будешь её видеть и не обратишь внимания на то, что она присмотрит за тобой во время нашего спектакля. Не беспокойся, сейчас она тебя полностью отпустила.