Лаура смахнула холодный пот со лба. Ее бил озноб, и не от холода или лихорадки, а от страха. Мысли будто стали заикаться: «Н-н-надо идти. Идти к воротам, как его. Р-р-раздела». Лаура поднялась, размяв ноги, осторожно и бесшумно пошла в сторону КПП.
Мир вокруг становился ярче. Над головой проявился купол света. Сереющий холм, усеянный до макушки домами, сильно пугал ее. Поэтому она двигалась по кривой — обходя пугающее возвышение. Обойдя несколько провалов, она остановилась напротив водохранилища. Где-то вдалеке, где кончалась тропа, шедшая сквозь руины, одна серая четвероногая тварь нырнула в нору, устремив вверх облако пыли за собой. В стороне виднелся проход КПП. Тишина заставляла нервничать, и она укрылась в последних руинах.
За спиной Лауры послышался гул, плавно перерастающий в надрывный рёв. Она устремила взгляд на небольшое окно второго этажа: на подоконнике стояла немного ссутулившаяся Мила. Она прыгнула, направив ладони вниз — замедляя падение вытянутыми вдоль тела руками. Девочка пролетела над головой Лауры. Сделала это так медленно, что успела начать разговор:
— Мам не бойся!!! — Она приземлилась перед Лаурой. — Нет, ну не совсем, конечно. Другую меня бойся. — Дочь стояла перед перепуганной матерью. Перепуганной так, что она уже жила в этом состоянии и жила довольно гармонично. — Мам, я наблюдала за всеми. Тут лучше, чем в нашем мире. Но, увы, не для меня. Так говорит Двар.
Мать стояла не шелохнувшись. Заговорила только после того, как коснулась длинных рыжих волос дочери:
— Что опять с тобой, Мила? Что с тобой?
— Двар боится за себя. Он нужен кому-то и чувствует охоту.
— Давай присядем.
Но на предложение матери Мила молча взяла ее за руку и повела в сторону КПП.
— Мила отпусти. Больно!
Лаура взглянула на свою руку. Та, вытянутая вперед, одиноко висела в воздухе. И дочь, как мим, не касаясь запястья, тянет ее. Мила обернулась. Увидев это, заговорила искаженным голосом:
— Тебе лучше уйти на людскую сторону. Проход скоро откроют. И я уже скоро буду тварью из потустороннего мира.
Поднимая пыль невидимой силой, Мила провела ладонями в над землей. Затем, не сходя с места, приподняла большой валун и швырнула его в сторону КПП. Совершив пару шагов от Лауры, она остановилась. Проведя вытянутой рукой, создала между собой и матерью полосу из поднятой пыли. Мила не переставала смотреть в глаза, явно подавляя волю обычного человека. Платье дочери, снизу изорванное в лоскуты, извивалось под действием непонятной силы. Глаза наливались серым, медленно поглощая белок, зеленую роговицу и зрачок. Лауре становилось ясно, что скоро она перестанет видеть свою дочь.
— Мила, отец погиб. Теперь мы здесь вдвоем. Пойдем со мной, мы что-нибудь придумаем. Придумаем.
Голос дочери приобрел пугающую хрипоту вместо мелодичной эстонской речи:
— Смерть отца я чувствовала. Можно сказать, видела. Гость моего тела не пустил меня к нему.
— И с тобой говорить не желает. Не желает. Ясно! — Голос перерос в нечто металлическо-хрипящее.
Рыжие густые волосы взвились вверх, как бы поднимая саму Милу над землей. Она развернулась в воздухе, как в невесомости, совершила что-то вроде прыжка, и пролетев над землей, скрылась за руинами кирпичного здания.
— Стой! Стой, Мила. Дурочка, я все равно пойду за тобой. — Лаура рванула с места, забыв об усталости.
Опираясь на одну руку, она перемахнула через те же руины. Силы брались неизвестно откуда. Она не отставала от дочери и уже уверенно, а не как ночью, ступала на землю. Поднимая за собой клубы пыли, Мила медленно двигалась, паря над землей. Она остановилась рядом с обрубленным магазином и опустилась напротив пробитой кирпичной стены.
Шорох где-то сбоку заставил Лауру вздрогнуть. Из кустов вылезла большая овчарка, поджав уши и хвост, жалобно заскулила и нерешительно подкралась.
— Тсс. Как тебя? Пусть Барон. Тсс, Барон, а то моя дурочка опять улетит куда-нибудь. — Пес послушно сел у ног женщины и впился взглядом в молодую девушку вдалеке.
Мила резко выкинула сжатый кулак вперед — стена перед ней взорвалась оранжевой кирпичной пылью. Поднявшись над землей, она влетела в увеличенный проем.
— Ну, Борон, не бойся. Это моя дочь. Вернее, пока моя.
Слова точно не успокоили собаку, но пес послушно последовал за женщиной. Пройдя через разрушенную стену, Лаура увидела Милу: рыжеволосая девушка силой телекинеза что-то поднимала из решетчатого вольера. Обычная монета проплывала в воздухе сквозь прутья.
— Мила!!!
— Опять ты! — в ответ женскому возгласу стальной скрежетащий голос содрогнул стены магазина.
Девочка подняла руки вверх — сжала пальцы, как будто за что-то цепляясь — резко дернула вниз, обрушивая бетонные плиты на Лауру. Где-то сзади завизжала и затихла собака. Женщина уцелела под сложившимися в шалаш плитами. Мелкие камни, ссыпаясь по их склонам, напоминали гудящий водопад. Когда он затих, Лаура услышала, как удаляется от нее дочь — шуршащий звук левитации приминал строительный мусор, как каток. Пыль попала в легкие, осыпалась на глаза, но Лаура стояла не шелохнувшись. Этот обвал не напугал ее. Она уже жила в мире страха, где ничто уже ее не удивляло.
— Эх. Мила, Мила. Я же тебя все равно найду и верну домой. Мы будем это вспоминать и смеяться. — Она говорила это с нервным смехом в голосе. Уголки губ подергивались с каждым словом.
Лаура потрясла головой, скидывая мусор. Глаза смотрели на бетонную плиту в направлении вольера, туда, где стояла Мила. «И никто не помешает мне спасти дочь. Ни четвероногие монстры, ни серокожие демоны-подростки и особенно белка предводитель».
— Слышишь, Мила. Я буду ждать, пока меня не откопают. Я слышу, помощь уже идет, — Лаура прокричала это в небольшую расщелину, через которую виднелись руины магазина и уцелевшая стальная дверь со смотровым окном.
Она посмотрела в расщелину и засмеялась, сдувая пыль с бетонной плиты. Она смеялась все громче и громче. И наконец, заговорила:
— Хофман, хороший мой. Ну, выручай старую знакомую. Я вас тут давно жду.
Серокожий демон, в просторных штанах и футболке, подошел к плите и начал откидывать завал руками. — Хельга, Брюс, сюда. Помогайте.
Два других существа подбежали на помощь. Брюс с перебинтованной головой и торсом немного отставал. Его оголенный торс был полупрозрачен, и он выглядел как серый призрак.
Плита с грохотом упала. По пути смяв длинный стол со стульями.
— Нельзя отходить от нас. Ведь у нас с тобой пока одна задача.
— Да, Хофман, вдвоем мы ее быстрее найдем. А потом она вас всех, дохляков, перебьет и уйдет со мной.
— Ты ее видела, она уже в силе?
— Еще в какой! Вы явно в проигрыше.
— Брюс, трескани по рации, уже началось.
— А-а-а. Боитесь ее!
— Вылезай. — Хофман протянул руку Лауре и помог выбраться на руины магазина.
Лаура взглянула на Хельгу. Если бы Мила привела в дом такую: с серой кожей, однотонными стальными глазами и полупрозрачным черепом, она явно запретила бы им дружить. Но что-то отличало ее от других, и, желая заиметь союзника, она завела разговор:
— Хельга. А у вас демонов, есть желания? Чего ты хочешь?
— Да, Лаура, желаний у нас еще больше, чем у вас и все они нечеловечны. Но ваша свобода, ваши чувства, ваши ощущения, удовольствия, так пленительны.
— А у меня сейчас одно желание, найти дочь. Пока она меня еще может вспомнить.
Хофман, отойдя на расстояние, стал подзывать остальных:
— Она двигалась туда. Все за мной.
Не оглядываясь на Лауру, Хельга бежала впереди. Лаура с трудом удерживалась на мостках через небольшие провалы, а Хельга пролетала через них, отталкиваясь от края силой, исходящей из ее ладоней. Женщина не отставала. Дыхание участилось, мышцы стали твердыми, по телу разошлась мелкая дрожь. Подай ей сейчас молодого демона, она его порвет. Да и Брюса она смогла бы — в отместку за Роберта.
Они огибали холм, усеянный домами под самую макушку. Двигались почти по краю этого мира, направляясь к Башне. Туда где островки, висевшие в темном пространстве, встречались все реже, все возвышения сглаживались, а земля выступала лишь небольшими «шлепками» с зеленой травой.
