Те, кто регулярно встречал ее на рынке платили щедро за каждую крупицу информации о семье Фу — ничего секретного, или ничего из того, что может повредить!

Когда встают, когда ложаться, любимые блюда, любимые украшения, любимые фрукты…

И она собиралась хорошо поторговаться — сколько они дадут за рисунки юного господина?

Хотя…

Молодой господин кухарке нравился. Был вежливым тихим, и не скажешь, что плоть от плоти этой змеи Элоис. Нет. Совсем не такой мальчик. Ни разу не нагрубил ей, ни разу не приказал, хотя мог.

И как терпеливо учился варить кофи? Она вздохнула, вспомнив, как жалела юного господина, и даже ходила у управляющему, рискнула, пока госпожа уезжала из поместья, с предложением научить мальчика варить кофи, чтобы эта змея не измывалась над ним больше.

Зельда вздохнула.

Но мальчик — мальчиком, а своя шкура дороже. И потом юный господин — истинно сын змеи Эло, иначе с чего бы ему рисовать такую жуть? Разве она обидела его хоть единожды?

Зельда расправила на кровати рядом замусоленный от многократных просмотров рисунок — с одной стороны пергамента небо и башенка флигеля четвертого яруса, а с другой стороны то, что она предпочла бы никогда не видеть.

Этот рисунок она им не продаст — оставит себе.

Это то, что и заставило её принять предложение того, кто подходил к ней рынке несколько декад назад. И взять кошель с пятьюдесятью фениксами.

Если бы не этот рисунок, может быть она бы ещё подумала бы.

Зельда перевернула лист. И вздрогнула. Снова, сколько бы не смотрела.

Тонкими невесомыми штрихами, уверенно, четко и совершенно узнаваемо был нарисован верхний кабинет госпожи-змеи.

Край стола, треножник, ширма с аистами сзади. Ковер — точно с таким рисунком, зелено-черный, как в самом деле, сколько раз она ходила по нему своими ногами. И на ковре — она — Зельда. С оскаленным открытым ртом и закатившимися глазами. Мертвая. Укрытая шелковым платком с алыми пионами — чистый расписной шелк и — кисточки по краям…

Поместье Фу

Кабинет Старшей госпожи Фу

Поздний вечер

Один из столов в кабинете — белел, весь покрытый пергаментами. Сколько перевел бумаги!

Слуги сдали все, что раздарил Костакис

Эло недовольно цокнула языком — что стоило ученику быть менее… общительным.

Эта щедрость доставила ей много проблем, она до сих не понимает, все это рисунки или нет…

И что именно хочет увидеть здесь Нейер?

Два полных альбома изрисовал, пока был тут. Ещё один — полностью посвященный наброскам пустыни и зарисовкам у пустынников. Итого — три. И это не считая нескольких десятков набросков, которые осели у слуг.

Если бы она лично не контролировала каждый шаг ученика, решила бы — он рисовал с утра до ночи… и когда успел?

— Здесь, наконец, все? — уточнила Эло, положив руку на толстую пачку пергаментов на столе, рядом с тремя альбомами.

— Да, госпожа, — поклонился Управляющий. — Опросили и я собрал со всех.

— Свободен.

Эло налила чай. Щелкнула пальцами создавая ещё три светляка — глаза уже не те, потянулась, и села за стол:

— Ну, посмотрим… что же такого мог нарисовать Костоакис, что это так подстегнуло Нейера…

Поместье рода Фу

Закрытый четвертый ярус

Покои младшей госпожи Фу

Поздний вечер

С чего сегодня такая щедрость со стороны Зельды, служанка не понимала, но когда донесла поднос до верха, изошла слюной.

Зельда сегодня превзошла самое себя! Пахло, как еда из чертогов Нимы!

Шарики, начиненные нежнейшей томленой рыбой, со специями, орешками, обваленные в хлопьях воздушного риса, и щедро политые соусом с южным корнем. Любимое лакомство младшей госпожи, когда та ещё была в уме — требовала его раз в пару декад так точно. Но южный корень дорог, на окраинах не найдешь, им торгуют пустынники из глубинной части, и потому Зельда берегла его запасы на праздники.

Обычно — берегла.

Служанка принюхалась ещё раз и сглотнула.

Зачем изводить такую вкусность на ту, что совершенно всё равно, что поесть?

Через тридцать мгновений из десяти шариков на тарелке осталось — шесть. Госпожа пришла в себя и, послушно жевала всё, что ей клали в рот — лакомство, не лакомство — всё одно. Она напоила больную сонным зельем на ночь, и, убедившись, что та крепко заснула, покинула покои.

Поднос — искушал. Манил, источая тонкие ароматы кореньев, приправ и запеченной рыбы.

Никто не узнает, если она съест несколько сама. Она — тихонько… Откуда Зельде знать, сколько ушло госпоже… А так — служки сметут вместо нее…

Правило — слуги едят отдельно от господ — она помнила, но… шарики пахли.

И она положила в рот первый, замычав от удовольствия, закатив глаза вверх.

Блаженство! Дай Мара здоровья зельдиным рукам! Истинное блаженство! Видит Нима, руки кухарки тронула сама Мара, иначе как можно так готовить…

А там где второй, там и третий… Тарелка осталась чистой, она даже подобрала весь соус кусочком лепешки.

Она смахнула остатки еды с уголков рта и, ещё раз проверив госпожу, отправилась на кухню возвращать поднос.

Поздняя ночь

Поместье Фу

Коридоры для слуг

Крика Эло не слышала, хотя за ней примчались почти сразу. Но ей и так хватило бьющихся в истерике служанок, захлебывающихся слезами.

Она присела рядом, приподняв юбки, чтобы не коснуться подноса и ничего рядом. Не дотрагиваясь, выплела плетения — короткая вспышка и приговор — мертва.

Служанка — мертва уже мгновений пять, как.

— Этих — заткнуть, ко мне, — скомандовала Эло быстро. — Ярус оцепить, чтобы никого не видела рядом, пока я не сниму данные… Замечу кого-то — выкину из клана, — прошипела она свистящим шепотом.

— Небывалое дело… небывалое…

— Как же так… как же так, Мара милосердная…

— Заткни их, — Эло поморщилась и наклонилась ниже.

Запах. Пена изо рта. Цвет белков глаз. Судороги. Служанка — с четвертого. Что делает здесь? Возвращала поднос после ужина? Почему просто не отдала охраннику?

Эло ещё раз наклонилась… пытаясь уловить то, что ей почудилось… запах… очень знакомый запах…

— Оцепить здесь все…стазис на нее… За мной, — скомандовала она охранникам и Управляющему, развернулась и почти побежала в другую часть поместья.

Эло спешила — ханьфу крыльями развивались за спиной, но она… не успела.

Когда она поднялись наверх, отодвинув в сторону слугу покоев, и вошла внутрь… младшая леди Фу уже валялась на полу. Мертвая.

Эло выругалась. Смачно. Помянув всех богов разом, грань, тварей, всех, кого вспомнила, и только потом начала — думать.

Постель сбилась комком — падала. Горло расцарапано — кровь под ногтями. Смуглая рука, на которой тускло светился серебряным браслетом, от светляка, кружащего сверху.

Пена изо рта — меньше. Горло… Пыталась вдохнуть… Запах…

Эло присела рядом и вдохнула.

Запах тот же.

Отравили. И ту и другую. Почему не умерла сразу? Меньше доза?

— Приказываю разбудить, собрать всех слуг и выстроить по рангу. Всех! Поднять с кровати даже тех, кто не может ходить! Кухонных изолировать отдельно, чтобы ни с кем не пересекались… буду допрашивать по одному…

— Слушаюсь, госпожа.

Эло наложила стазис, и опечатала комнаты на четвертом ярусе.

И когда спускалась вниз, ее нагнал Управляющий. И она смерила его напряженным взглядом.

Кто? Кто посмел? Прямо перед ее носом… Тот, кто посмел остался жив, и сейчас находится в поместье… Любой… Любой может быть предателем… Но почему не сработала клятва? Она не может доверять никому, никому! Где шекков Дейер, когда он так нужен!