Нарин’нэ с ехидной ухмылкой подошла и села на пол рядом с Кель’рином.

— Помнишь, когда мы познакомились год назад, — шепнула она, изображая томный голос столичной куртизанки, — ты так хотел, чтобы мы «узнали друг друга поближе»? Ты, конечно, имел в виду другое… Но на самом деле, ближе, чем сегодня, уже просто некуда! — и продолжила уже в своей обычной манере: — Знаешь, у тебя перерублена артерия. Если бы я не вмешалась во время поединка, ты бы уже умер от потери крови. Пожалуйста, лежи спокойно и не вмешивайся в мои действия. Обещаю, уже сегодня ты сможешь ходить, а через неделю забудешь о ране.

Нарин’нэ не солгала тогда. После того как она закончила работать с его ногой, Кель’рин действительно смог ходить. Точнее, смог пройти три десятка шагов от того места, где лежал, до ведущей наверх лестницы, после чего рухнул на руки сопровождавших его воинов. Они отвели — или отнесли — его сюда, в комнату где-то на верхних этажах дворца. Обстановка была скудной, но главное — имелось огромное окно без решетки, через которое можно было увидеть восходящее солнце, и койка с отличным шерстяным одеялом. И разбудил его через несколько часов не маг-охранник, а слуга с обедом и кувшином превосходного вина. Ещё один приятный сюрприз — пока он спал, кто-то перенес в комнату все его вещи, отобранные во время ареста.

Выйти куда-либо в тот день, правда, так и не получилось. Не из-за запретов, из-за слабости. Нога работала отлично, даром что адски чесалась, но попытка подняться с койки давалась с трудом, как будто на его плечах, как на лошади, сидел кавалерист в чешуйчатом панцире, шлеме и поножах, а при ходьбе одолевало головокружение. Врезавшись во внезапно бросившийся ему навстречу дверной косяк, Кель’рин решил от прогулок пока воздержаться и весь день провалялся в комнате.

Побеспокоили его лишь двое, слуга с ужином и Нарин’нэ, ласково поинтересовавшаяся самочувствием раненного и пообещавшая, что головокружение завтра непременно пройдет, а дня через два-три он вновь будет полон сил. Этот невинный визит пробудил в нём что-то странное. После ухода девушки Кель’рин не менее семи раз всеми доступными ему способами проверил, действительно ли она ушла, а не стоит посреди комнаты, скрытая причудами его повреждённого внимания, а перед тем как уснуть долго ворочался с боку на бок, отгоняя ощущение ложащейся на плечо тонкой руки.

На следующее утро, сразу после завтрака, отдых кончился.

— Ваша Мудрость, Его Могущество требует вас к себе, в малый зал для приёмов. Приходите, как только будете готовы! — с поклоном сообщил слуга и удалился.

Рассудив, что «как только будете готовы» означает, что идти нужно, разумеется, немедленно, но можно не бежать, Кель’рин торопливо натянул выкрашенные в цвет своей роты куртку, штаны и сапоги. Предполагая, что на предстоящей встрече полное снаряжение едва ли понадобится, но помня слова Лан’нау о том, что хороший гвардеец даже в постели с женщиной одной рукой обнимает своё оружие, он надел только перевязь с мечом, повесил на шею гвардейский медальон и отправился в путь.

Несмотря на прошедшие после взятия города дни, дворец наместника всё ещё не оправился от штурма. То тут, то там встречались выбитые окна и изломанная мебель, многие двери хранили следы топоров, а то и вовсе отсутствовали. Пару раз попалось даже нечто, похожее на высохшие лужи крови.

— Убраться что ли некому⁈ — пробормотал Кель’рин, спотыкаясь о сорванный со стены и истоптанный десятками сапог гобелен. А ведь действительно, видимо, некому! Наверху он не встретил никого, кроме пары воинов у лестницы. Большая часть работавших здесь при прежнем хозяине слуг, скорее всего, разбежалась, боясь попасть под горячую руку победителей, а наймом новых никто не озаботился.

На первом этаже было гораздо чище и оживлённее, всяческий хлам перестал попадаться под ноги, кругом сновали занятые какими-то делами люди, а перед желтеющей свежеоструганными досками дверью малой приемной стояла стража. Караульные при его приближении уставно хлопнули кулаками по пластинам нагрудников. Получив ответное приветствие, они в грубоватых, но искренних выражениях порадовались, что брат-гвардеец наконец избавлен от пребывания в подвале, после чего сообщили, что ему следует немедленно предстать перед регентом.

Зрелище, открывшееся Кель’рину, когда он переступил порог малой приемной было… Неожиданным. Стоявшие раньше посреди внушительных размеров помещения (некто, назвавший этот зал «малым», имел свои представления о масштабе) роскошный резной стол со стульями были задвинуты в угол, а на освобожденном таким образом месте Тай’нин, или его двойник, или кто он там на самом деле, упражнялся в фехтовании на длинных мечах с капитаном Оргрангом из Зелёной роты гвардии. Скорее ощутив, чем увидев, нового посетителя, он жестом оборвал поединок и повернулся навстречу. Сама же Её Могущество обнаружилась в кресле у дальней стены в компании гвардейцев.

— Госпожа регент! — приложил Кель’рин сжатый кулак к левой стороне груди. Спасибо Владыке за эту привилегию, существующую, наверное, с самого основания Державы, — дозволение воинам приветствовать повелителя страны просто как своего командира, без поклонов и преклонения колен. Жест благодарности тем, чьи мечи когда-то превратили военачальника на службе у маленькой торговой республики в одного из сильнейших монархов мира.

— Ошибка, брат-гвардеец! — бесцеремонно вмешался Тай’нин. — Простительная, пока что, но ошибка. Пришел ты для разговора со мной, и регент уже два дня как я. Об этом ещё не объявили, но тем не менее. Так что она теперь просто госпожа Исан’нэ.

— Жизнь переменчива! — женщина в кресле, перехватив удивленный взгляд Кель’рина, приветливо махнула ему рукой.

А ведь на пользу пошли ей эти дни, заметил он. Уже привычный бешеный взгляд исчез, уступив место чему-то похожему на выражение довольства, спутанное грязное нечто на голове превратилось в блестящие черные волосы, пропыленная походная одежда сменилась на снежно-белый балахон с золотым шитьём, неизменные серебряный обруч на голове и охватывающие запястья широкие то ли браслеты, то ли наручи, начищены и сверкают. Избавление от бремени власти помогло?

— За мной! — Тай’нин, нет, Его Могущество Регент, широкими шагами пересёк зал и устроился на стуле. — Садись! — кивнул он в сторону груды мебели в углу.

— Но… — разрешённые вольности с приветствием это одно, а сидеть вот так перед правителем Державы?

— Хреновый ты гвардеец, долго думаешь. Садись! — Кель’рин мгновенно схватил стул и сел на него, вытянувшись и глядя перед собой. — Вот в чём беда моего положения — ни с кем невозможно нормально поговорить. Или начинают… Вот как ты сейчас! Или улыбаются в лицо, пряча за спиной кинжал. Простым полковником быть было куда проще. Ладно, для начала разберемся с твоим делом. Совсем без меня головы потеряли с этими мятежниками! — Регент вполголоса послал проклятие неведомым, но необычайно безмозглым людям, разрушающим страну изнутри, и перевёл взгляд на кого-то у собеседника за спиной. — Писаря ко мне!

Что⁈ Воображение тут же нарисовало появляющуюся из ниоткуда изящную девичью фигурку и дружелюбно-участливое лицо. В нарушение всех правил этикета Кель’рин обернулся, уловив краем глаза движение… Нет, не Нарин’нэ, просто бросившегося исполнять поручение гвардейца.

— Пиши приказ! — начал Тай’нин, дождавшись, пока прибывший писарь разложит на столе свои нехитрые принадлежности. — Я, регент, хранитель Державы и всё остальное, рассмотрев обвинение в подстрекательстве к мятежу против боевого мага Кель’рина из гвардии, признаю обвинение ложным. Свидетелям обвинения дарую прощение. Закончил? Давай сюда! — он протянул руку над листом, выжигая печать. — Отнесёшь в канцелярию. Свободен.

Дожидаясь, пока их вновь оставят вдвоем (Исан’нэ с охраной на другой стороне зала не в счёт), Регент задумчиво рассматривал сидящего перед ним мага. Ощущалось даже лёгкое прикосновение нитей любопытства.