Нанэ молча покачала седой головой.

'Нет, она не скажет. Элои-эр добрый ребенок, добрая девочка. Просто немного запуталась, и пока не научилась тому, что умеет она — Нанэ. Но это не вина Элои-эр. Это она — Нанэ — так и не смогла преподать урок, что значит, жить для других. И что ни одна жертва никогда не бывает напрасной, если она принесена во имя любви.

Это она виновата — Нанэ. Не научила. Не смогла. Но то, что не получилась у нее — Нанэ, получиться у Нимы, не зря же она молилась десятки зим. Нима проведет её девочку путем любви, и тогда Элои-эр сама откажется от всего, что имеет, чтобы сохранить самое важное'.

Эло рыдала в темноте гостевого алькова. Била кулаками подстилку и плакала. Первый раз за два дня. Слезы выходили потоком, грудь болела от рыданий, она всхлипывала, пока не рухнула вниз, обессиленная.

«Это дар. Не сбережешь — лишишься и того, что осталось. Неблагодарная».

Шекковы жрицы! Сколько фениксов, сколько украшений, сколько золота она передала в Храм за эти зимы — можно выстроить ещё один храм! Но даже сейчас они не могут передать волю Нимы прямо!

«Или у тебя будет два сына, или через зиму ни одного…»

Только не Ней! Только не снова! Да она пустынную змею назовет сыном и пригреет на груди, если это поможет Нейеру.

Эло всхлипнула в последний раз, вытерла слезы и решительно щелкнула пальцами, выплетая вестник: «Отправляемся».

Совершенно неизящно трубно высморкалась в платок, резким движением скрутила распустившиеся косы вокруг головы, и гневно щелкнула застежками кади, когда занавеси алькова качнулись ещё раз — послушница пришла за ней снова.

Малый Храм Нимы

Комната для «Высоких молитвенников, важных постояльцев и особых гостей»

Двадцать мгновений спустя

— Мне некогда, Нанэ!

Эло суетилась, подхватывая вещи — шарф, свитки, брошенное зеркальце, и забрасывала в сумку.

— Наконец-то жрица сказала хоть что-то важное! Я должна успеть… меня день не было дома и…

— Элои… послушай меня…

— Всё, Нанэ, всё…позже! Я приеду потом, и мы поговорим! Я должна торопиться!

— Но Эло… ты бываешь редко и…

— Возвращайся домой, в поместье! Будем видеться каждый день, — Госпожа Фу легонько прикоснулась на миг щека к щеке, Нанэ потянулась, но увидела только спину воспитанницы — только и колыхнулись нити бусин на входе. — Приезжай почаще Элои-эр… — прошелестела старушка и опустила руки, поднятые, чтобы крепко обнять. — Просто приезжай… я всегда буду ждать тебя…

Эло торопилась — рассвет не застанет её пути, еще есть половина ночи, чтобы проверить мальчишку и то, что сказала Жрица.

«Не Арр и никогда не был водяным, он — дитя Севера, дитя Хэсау… А кто такие Хэсау, дочь песков?»

Кто такие Хэсау? Дикари? Северные оборванцы, у которых, наверное, от силы два десятка свитков в библиотеке, если она вообще есть? Позволяющие есть за общим столом и слугам.

Те, кого сотню зим назад выкинули за тот крайний хребет, потому что…

Почему — Эло не помнила. Нужно достать свитки по родам.

«Используй свою силу, дочь Нимы, чтобы отогреть того, кто пришел изо льдов».

Свою силу? Жрица имела в ввиду алхимию?

Эло почти зарычала от непонимания.

И, хотя в этот раз Зрящая говорила удивительно много и даже показывала, она всё равно не смогла постичь смысл до конца.

Вернется — расскажет Нею. Вместе на семейном совете они решат, как толковать слова Нимы.

Старуха бросила ей под ноги артефакт из чаши для подношений, какой-то браслет — один из тех жирных и ценных кусков, которые платят за то, что бесценно.

И сказала — «он будет видеть его насквозь».

Что значит — «видеть насквозь»? Видящий артефактные плетения, как когда-то основатели рода Фу? Отребье получил родовой дар, которого не удостоились даже ее сыновья? Когда-то она читала об этом, когда-то давно — тысячу зим назад, в их роду были те, кто могли видеть тончайшие сплетения вещей — именно поэтому род Фу славился артефакторами.

Но такого дара не удостоился даже Ней, даже Ив! Не справедливо, если родовой дар перешел какому-то отребью!

«Не отребью… воспитанник наследника клана» — так сказала Зрящая.

Как этот чужак, не принятый ни в один род, со вторым кругом, мог быть воспитан наследником клана?

Жрица опять говорила сплошными загадками.

Но главное, то, что Эло затвердила, повторив про себя несколько раз.

Неясыть-остров памяти-Арры уйдут под воду — это всё, что она хотела знать.

Она согласна опекать и учить мальчишку, если это то, что позволит уничтожить Арров.

Да сбудется предсказанное.

Эло нырнула внутрь паланкина, не обращая никакого внимания на слуг, полностью погруженная в свои мысли.

Пока она едет обратно — нужно вспомнить, что она вообще знает о родовых особенностях дремучих Хэсау.

Поместье Фу

Ночь перед рассветом

Покои господина Дейера

— А…что… — Стазис мешал двигаться, но не говорить, в полной темноте Дейер рванулся раз, два, пока крепкая маленькая ладошка не прижала его губы.

— Тихо.

— Э… Эло… Отпусти…

Плетения вспыхнули и стазис спал.

— Ты вернулась…я конечно, очень рад тебя видеть, но…Что случилось⁈ Ты ни разу не заходила ко мне в спальню…

— Заткнись. Одевайся. Жду на кухне через пять мгновений.

Поместье Фу

Ночь перед рассветом

Кухонные залы

Пахло кофейным напитком. Сыром и лепешками.

Эло орудовала кухонным ножом так же точно, как алхимическим — толщина кусочков и размер выходили идеальными, гораздо лучше, чем у кухарки.

Дейер залюбовался отточенными скупыми движениями, а потом протянул руку к тарелке и тут же одернул — нож воткнулся в столешницу прямо рядом с его пальцами.

— Есть буду я. Это мой ужин. В храме птиц кормят лучше, чем гостей. А ты — будешь рассказывать.

— Рассказывать что? Осталось совсем немного до рассвета, — он покосился на темное небо за окном. — И, может быть нальешь мне? — Дей протяжно и широко зевнул. — Почему нельзя было подождать до утра? Мы ещё можем вернуться в кровать — постель не остыла… Понял, молчу! — он примирительно поднял руки.

— Нельзя подождать…

— Эло-о-о… — простонал Дей. — Какая разница. Нейер уже все решил…И… У тебя ледяные пальцы, — Дейер вытянул руку вперед и поймал ладошку. — У тебя всегда холодные руки, если ты боишься. И у тебя покрасневшие глаза — ты плакала. Много плакала. Что случилось?

Эло выдернула ладонь из руки менталиста и с силой растерла ладони. Черные глаза пересеклись с темно-карими.

— Они что-то сказали… Жрицы? Что?

— Вы проверили… этого ребенка? — спросила госпожа вместо ответа.

— Да. По стандартной схеме отработки иллюзий. Хотя я предлагал взлом… Вместо этого потратили день и полночи, и почти ничего не узнали.

— Что значит ничего? — Нож на мгновение остановился.

— Мальчишка выгорел, — Дэй почесал грудь в открытом вороте наспех запахнутого халата и проследил, как на тарелке появляются тонкие, прозрачные, идеальной толщины и формы ломтики золотистого сыра. — Ничего не хочет. Ничего, за что его можно было бы поймать. И он не хочет быть наследником Фу…

— Не хочет… — от удивления нож в руке Эло дрогнул, и она отрезала первый кривой кусочек. — Как это не хочет? Разве Нейер ещё не принял клятву служения?

— Клятву… — Дей снова почесал грудь, потом потянулся, щелкнул пальцами, и турка с печи перенеслась на стол. Понюхал, удовлетворенно прижмурился и налил в маленькую пиалу черной жижи. — Клятвы не было. Мальчишка отказывается понимать, что теперь он часть клана Фу и отказывается от добровольного служения…