– Пф. Последние пятьдесят лет я бродила по заснеженной тайге, а теперь заточена в бетонной клетке. Почти три века потрачено впустую на попытки избежать сетей, в которых сейчас я добровольно запутываюсь. Трижды, ради невнятной высшей цели, я вошла в общество избранных, в котором находиться не заслуживаю. И в эту самую минуту я веду разговор с тем, на кого даже взглянуть недостойна – это всё, что Вам стоит знать обо мне.
Взгляд Роберта потускнел, на скулах заиграли желваки. Перестаралась? Хотела бы я вести себя иначе, но такая роскошь непозволительна. Мужчина поднялся и бросив короткое: «Отдыхай», вышел из комнаты, тихо хлопнув дверью. Оставалось надеяться на то, что мы сможем поддерживать деловые отношения. Ради интересов клана, которые внезапно стали и моими тоже.
Решив провести дневное время с пользой, я достала подаренный смартфон и приступила к внимательному изучению карты столицы и окрестностей. Площадь была внушительной. Центр густо застроен, но окраины, как и везде, прогресс затронул в меньшей степени. Уже вечером я твёрдо решила, что покину зону комфорта в гордом одиночестве. В течение всего существования я толком не оставалась одна. Меня повсюду сопровождали Алек и Дана. Их присутствие никогда не напрягало и многое упрощало, но пришло время сепарироваться. Я обязана научиться рассчитывать только на собственные силы. Моя затея наверняка не получила бы одобрение Роберта, поэтому придётся прибегнуть к хитрости. Стены неплохо заглушают звуки, но щелчок дверного замка всё равно будет слышен. Надеюсь, мне удастся незаметно ускользнуть.
Дождавшись полного захода солнца, я убедилась, что конкретных планов у Роберта не намечено, иначе бы он уже пришёл за мной. В качестве отвлекающего манёвра я отправила короткое сообщение: «Ушла на первый этаж, в ресторан. Надеюсь, я не в плену». Чем проще повод, тем меньше подозрений он вызовет. Не дожидаясь ответа, я швырнула телефон на кровать и спешно покинула комнату. Излишне осторожничать и делать всё тихо не было никакого смысла: скрытность только усилила бы сомнения в моей искренности. Портить отношения ложью не хотелось, но иначе меня никто не отпустит.
Выйдя на шумную улицу, я опасливо огляделась. Никто не следовал за мной, но задерживаться на одном месте нельзя. Медленно шагая вдоль вереницы домов, я осознала, что передвигаться быстро будет затруднительно, ведь город не спал. Свет фар проезжающих мимо машин ослеплял чаще, чем я могла бы вынести без раздражения. Даже под покровом ночи всюду сновали галдящие толпы смертных. Их одежда была яркой и вызывающей, под стать поведению. Бессмертные, встречающиеся на пути, с лёгкостью смешивались и растворялись в общей массе тел. Я же пока ощущала себя чем-то инородным и не чувствовала готовности окунуться с головой в этот кипящий поток жизни, поэтому взяла курс на окраину. Изредка из переулков доносились чьи-то короткие вскрики и шум возни, но я в естественный ход событий я не вмешивалась. Деревьев было мало, а те немногие, что встречались, ещё не успели обзавестись новой листвой. По мере удаления от центра фасады сменялись на менее вычурные. Я брела по однотипным тротуарам, пока в один момент меня не окликнули. Чутьё явственно давало понять, что источником звука являлся смертный. Засунув руки в карманы и ускорив темп, я рассчитывала избежать ненужного контакта, но возглас, наполненный мольбой, повторился. Незримая сила заставила остановиться. Будь рядом со мной Дана, я бы сказала, что её сердобольность заразительна. Выругавшись одними губами, я развернулась. Ко мне навстречу семенила невысокая пожилая женщина. Её осунувшееся лицо, испещрённое морщинами, волосы с неравномерной сединой, прикрытые драдедамовым платком, и усталый вид лишний раз заставили мысленно поблагодарить Дану за избавление от подобной участи. Да, именно она обратила нас с Алеком, когда в деревне случился пожар. Я могла быть сравнить её отношение к нам с материнским, но бессмертные избегают употребления подобных слов. Мы даруем вечность, но не жизнь. Смертная прижимала к груди небольшую стопку каких-то бумаг. Подойдя ближе, она залепетала, тяжело дыша:
– Простите, простите меня! Я ищу сына. Умоляю, посмотрите на моего мальчика, может быть, где-нибудь его видели? – трясущейся рукой она всучила мне лист с небрежно замятыми уголками.
Взяв его в руки, я смогла наконец разглядеть, что это было чёрно-белое объявление, напечатанное на тонкой дешёвой бумаге, отдающей желтизной. С фотографии на меня смотрел совсем не мальчик, а зрелый мужчина спортивного телосложения. Описание гласило, что зовут его Марк Холл, на момент пропажи ему было тридцать четыре года. Поиски ведутся уже второй год. Не понимаю, почему смертная обращалась к простому, как она наивно думала, прохожему?
– Разве розыском не должны заниматься специально обученные люди? – я вовремя сдержалась, чтобы не произнести слово «смертные».
– Представители закона запрещают расклеивать объявления. Его никто не ищет, никто, кроме меня! Я не могу спокойно спать, не зная, где мой сыночек. Жив ли он, голоден, болен? Умоляю, возьмите хотя бы несколько фотографий, может быть кто-то узнает его! Если это поможет, я заплачу, отдам всё, что у меня есть, всё, – голос женщины дрожал, а на глазах блестели слёзы.
Она не могла дать мне ничего ценного, кроме утоления жажды. Зато я могла. Забрав всю стопку бумаг, я отвела несчастную в сторону и приказала посмотреть на меня. Зрачки уменьшились до двух едва заметных точек.
– У тебя никогда не было сына. Ты счастлива. Забудь меня.
Я не верила в благополучное воссоединение семьи. Изменить существенную часть воспоминаний весьма сложно и затратно по времени, поэтому мне не оставалось ничего иного, кроме как полностью их уничтожить. Даже, если встреча произойдёт, пусть сын думает, что его престарелая мать лишилась рассудка. Ничего не помешает им познакомиться вновь. На лице женщины расплылась блаженная улыбка. Почувствовав кровотечение, она рассеяно приложила к носу рукав куртки и побрела в неизвестном мне направлении. Скрываясь в тени дома, я сжимала в руках листовки и с трудом представляла, зачем мне может понадобиться полученная информация.
На обратном пути я сконцентрировалась на обилии рекламных щитов, цветных вывесок, слоганов и прочей мишуры, которая должна привлекать к себе внимание. Местами на столбах висели одинокие объявления с призывами о помощи. Я старалась бегло прочитать каждое из них. Большинство посвящалось пропавшим домашним животным, а не смертным. Лишь обрывки бумаги гипотетически указывали на то, что их могло быть наклеено больше. Мартин заявлял о низком уровне преступности, поэтому ситуация не казалась странной, если бы не слова той женщины. По какой причине ей запретили искать собственного отпрыска? Можно объяснить это тем, что бессмертные периодически прикрывают свои грехи, но возникает вопрос: в каких масштабах это происходит в Мондервиле?
Вылазка отняла больше времени, чем я рассчитывала. Сомнений в том, что Роберт обнаружил моё отсутствие, практически не было. Можно только гадать, насколько негативной будет его реакция. Крадущейся походкой я приближалась к номеру, как вдруг соседняя дверь распахнулась. Всё произошло за долю секунды. Мощные пальцы сомкнулись кольцом на моём запястье и властным жестом притянули к себе. Затащив внутрь комнаты, Роберт захлопнул дверь, прижал меня к стене и разъярённо прорычал:
– Ты хоть представляешь, что со мной творилось? Где тебя носило, Лина? Отвечай!
Будучи выше на голову и крупнее в пару раз, он нависал надо мной подобно скале. Сильные руки не давали шанса вырваться, но я и не пыталась. Его янтарные глаза, эффектно выделявшиеся на фоне тёмных век, пылали огнём. Слова застряли в горле, но объясниться придётся.
– Я не хотела быть балластом и видеть только то, на что мне указывают пальцем, – проговорила я с вызовом.
– Ты никогда им не была, – хрипло ответил Роберт.
Крепкая хватка ослабла, а после мужчина и вовсе отстранился, повернувшись ко мне спиной. Спрятав руки в карманы брюк, Роберт дошёл до середины комнаты и замер. Не зная, как вести себя дальше, я продолжала стоять у стены.
