Пройдя почти насквозь пропахший углём и грохочущий десятками молотов Железный квартал, Кель’рин свернул к выглядящему чужим среди закопчённых кузниц чистому двухэтажному дому без вывески и остановился между охранявшим вход каменными фигурами, изображающими дракона и василиска. Массивная, окованная железом дверь, обычно открывавшаяся перед посетителями как будто сама собой (несложная вроде бы магия, неизменно впечатлявшая всех, приходящих сюда впервые), на этот раз оставалась неподвижной столь долго, что уставший от ожидания Кель’рин, не найдя дверного молотка, принялся колотить в неё рукоятью кинжала. Почти сразу за стеной пришла в движение окрашенная в цвета беспокойства и недоумения искра одарённого, и вскоре из-за открытой уже вполне вещественной человеческой рукой двери показался пожилой южанин в пёстром балахоне.

— Мастер Тугаро! — приветственно кивнул ему Кель’рин. — Рад вас видеть.

— О, мастер Кель’рин, добро пожаловать! — ответил тот с профессиональным радушием опытного торговца и жестом пригласил войти в дом. — Проходите, прошу вас! Вижу, вы носите пелену? Я-то думал, что не так с этой дверью, а она просто вас не почувствовала. Да что там, даже я не узнал вас, пока не увидел своими глазами. Желаете забрать заказ? Вы как будто следили за мной, стоило мне закончить работу и вот, не прошло и дня, как вы здесь! — не переставая болтать, хозяин дома свернул к комоду у стены и принялся рыться внутри. — А вы счастливчик! Вечером того же дня, как я взял у вас плату, мне рассказали про этого мятежного адмирала, что отобрал у нас острова. Будет ещё одна война, поглоти её волны. Вам, воинам, достанутся добыча и слава, а нам одно разорение. Вы знаете, что из трёх первоклассных сохраняющих камней на рынке Столицы два будут привезены с островов, а третий через царство Каррское? Ваша родина тоже кое-что даёт, но это капля в море. Так что теперь наши анимисты останутся без материалов, а цены на предметную магию взлетят до небес. Но договор должен выполняться, это основа всего. Вы отдали мне деньги, и я даю вам товар, так делает каждый честный торговец. Вот, теперь он ваш! — Тугаро извлёк из ящика квадратную пластинку с сохраняющим камнем в центре, закреплённую на кожаном шнуре. — Всё как вы и заказывали, подаёте команду «охраняй», и когда кто-то, превосходящий порог Кверина или защищённый пеленой, подойдёт к вам ближе десяти-пятнадцати шагов или использует в том же радиусе любые нити или формы, мой амулет немедленно даст вам знать. Если вы в этот момент спите, он вас разбудит. Когда он вам больше не нужен, используйте команду «спи». Желаете опробовать?

— Не сейчас. Скажите, чисто теоретически, как сделать так, чтобы он сменил владельца?

— О, о чём вы, просто продайте или подарите его кому хотите, это же ваша собственность! Или… Вы хотели, чтобы амулет сам признавал хозяином только вас? Вам следовало предупредить об этом заранее! Да и я бы никогда не взялся за такое меньше чем за двадцать ликов. И потом, вы же маг и сами понимаете, что чем сложнее требуемое поведение, тем менее предмет стабилен. Добавить в ваш амулет привязку к хозяину и сохранить остальное… Это было бы непросто даже для меня.

— У меня уже есть одна вещь с такой привязкой. На других её способностях это никак не сказалось.

— Вот как? — глаза Тугаро вспыхнули любопытством. — Она сейчас при вас? Могу я попросить снять на время вашу маскировку?

— Пелену убрать! — мысленно скомандовал Кель’рин и только потом догадался, что сейчас произойдёт.

— Не трогайте её, это… — начал он и, ощутив накатывающую волну радостного нетерпения, понял, что уже опоздал.

— Нападение! Контратакую! – Хиссан перехватила и изорвала в клочья протянутые к ней нити любопытства, одновременно окружая торговца зачарованными предметами направленной внутрь себя сферой пелены, скрывающей от его чувств окружающий мир. Не давая никому опомниться, она подряд всадила в него две формы универсального подавления и какую-то экзотическую вариацию захвата искры, после чего с явной неохотой подчинилась наконец команде прекратить бой.

Следующие несколько минут Тугаро ругался. Брызгая слюной и гневно потрясая зажатым в кулаке амулетом, только что сорванным с собственной шеи, он красочно описал родословную Кель’рина, восходящую своими корнями к прячущимся в песке ядовитым гадам. Покончив с этим, он перешёл к описанию той необъятной бездны зловредности и глупости, что по его мнению была присуща создателю этого мерзейшего куска металла на руке гнусного головореза, пытавшегося убить его в его собственном доме. Через некоторое время, истощив, видимо, запас цветастых метафор, торговец неожиданно успокоился и уже по-деловому потребовал заплатить за спасший ему жизнь, но при этом непоправимо разрушенный амулет. Под конец довольно напряжённого торга Кель’рину всё же удалось изменить размер требуемой компенсации с «полтора десятка ликов, или немедленно подаю жалобу о покушении» до «двадцать пять ладьей сейчас и ещё три лика в течение года». Не то чтобы встреча с городской стражей или гильдейским судом всерьёз пугала комиссара тайной стражи, но едва ли Регент будет доволен тем, каким образом при этом были бы использованы дарованные им права.

С мастером анимистики Кель’рин в итоге расстался вполне мирно. По крайней мере, с виду. Пересчитав монеты и спрятав в карман долговую расписку, Тугаро сменил гнев на милость, а заверение, что если подлую вещицу не трогать, то она вполне безопасна, вместе с разрешением осмотреть оную, полностью вернуло былое дружелюбие. Цокая языком и что-то бормоча себе под нос, он долго ходил кругами, рассматривая Хиссан, после чего, как бы между прочим, но очень настойчиво, поинтересовался именем её создателя. Сочетание небрежного тона и напряжённого внимания, читавшегося при этом в глазах Тугаро, настолько не понравилось Кель’рину, что он, наскоро выдумав условно-вежливую отговорку, чтобы уклониться от ответа, поспешил попрощаться.

В свою комнату в гостинице Кель’рин вернулся в самом дурном расположении духа. Сегодняшнее происшествие, стоившее ему не только внушительной суммы денег, но и расположения мастера зачарования, более чем ясно показало — Хиссан просто опасна. Как острый клинок без ножен, хороший в бою, но грозящий своему владельцу порезами в мирной жизни.

Когда-то в детстве ему приходилось слышать историю про некоего аристократа, который вместо пса завёл себе горного барса. Прекрасный своей особой дикой красотой, но своевольный и свирепый, хищник, укротить которого можно было только при помощи магии, быстро стал грозой всего дома. Только когда количество побывавших в его когтях слуг перевалило за десяток, хозяин наконец решился заключить зверя в клетку.

Теперь на месте этого аристократа оказался сам Кель’рин. Хиссан, конечно, послушнее (на ум сразу пришла комичная картина барса, человеческим голосом спрашивающего разрешения съесть слугу), но при этом она слишком быстрая, чтобы её всегда удавалось вовремя останавливать. И как сделать клетку, способную сделать её безопасной? Амулет, которым размахивал мастер Тугаро, наверняка одно из лучших его творений, раз уж он доверил ему свою безопасность, её, кстати, не остановил, а лишь задержал. Так что, не получи Хиссан вовремя команды прекратить атаку, он бы, скорее всего, и вовсе погиб. Тугаро, конечно, ремесленник и в схватке лицом к лицу не ровня кому-то вроде Лан’нау, Рагнара или самого Кель’рина. Настоящий боевой маг, которого с детства учили только сражаться, смог бы себя защитить. Что, впрочем, не делает более приемлемым сам факт нападения. Может быть, стоит просто оставлять её в запертой комнате, а если туда заберётся вор, то он сам будет виноват в своей гибели?

Состоявшееся на следующее утро знакомство с соратником и сослуживцем вышло довольно обескураживающим. На непримечательной внешности, небольшого роста и худощавого телосложения (любой из здоровяков-северян, целиком составлявших Зелёную роту гвардии, без колебаний назвал бы его просто заморышем) человека Кель’рин сперва просто не обратил внимания. В конце концов, мало ли с каким мелким поручением могли прислать к дому Регента какого-то новобранца, на вид на несколько лет младше его самого. Когда же тот был представлен как Ирвин из Кафура, что в царстве Каррском, уже почти три года как соратник Тай’нина и Исан’нэ, а с этого дня ещё и второй комиссар тайной стражи, ему с трудом удалось скрыть удивление. Было непонятно, каким образом тот, кого при всём желании нельзя было назвать одарённым, вообще достиг подобного положения. Кроме того, сдержанного потомка черногорских аристократов неприятно поразило развязное поведение молодого каррца, который при знакомстве зачем-то схватил его за запястье и потряс его. Кель’рин только потом выяснил, что на родине Ирвина это было обычным приветствием, вроде привычного ему глубокого кивка головой или тычка кулаком в плечо, принятого между воинами из Таёжного края. В тот же момент он всерьёз задумывался, уместно ли будет сегодня же вызвать нового знакомого на поединок и заколоть. Неприязнь возросла ещё более, когда Ирвин без тени смущения принялся флиртовать с самой госпожой капитаном, каковая его комплименты подчеркнуто игнорировала.