— Нет, Эд. Демоны их в воздухе ловить и в тебя бросать. — Жан говорил это, присаживаясь возле старого немецкого огнемета, вероятно, последних лет Великой Отечественной.

Борис, отбросив костыль и помповое ружье в сторону, подошел к раритетному оружию. Опередив французского друга, перекинул лямку ранца с баллонами через плечо. Жан начал пояснять:

— Они заправлены улучшенной мной смесью.

Глеб ушел куда-то вглубь помещения и вернулся с карабином Сайга. Я стоял посреди светящейся комнаты с полутораметровым маховиком, системой тросов и аккуратно сложенной кучей оружия. Начиналась она с зеленых сумочек, ремней, разложенных полукругом. Следом шло автоматическое и полуавтоматическое оружие. Из автоматов был только Калашников. Но висевший на моем плече был как-то роднее, да и пристрелянный уже. Единственное, на что пал выбор — небольшой табельный пистолет, который удобно вошел во внутренний карман куртки.

— Твою-ж меть!!! — Воскликнул Борис. И стал надевать портупею казацкой шашки, подгоняя и закрепляя ремни на могучем торсе. Он то и дело брался за ножны, издавая металлический звон. Одновременно с появившейся улыбкой на каменном лице, Борис взялся за рукоять и резко вынул клинок. — Главное, себе что-нибудь не отхватить!

Он принялся умело фланкировать, выписывая круговые движения изогнутым клинком. Кое-как попав в ножны, с последующим металлическим звоном отпустил рукоять.

Глеб подошел к нам. Взведя затвор карабина, осмотрел состояние оружия. Следующим движением он крепил на себе деревянную кобуру полуавтоматического пистолета Стечкина, после чего взглянул в нашу сторону.

— Ребятки, надевайте фонари.

Он выдал всем фонари с двумя ремешками. Начал крепить свой фонарь на тыльной стороне, чуть выше запястья. После того, как двумя резкими нажатиями на кнопку Глеб мигнул фонарем, мы принялись крепить на руку свои.

— Откуда в этом мирке такой арсенал? — спросил я сидящего на корточках Глеба.

— Чаще подростков сюда переносили из военных частей. Я даже представить не могу, сколько его здесь.

Жан, как настоящий хозяин, был скромен — ждал своей очереди. Его выбор был и так ясен: Калашников и пистолет Макарова, также ловко спрятанный во внутренний карман куртки. Он выдернул ремень со своего пояса и начал заправлять его обратно, но уже с брезентовой сумочкой, поделенной на одинаковые отсеки. Закрепил ее на левом боку и взял из кучи наваленного оружия три полных магазина от автомата. Аккуратно вкладывая их в ячейки, он повернулся ко мне и принялся объяснять на ломаном русском:

— Эд, бери. Вон такой же комплект в куча рядом с тобой.

Но мое любопытство брало верх. И не по вопросу устройства сумочки.

— Так больше никого, кроме старика Милоша?

Борис поправил ранец огнемета на спине. Начал не ободряющее объяснение:

— Да и его можем и не дождемся. Есть одна причина. Ладно, пойдемте.

Он с трудом снял ранец со своей спины, перевесил его брату. Глеб взамен отдал ему карабин и начал говорить вслед за ним:

— Эд, не верь ни одному демону. Это гадкие сущности, прихвостни Аваддона. Главное не сглупи, просто спаси мир. Ты же явно главный герой этой истории.

Борис продолжил мысль:

— Ага! Явится в решающий момент и любовь, и юность. Давай. Главное, если придется в эту. Как ее… Милу стрелять. Стреляй!

Я оторопел от мысли, что надо что-то отвечать и, склонив голову, с умным видом принялся за сложные манипуляции со своим ремнем. Молча, с ударом в плечо, Жан протянул мне брезентовый рюкзак. По звону патронного ассорти стала ясна роль молодого Санчо Панса.

— Самый простой — это стрелять в сосуд. Не знать, как ты, Эд. Но мы готовы. — Жан говорил эти слова, касающиеся Милы, так просто и с безмятежным взглядом.

Основательно вооружившись, мы покинули арсенал. Обойдя котлован, зашагали змейкой по уже знакомой узенькой тропе. Где-то сзади звучал театральный монолог, как в Шекспировской пьесе. Я обернулся на ходу: за домом Жана располагалась сцена, окруженная лавками. Люди смотрели постановку. Перед ними выступал мужчина, размахивающий деревянным мечом. Не обращая внимания, Жан с братьями подошли к вентилю, выходящему из земли на гнутой трубе. Француз повернул барашек, смочил лицо, протер его рукавом. Следом умывающийся Борис обратился к Жану

— Жан. А что, к своему дому не подвел водопровод?

— Трубы мало. Да и сливать воду из водохранилища надо. Русалки уже загадить.

Не дожидаясь меня, компания вернулась на глинистую тропу и также змейкой зашагала вперед. Борис на ходу обратился ко мне:

— Регенерация. Еще один подарок этого мирка. Раны заживают в два, а то и в три раза быстрее. — Хромота в движениях здоровяка почти исчезла.

Мы остановились у дверей КПП. Стоя в проеме, упираясь обеими руками в дверные косяки, нас встречала Люба. Камуфлированный костюм на размер больше, придавал ей мужские черты. Ее пронизывающий взгляд ассоциировался почему-то с женщиной нетрадиционной ориентации. Да и в голосе присутствовали низкие нотки:

— Куда так вооружились. Что повздорили с серокожими? Нет, не пущу! Я тишины хочу, а не войны. А то, как в прошлый раз, напились и буянили. Идите домой, проспитесь, разит от вас за километр. — Она сняла с плеча ружье, махнув стволом, указала в сторону пятиэтажного дома.

Подчиняясь указанию, первым послушно пошел тяжеловес Борис. Прихрамывая, он зашагал обратно. Попутно кивая головой и постепенно сворачивая в сторону фундамента с норой посередине. Следуя за моими знакомыми, я сошел с глинистой тропы на луг с зеленой травой. Если бы не чертовщина повсюду, этот мир мог быть клочком рая: с водой, едой и нескончаемым летом. Купол света находился низко над головой, метрах в двадцати. На крыше расположенного напротив норы дачного домика, забили крыльями и загаркали вороны. Замыкая шествие, я обратился к идущему передо мной Жану:

— То есть только один путь — в нору, к Зверям. Вы что, Любу испугались?

— Она здесь как альфа-самка. Все ее слушать.

Мы подошли к вчерашнему лазу. Глеб перелез через фундамент, взялся за край воткнутой в нору сваи и начал тянуть на себя. Борис ухватился рядом. Жан, как и я, даже не подумал о помощи. Это было похоже на выступление силового экстрима: братья, крепко ухватившись руками, вытащили бетонную сваю. Жан заглянул в освободившийся лаз и резко обернулся к нам.

— Да кто их знать, есть или нет их там? Ползем!

Волоча за собой рюкзак огнемета, Глеб заполз в нору. Следом двигался переодетый во все джинсовое Жан. Я полз в глинистом цилиндре пещеры, видя перед собой поочередно мельтешащие ступни Бориса и казацкую шашку. Здоровяк монотонно бормотал:

— Жан. Глеб далеко отполз?

— Нет, вот он, около я. — Брат явно начал беспокоиться. Твари в замкнутом пространстве были сильнее их. Пусть даже и прибарахлившихся у куркуля Жана.

После резкого спуска у провала, выписывая полукруг, мы обошли его. Образовывалась как бы зала в пещере с абсолютно черной пугающей впадиной посередине. Глеб, навалившись на глиняную стену, начал говорить первым:

— Так. Звуков я не слышу. — Глеб часто оборачивался в сторону дальнейшего пути. Ловил ухом, как зверь, любое движение, направив туда подожженное дуло огнемета — небольшой язычок пламени, извиваясь, танцевал. — Звуков точно не слышу. Можно еще обговорить наши действия. Значит так: сначала попробуем попасть в холм, разрушить портал. Знать бы, как он выглядит. Но ты помнишь, Эд, что там у них дозор.

Жан подхватил беседу:

— Да еще и Звери четвероногие там поселились.

Переминаясь возле ранца и снятой с пояса шашкой, опять заговорил Глеб:

— Эти твари нарыли лазы до самой середины. Но есть и основной вход через вершину. А там опять-таки дозор.

Глиняные стены норы, изрезанные пятерней человека, мутировавшего в Зверя, уходили вдаль. Вероятно, из-за этих отметен наша компания и не торопилась продолжать путь. Борис, прощупывая свою раненую ногу, заявил:

— Сначала в сторожку пойдем, волнуюсь за Тора.