Седов предполагал двигаться на полюс самостоятельно при минимальной затрате денежных средств. Пунктом конечного отправления он избрал северные острова Земли Франца-Иосифа, до которых предполагал добраться на небольшом экспедиционном судне. В походе на полюс он рассчитывал на стойкость и выносливость русских людей, выросших и закалившихся в суровом климате родной страны, с детства знакомых с морозами и морским льдом.

Целыми ночами друзья беседовали о предстоящем путешествии, спорили о его деталях. Встреча с Седовым имела решающее значение в судьбе молодого художника Пинегина, определила его жизненный путь. В одной из ночных бесед Георгий Яковлевич предложил художнику принять участие в экспедиции к Северному полюсу. Посмотрев в его глаза, протягивая руку, Седов сказал:

— Отказываться потом не станете? Пусть будет крепко, по рукам!

Самое трудное было в отсутствии денег. Седов надеялся на сочувствие его предприятию государственных и ученых организаций, рассчитывал на общественную поддержку. Как показало ближайшее будущее, эти надежды натолкнулись на почти неодолимые препятствия: на косность и недоброжелательность чиновников, на равнодушие и насмешки либералов, заподозривших в предприятии Седова нечто слишком дерзкое, «неприличное» для России.

Дружба двух путешественников продолжалась и по возвращении в Петербург. Друзья встречались часто. Со свойственной ему неутомимостью, Седов писал многочисленные «докладные записки», выступал с публичными сообщениями о предполагаемом походе. Многие русские люди доброжелательно говорили о смелом моряке, сердечно желали ему успеха. Иное отношение встретил Седов со стороны царских чиновников и своих сослуживцев.

Ближайшее начальство Седова — генерал Вилькицкий и многие другие высшие чиновники — относилось к плану Седова неодобрительно. В этом недоброжелательстве сказывалась скрытая зависть, презрение «белой кости» к «чернокостному» выскочке, сыну приазовского рыбака. Мужественно переживал Седов разные невзгоды и нападки, все же не теряя надежды на осуществление заветной мечты. Встречаясь с Пинегиным, он откровенно делился своими планами, рассказывал о тяжких «хождениях по мукам». В своих дневниках и записках Пинегин рассказал об испытаниях, которые пришлось выдержать в те годы Седову в чиновном Петербурге:

«Решительный шаг был сделан, — писал Пинегин в «Записках полярника». — Седов совершенно искренне предполагал, что мысль о путешествии к полюсу вызовет горячие отклики со всех сторон, стоит только сказать: «Я ставлю на карту свою жизнь: не достигнув полюса, не вернусь!»

Отклики последовали, но не совсем такие, которых ожидал Седов. О смелом предприятии толковали вкривь и вкось, но серьезной помощи Седов не получил. Государственная дума равнодушно отмахнулась от ассигнования денег на экспедицию, лишь только стало известно, что правительственные круги относятся к ней неодобрительно, считают план экспедиции «недостаточно обоснованным и продуманным».

Не лучше обстояло дело с привлечением общественной помощи. Обращаясь к «обществу», Седов совершенно не разбирался ни в классовом составе этого общества, ни в политической обстановке. Внимание общества предреволюционной поры было поглощено классовой и междупартийной борьбой. А до широких народных масс призыв Седова просто не дошел.

Все же в длительной, трудной борьбе с многочисленными недоброжелателями Седов одержал победу. В особой морской комиссии, рассматривавшей доклад Седова, главным противником выступил адмирал Колчак — будущий белогвардейский «верховный правитель». В схватке этих двух людей как бы символизировалась борьба «кости белой» с «костью черной».

Проект Седова, подвергшийся жестоким нападкам со стороны представителей морского министерства, неожиданно поддержал известный географ и путешественник Бунге. Содействие издателя газеты «Новое время» Суворина, возглавившего комитет по сбору пожертвований, дало Седову возможность приступить к реализации задуманной экспедиции.

После долгих и мучительных хлопот, 27 августа 1912 года, экспедиционное судно Седова «Святой мученик Фока» приготовилось к отплытию. К полудню на пристани в Архангельске собралась большая толпа, на торжественные проводы прибыло архангельское начальство. Толпа с любопытством глазела на отважных людей, копошившихся на палубе перегруженного «Фоки». Провожавшие заглядывали в лица участников экспедиции, пальцами показывали на самого виновника, одетого в морскую парадную форму. В толпе были сочувствовавшие, были и недоброжелатели. Газетная травля сделала свое дело. Слышались насмешливые замечания, но большая часть провожавших — простые люди — сочувственно смотрели на отъезжающих. На глазах многих виднелись слезы.

Художник Пинегин, выполнявший обязанности фотографа и кинооператора экспедиции, носился по палубе набитого снаряжением «Фоки». Он снимал торжественные сцены проводов, фотографировал экипаж отбывающего «Фоки» и провожавших гостей. Густые волосы художника развевались, он привычно встряхивал головою, старательно вертел ручку тяжелого киноаппарата.

На другой день «Фока» был в открытом море. Последняя связь с берегом, с людьми, с родиной порвалась. На «Фоке» установился походный, морской распорядок. В своей книге «В ледяных просторах» Н. В. Пинегин правдиво описал будни и героические дни этой экспедиции к Северному полюсу. В мировой полярной литературе это редкая книга, в которой с ясной правдивостью и глубокой гуманностью изображена одна из потрясающих трагедий прошлого, жертвой которой стал замечательный русский путешественник Г. Я. Седов, справедливо признанный в Стране Советов народным героем.

Неприветливо встретило путешественников полярное море. Уже в первые дни выяснились недостатки «Фоки». Слаба была паровая машина, старый, расшатанный корпус давал течь. Против сильного ветра «Фока» едва выгребал, «форсировать» льды было ему не по силам. Несмотря на все недостатки, «Фока», по мнению моряков, оказался надежным и прочным судном, способным выдерживать тяжелые испытания, любой натиск льдов. 1912 и 1913 годы отличались необычайным обилием льдов в полярных водах. Первые непроходимые плавучие льды встретили уже у берегов Новой Земли. Сделав попытку пробиться на север, путешественники были вынуждены повернуть к берегу. У пустынного полуострова Панкратьева, с величайшим риском миновав при ужасном шторме подводную каменную гряду, затертый льдами «Фока» остановился на первую зимовку. До Земли Франца-Иосифа добраться в первый год не удалось.

Н. В. Пинегин подробно описал события первой вынужденной зимовки. Прекрасны картины новоземельской природы, полярной ночи и северного сияния, освещавшего застывшего во льдах «Фоку», зимних тяжелых походов, охоты на белых медведей, нередко посещавших невольных зимовщиков. Все были заняты напряженной работой. Зимою и летом Седов и Пинегин совершали отдаленные экскурсии, из которых возвращались неузнаваемо изменившимися, обветренными и обмерзшими, занимались съемкою новоземельских берегов и астрономическими наблюдениями.

Все это время Пинегин принимал самое деятельное участие в общей работе. Не обращая внимания на холод, обжигавший руки и открытое лицо, он неутомимо писал этюды, слушал зимою лекции Седова о штурманском деле, занимался метеорологическими наблюдениями и фотографией, вел подробный дневник. Чтобы скрасить тягостное однообразие полярной ночи, изредка устраивали праздники, игры и состязания. Бодростью духа, неугасимой веселостью руководитель экспедиции поддерживал общее настроение.

Исключительно обильные льды, наполнявшие море и в следующем, 1913 году, создали опасность второй вынужденной зимовки. Простояв неподвижно зиму и лето, скованный льдами «Фока» освободился из плена только в начале октября. Для похода на Землю Франца-Иосифа времени и угля оставалось в обрез. Несмотря на большую опасность вмерзнуть в плавучие льды, Седов двинулся на север. Лавируя среди льдов, шаг за шагом продвигался «Фока» к берегам далекой белой земли. За отсутствием угля в топках жгли разобранные надпалубные постройки, медвежье и тюленье сало, смешанное с золою.