- Не проще! – отозвался я, слыша за дверью спешные шаги. Инквизитор налил себе бокал и сделал глоток. «В этом графстве не умеют делать вино!», - проворчал он.

- Господин! Господин! - влетела в кабинет служанка. В руках у нее была простыня, а на щеках румянец. – Мы…. вывешиваем? У нас в графстве принято! Сразу после свадьбы! Чтобы разговоров не было! А то, знаете ли, люди всякое могут подумать! А у нас в графстве так подавно!

- Что вывешиваем? – насторожился я, не понимая, от чего служанка так краснеет.

- Как что? – округлила она глаза и стала разворачивать простыню. – Вот! Пятно любви после первой брачной ночи! У нас в графстве все так делают!

На простыне было кровавое пятно.

- Пфе-е-е-е! – выплюнул инквизитор все, что успел отхлебнуть. Он закашлялся, глядя на простыню. – Так, я говорил, что она – красивая? Забудь. Не смотри так! Это - был не я!

- Не может быть, - эхом повторила мама, глядя на служанку. – Ты точно уверена? У нее рыжие волосы?

- Не знаю, мэм, - опустила голову служанка. – Велено докладывать обо всех! У хозяина закрыта дверь, вашего супруга я так и не нашла. И, кажется, хозяин не в духе…

- Мама! – прошептала я, подхватывая внезапно ослабевшую маму. – Погоди! Это может быть не она!

- А что случилось? – послышался голос отца, который вошел в комнату.

- Кажется, нашли девушку, мертвую… Похожу на нашу дочь! В Блекдорфе! Ужасное место! – зашлась мама. Она уткнулась мне в плечо.

- Значит, я поеду и все разузнаю! – произнес мистер Джоун. – А вам, дамы, там делать нечего! И паниковать раньше времени не стоит. Но одному мне будет непросто в дороге, так что я буду не прочь, если другие джентльмены составят мне компанию!

Я услышала тяжелые шаги, обернулась и увидела, как распахивается дверь в комнату.

- Это что значит?! – страшным голосом произнес Гидеон, а в его руках была скомканная простыня.

Я смотрела на нее с удивлением, не понимая, что происходит. На дракона было страшно смотреть. Казалось, в нем плещется ярость, готовая вырваться наружу. Его взгляд полыхал огнем, а рука сжимала простыню.

- Что вот это вот значит! – резко произнес Гидеон, развернув простыню. И только сейчас, среди шелковых невыразительных цветов я увидела отчетливое кровавое пятно.

- Это означает, что моя дочь - девственница! А брак – консумирован! – произнесла мама, гордо вставая перед генералом. – И все в графстве теперь знают, что брак – настоящий!

- Как вы посмели, мадам, решать за меня! – рявкнул генерал.

- Посмела! Ради дочери! Вы совсем недавно в нашем графстве! Представьте себе, что подумают соседи, узнав, что на простыне нет крови! Слуги быстро разнесут новость! И жизнь девочки будет искалечена! Пойдут слухи, что она – не сохранила честь до брака! А у меня еще две дочери! И тем самым три ни в чем не повинные девочки закончат свою жизнь, покрытые позором!

- Мистер Карр! Смотрите, какая чудная погодка на улице! Что ж мы еще не там? – послышался голос отца.

- И правда! – донесся до нас голос инквизитора. И шаги удалились.

- А вы не подумали, мадам, что ваша дочь может оказаться не истинной? – произнес Гидеон, глядя на меня холодным и ясным взглядом.

- Что значит ваши «истинные» и «не истинные»? - гневно спросила мама. Я стояла между молотом и наковальней. Она уперла руки в боки и подалась вперед. – Разве это имеет значение? Это все сказки! Потому что драконы, как когда-то узнали мы с моими сестрами, очень не любят жениться! Поэтому и придумали сказочки про истинность!

- Мадам! Это будет иметь значение, когда ваша дочь окажется на улице. А хозяйкой в доме станет та, которую дракон внутри меня, зверь, чудовище, как вам будет угодно, посчитает достойной парой! – резко произнес генерал, нависая над нами. Мне действительно казалось, что его много, он заслоняет все пространство вокруг. – Я – сын той, которая оказалась на улице! Мадам, вы сегодня утром, своими руками, погубили счастье своей дочери! Если раньше у нее был путь к отступлению, то сейчас его нет!

- Вы о чем? – сощурила глаза мама. – Я отказываюсь вас понимать!

Я бы тоже вмешалась в этот диалог, но я была не в курсе всех этих законодательных тонкостей. Я не так давно в этом мире. И до сих пор есть вещи, которые я не знаю. Поэтому, как бы горько это не звучало, я предпочла дослушать все до конца, чтобы разобраться в вопросе!

- О том, мадам, - в голосе Гидеона чувствовался лед. Он посмотрел на меня ледяным взглядом, в котором читалось презрение. Этот взгляд резанул меня, словно лезвие, словно кулак, он ударил меня в под дых. И мне перестало хватать воздуха. – Что в случае, если дракон женится, но не уверен в истинности, то он имеет права расторгнуть брак, если он не консумирован! И отсыпать приличное приданное, которое пригодится девушке, решившей попытать счастье во второй раз с другим женихом. Но сейчас, когда брак, с вашей легкой руки, как бы консумирован, такой развод невозможен. И вашу дочь ждет позорная судебная волокита. И вряд ли я вам что-то отпишу после этого! Достаточно будет того, что я возьму вину на себя, и скажу, что я изменял жене направо и налево, чтобы сохранить остатки ее репутации!

Мама ахнула, но тут же нашлась.

- А если моя дочь окажется истинной? – спросила она, глядя на генерала. Гидеон перевел взгляд на меня, а у меня по спине пробежали мурашки. Я стояла молча, гордо подняв голову. Он сощурил глаза на пару мгновений, а потом распахнул их.

- Не окажется, - произнес Гидеон, отступая на шаг. – У дракона уже было достаточно времени, чтобы дать мне знать. Но зверь молчит.

Он направился к двери, как вдруг остановился.

- А вы, миссис Лессар, такая же, как ваша матушка! Мистер Флетчер был прав на ваш счет! – коротко бросил генерал, открывая двери и выходя в коридор.

Я соврал.

Дракон почуял ее почти сразу, как только увидел.

Я сначала не отдавал себе отчета, но странное чувство становилось все сильнее и сильнее. В конце - концов, оно стало настолько ощутимым, игнорировать его было невозможно.

Пришлось писать отцу.

Я был многословен, старался подобрать нужные слова, чтобы как можно точнее передать всю непередаваемую гамму чувств. Я потратил на терзания в письме несколько часов.

Отец ответил одним словом: «Поздравляю!».

Вторым письмом я попытался объяснить, что должен был жениться на другой, что у меня и у отца невест есть договоренности, которые важно соблюсти.

Отец ответил одним словом: «Идиот!».

Два письма «Поздравляю!» и «Идиот!» лежали на моем столе в моем кабинете, куда я направлялся. А я пытался успокоиться. С таким коварством я еще не сталкивался.

Такая же точно, как ее мать! Наверняка это она, подговоренная матерью, расцарапала себе руку и испачкала простыню!

Ведь я же ставил охранное заклинание на двери спальни и на всякий случай, зная семейку Джоунов, на окна. И ночью в комнату никто не входил. Естественно, это сделала сама невеста. Ну что ж! И какого отношения она после этого хочет к себе?

- Гидеон! – услышал я голос за спиной, но не обернулся. Лучше не останавливаться. Голос отдавался внутри, но я сделал над собой усилие. – Гидеон! Постой!

Я ускорил шаг, свернул за угол и раздраженно открыл дверь своего кабинета. Хорошо бы ей сейчас не попадаться мне на глаза. И дать мне время успокоится.

- О! – обрадовался инквизитор, резко поднимаясь с кресла. Я с грохотом закрыл дверь, а Радамант поежился. – Если что мы уже на полпути в Блэкдорф! Да, мистер Джоун?

- Ну, не на пол пути! Примерно на треть! Карета едет медленно, ночью был дождь, колеса еле-еле проворачиваются в грязи, - негромко и спокойно заметил Джоун, расхаживая по моему кабинету и рассматривая старинные книги. Он присмотрелся к полке, проводя пальцем по потертым корешкам старинных книг, выбрал какую-то книгу и вытащил ее.