— Ох, молодой господин, пожалуйста не трогайте… — Подскочил Помощник, видев, что заскучавший Миу опять направился к стеллажам. — Лучше изучите вот это… Юного господина интересует живопись и каллиграфия, верно? Мастер Ван — лучший каллиграф во всех пределах открывает этой зимой Южную школу истинной каллиграфии… Вот свитки, здесь указан подробный план, программа, плата за обучение и возможность сдать экзамен, получив звание сначала младшего писаря, а в дальнейшем и Мастера, — Помощник гордо показал свою печать.

— Мастер Ван лучший во всех пределах? — Округлил глаза Миу, выхватив свитки из рук.

— Лучший, — твердо произнес Помощник старика Вана.

Коста только скептически приподнял бровь.

Глаза у Миу вспыхнули и загорелись разом, как только он просмотрел, даже не прочел полностью программу обучения.

— Я хочу, я хочу, как записаться?

Помощник оказался не готов к такому напору, но нашел выход:

— Вам нужно подрасти, юный господин, поставить руку и тренироваться, до тех пор, пока вам не исполнится четырнадцать, мы принимаем…

— Я уже умею! Я могу! Я хорошо пишу и даже рисую! Син, скажи ему!

— Даже так, юный господин, нужно сдать проходной экзамен и…

— Так давайте я сдам, прямо сейчас! — Напор Миу было не остановить. — Вот кисти, тушь и свитки — всё есть. Проверьте меня!

— Юный господин, вы не готовы…

— Проверьте, немедленно! — Голос Миу стал властным и требовательным, мягкие нотки пропали, и сразу вперед шагнул один из сопровождающих — Дан и сделал знак Помощнику — «выполнять».

Ученик Мастера Вана неохотно повиновался. Разложил на пустом столе пергаменты, тушь, и кисти, и кивнул:

— Хорошо, как пожелает юный господин. Вот тушь и кисти. Начертайте знак «Кай» — вечность, — мягко попросил помощник.

Коста приподнял бровь и шумно выдохнул — задача явно невыполнимая для маленького Миу, это понимал даже он. Один из самых сложных символов, более двенадцати штрихов на горизонте, три касательных, и потом ещё нужно замкнуть в единый знак. Помощник Вана решил посмеяться над ребенком, заранее поставив невыполнимую задачу.

Миу принялся с рвением, пыхтел, старался, но ошибся уже в первых трех штрихах.

— Готово.

Рисунок был детским. Уровень каллиграфии допустимо-сносным, чтобы это было можно прочесть, но недопустимо-небрежным, если речь шла об обучении каллиграфии.

Миу пододвинул пергамент.

— Посмотрите, Мастер. Я достоин учиться в вашей Школе?

В глазах Миу светилась надежда и ожидание.

Помощник развернул к себе рисунок — и в его глазах отчетливо сверкнула насмешка и презрение, смешанное с превосходством. Но так быстро, не наблюдай Коста внимательно — ничего не увидел бы. Мастер прекрасно владел лицом. Но… он — увидел.

Потому что слишком часто на него самого тоже смотрели именно так — сверху вниз. В таких же лавках, которые ломились от товаров и драгоценных пергаментов, но ему это было не по карману. В отличие от Миу он умел писать, но не имел денег. Миу — имел фениксы, но не владел мастерством. Но презрение — было одинаковым.

Вы — не тот, кто может себе это позволить — вот что говорило выражение лица Помощника. Вы — недостойны.

— Юный господин, эта… работа… хорошо выполнена, но уровень недостаточный, чтобы пройти экзамен в Школу каллиграфии, вам стоит потратить ещё несколько зим на совершенствование, и…

— Разве Школа не для того, чтобы учить? — Вспыхнул Миу. — Если я буду учиться дома, зачем мне Школа?

— Школа — совершенствует навыки, оттачивает… Как гранит драгоценный камень, каждый из наших учеников — в своем роде драгоценность, которая потом послужит украшением Школы…

— А я не драгоценность? — Голос Миу дрогнул.

Коста прошел вперед, отодвинул Миу и забрал рисунок, выполненный Младшим Да-арханом из рук помощника, развернул к свету, изучил и вздохнул, обращаясь исключительно к ребенку:

— Седьмой штрих лег очень твердо, и десятый — почти идеально. Второй горизонт ты провел стремительно — именно так, как и нужно, но есть несколько недоработок, смотри…

Коста повелительно отодвинул Помощника, и встал за стол, где остались чистые пергаменты. Отвернул рукав и верхнее покрывало, чтобы ничего не стесняло движение руки, обмакнул кисть в тушь, изящно избавился от излишков и… закрыл глаза, погружаясь во внутренний мир.

«Кай» — вечность.

Двенадцать с половиной штрихов на горизонте, три касательных, и потом ещё нужно замкнуть в единый знак.

Вечность. Вечность. Вечность.

Коста открыл глаза спокойно, взмахнул рукой, отводя кисть назад, чуть помедлив в самой высокой точке, и потом обрушился на лист за два мгновения закончив символ одним слитным росчерком. Два вдоха — два выдоха — шестнадцать движений — ровно так, как учил Мастер Хо.

— О-о-о-о… — Миу подкрался неслышно и выглядывал сбоку, рассматривая, что вышло.

— «Кай», — произнес Коста тихо. — Чертят именно так. У тебя почти получилось именно так, следует только немного потренироваться…

— Господин не желает поступить в Школу каллиграфии? — Глаза Помощника вспыхнули удивлением. — У господина поставлена рука, есть опыт, понимание и глубина сути, господин не ошибся ни в одном штрихе, мы будем счастливы видеть вас…

— Господин не желает, — спокойно ответил Коста. Вытер кисть и положил обратно на подставку, чтобы все было аккуратно, как было.

— Но…

— Почему? — Выдохнул Миу, жадно разглядывая рисунок. — Почему ты не хочешь.

— Потому что не только ученики должны быть достойны Школы, но и Школа — должна быть достойна учеников. Ошибки — путь к совершенству, — процитировал Коста, встретившись глазами с Помощником Мастера Вана. — Пока, я не вижу здесь Учителя, только… торговца, — закончил он тихо.

Помощник старика Вана был прекрасно образован, как и ожидал Коста, и узнал цитату. И наверняка вспомнил и вторую её часть, судя по тому, как вспыхнули два розовых пятна на скулах — вторую часть, что «должен делать истинный учитель, когда к нему приходит ученик, желающий учиться, но совершающий ошибки».

Лавку они покинули в молчании, и уже через десять мгновений Миу повеселел и, казалось совершенно забыл о том, что произошло, но только казалось.

— Почему ты не купил там самое лучшее и дорогое? — Пристал Миу, забежав вперед, чтобы смотреть в глаза. — Или самое лучшее там — тоже плохое, такое же, как «лучший Учитель»? Ты поэтому выбрал так мало?

— Нет, — Коста помедлил, подбирая слова. — Материалы там хорошие. Очень. Можешь брать. Просто… я ограничен в средствах.

— Ты поэтому ничего не покупаешь весь день? У рода Фу нет денег? — Глаза Миу стали просто огромными над белой полосой кади.

— Есть, но это мои траты, поэтому я трачу свои деньги.

— А разве не все деньги рода твои? Все деньги Да-арханов — мои! Все рабы! Все вассалы! Все — мое, так говорит дедушка!

— Свои — значит свои. Значит, я их заработал, — неохотно ответил Коста.

— А зачем ты тратишь свои деньги, чтобы нарисовать доску для храма Великого?

— Потому что обещал.

— А почему ты обещал?– Потому что хотел и потому что могу. У них нет вывески, храм маленький, а я — могу и умею…

— Надо было рисовать для храма Немеса! — Возмутился Миу. — Там столько всего есть, за тебя вознесут столько молитв, будет во-о-о-т столько удачи… — Младший широко раскинул руки в стороны.

— У них нет вывески? — Скептически поинтересовался Коста, вспомнив размеры колонн входной арки храма Немеса.

— Есть конечно!

— Тогда если у них и так есть, зачем им ещё? А у храма Великого нет…

— Но…но… Великий бесполезен! — Нашелся Миу. — И он и жрецы, так отец говорит…

— А ты всегда что-то делаешь, чтобы это принесло пользу?

— Э-э-э-э… — Миу захлопал ресницами.

— Или потому что просто хочешь сделать?

— Потому что хочу!

— А я хочу нарисовать доску для храма, — устало закончил объяснения Коста — разговаривать с Младшим Да-арханом иногда было крайне утомительно.