— Бедняга малыш, бедняга малыш, — повторял пан Докоупил, наклонившись над Лойзиком, который потерял сознание.

Сестра терла виски и грудь Лойзика холодной водой, позвали врача. Врач хлопал Лойзика по щекам.

— Он еще очень слаб. Придется его задержать в больнице еще денька на два. Лойзик, ну что с тобой? Что случилось? Ты ведь у нас герой!

Лойзик пришел в себя и уже улыбался врачу, сестре и пану Докоупилу, который качал головой и приговаривал:

— Ах ты парень, парень…

— Так, значит, вы не его отец?

— Нет, пан доктор. Я очень удивился, что мальчик дал мой, а не свой адрес. Я удивился еще тогда, когда получил ваше письмо, что мой раненый сын лежит у вас в больнице. У меня есть сын, но ему уже восемнадцать лет, и его отправили на работу куда-то в Германию, а зовут его Антонин. Я удивился, что написано «Алоиз», решил, что это по ошибке. Но все же подумал: «Откуда бы тут взяться моему сыну?» Но что я увижу Лойзика, мне и в голову не могло прийти.

— Ну вот, Лойзик, теперь тебе уже лучше, ты опять порозовел.

— В таком случае прощайте, пан Докоупил, — сказал врач, — мне нужно бежать. У меня полно работы. Нас тут мало, а больные все прибывают.

Доктор и сестра ушли.

— Ну как, малыш, тебе уже лучше? Ничего не болит?

— Ничего, мне уже хорошо…

Лойзик говорил тихо и вдруг схватил пана Докоупила за руку, и пан Докоупил почувствовал, что Лойзик хочет что-то ему сказать. Он наклонился к Лойзику. А Лойзик зашептал ему прямо в ухо:

— Пан Докоупил, пожалуйста, простите меня… простите… что я у вас… — Лойзик не договорил. В горле у него застрял ком. Он тяжко дышал.

Пан Докоупил потрогал его лоб. Лоб был холодный и влажный. Лойзик умолк и смотрел на пана Докоупила с отчаянием…

— Так что я должен тебе простить? — спросил пан Докоупил. — Что ты хотел мне сказать? Что ты спутал адрес? Ты ведь был в бреду, когда тебя спрашивали…

Лойзик вновь приподнялся, притянул пана Докоупила к себе и выпалил:

— Будильник взял я, один я, Франтика я уговорил, чтобы пошел со мной… Простите меня…

— Что ты такое говоришь, мальчик? — Пан Докоупил озабоченно посмотрел на Лойзика.

Широко раскрытые глаза Лойзика были полны отчаяния и страха.

— Будильник взял я, ваш будильник…

По лицу пана Докоупила скользнула едва заметная улыбка.

Он хлопнул себя по лбу, выпрямился и громко сказал:

— Постой! Будильник… Да, да, было дело… Ведь у меня действительно пропал будильник! — И пан Докоупил посмотрел на Лойзика с удивлением. — Но что это сделал ты…

— Все правда, будильник у вас взял я, да, я, пан Докоупил… Простите меня, очень вас прошу… простите и… не говорите папе и маме… Не говорите, прошу вас, никому… — Слезы хлынули из глаз Лойзика. — Пожалуйста, простите… Пожалуйста… Я больше никогда… никогда…

— Успокойся, парень, и ляг… Вот так…

Пан Докоупил задумался. Потом кивнул головой, испытующе поглядел на Лойзика, как будто все еще не верил ему или не понимал.

— Скажи мне, а зачем ты…

— Из-за звонков… Мы хотели звонки…

— Звонки?! Какие звонки?

— Мы с Франтиком… хотели звонки от будильника приделать к нашим самокатам… мы готовились к соревнованиям, а…

— Что? Говори громче… — Пан Докоупил наклонился еще ниже к Лойзику.

Лойзик шепотом, взволнованно рассказал всю эту несчастную историю. Минуту спустя пан Докоупил выпрямился и рассмеялся:

— Глупые мальчишки! Из-за звонков украли будильник… Звонки к самокатам!.. Надо же такое придумать!.. А я-то ломал голову, кто мог украсть будильник… А это вон кто… — И пан Докоупил внезапно стал серьезным. — Вообще-то это глупость… А все же знаешь, какие последствия могли быть? — сказал пан Докоупил скорее для себя, но потом посмотрел на Лойзика. — Хорошенькое дело вы мне устроили… Ну и натерпелся я страха… Ведь на вашей совести могло оказаться несколько жизней. Ах вы, мальчишки, мальчишки!.. Хорошо, что я прибежал вовремя… Ну, теперь дело прошлое… Ваше счастье… Тогда я был так зол, так зол на того, кто украл будильник…

— Вас забрали в гестапо? — выкрикнул Лойзик.

— Гестапо? Нет… Было еще хуже…

Тут пан Докоупил заметил, что больные с интересом слушают всю эту историю и даже пересели поближе. И он стал рассказывать, как он, Докоупил, был связным группы партизан, скрывавшейся в бункере в лесу. Как незадолго до истории с будильником партизанам удалось пустить под откос поезд с военным снаряжением.

— И как раз в тот день, — продолжал пан Докоупил, — когда этому (он кивнул головой в сторону Лойзика) самокатному чемпиону понравились звонки на моем будильнике и он убежал с ним в лес, утром в городе я узнал, что арестовали лесничего с того участка, где был наш бункер. Тут я задумался… Начнут нашего лесничего мучать, вдруг он не выдержит и расскажет, где скрываются партизаны… Я непременно должен предупредить товарищей. Днем туда я идти не мог, не застал бы их на месте нашей постоянной явки. Я туда должен был прибыть ровно в восемь вечера. А ходу — добрых три часа. В тот день мне на работу надо было выходить в полночь, но из-за постоянных налетов я домой попал только в полдень. Поэтому я после обеда лег поспать, поставил будильник на четыре часа, а дома сказал, что на работу мне к шести… О моей связи с партизанами дома никто и понятия не имел. Я не спал уже две ночи и решил немного вздремнуть. Хотя я должен был заступить на заводе в полночь, на всякий случай договорился, что могу прийти и чуть позже. А пока я спал, исчез будильник. Жена разбудила меня, когда вернулась из сада. Было уже шесть часов! А встреча назначена на восемь. И как было условлено, меня ждали не больше пятнадцати минут… В жизни я так не бегал. Пробежал я этот путь, наверное, за два часа… Но все обошлось… Я пришел в последнюю минуту. Когда я ночью возвращался, то увидел на шоссе между Жабетином и Островачицами колонну эсэсовцев. Шли на облаву… Да наши парни уже в это время были на пути в безопасные места… — Пан Докоупил на минуту замолк и посмотрел на Лойзика. — Вот видишь, чем могла кончиться такая глупость!..

Лойзик, на которого смотрело столько глаз, покраснел, как алый мак. Он с немой мольбой поглядел на пана Докоупила. И пан Докоупил понял.

— Не бойся, Лойзик, я дома ничего не скажу… В конце концов, будильник все же сослужил свою службу, пробудил в тебе хорошие чувства… Ну, не реви так… Все уже позади… — Пан Докоупил легонько шлепнул Лойзика и весело продолжал: — Представь себе, Лойзик, что и у нас, и у вас в доме живут советские солдаты! У вас двое, а у меня пятеро!

У Лойзика засветились глаза, а на лице расплылась широкая улыбка.

— Правда, пан Докоупил? И они у вас в комнате? А советские солдаты у нас ночуют?

— Ну конечно… Все правда… Это веселые парни… Хорошо поют, на гармошке играют и танцевать любят… Так что хватит слез, парень, нам есть чему радоваться! Немцы бегут и уже не вернутся! Наконец-то мы свободны… хотя легко нам свобода не далась! Сколько советских воинов погибло при взятии Брно! Тысячи! В самом конце войны погибли, на самом пороге мира…

— Святая правда! — откликнулся один больной. — Не будь их, никто бы с фашистами не справился… Только они… Скажу я вам, что русским мы должны спасибо сказать, что так все кончилось! Молодцы они! Думаю, что отбили у всех и навсегда охоту затевать с ними драку…

— Что правда, то правда! Проучили они этих негодяев 1 Как только вспомню…

Пан Докоупил не договорил. В палату вдруг влетел запыхавшийся Франтик.

— Представь себе, Лойзик… — Тут Франтик увидел пана Докоупила и остолбенел, вытаращил на него глаза и забормотал: — Пан До-до-коупил… вы живы?!

Пан Докоупил громко рассмеялся:

— А ты как думал? Жив я, как видишь, и рад, что живу на свете! Что бы я дал, если бы мне сейчас было эдак лет тридцать! Но и в пятьдесят можно еще кое-что сделать! А знаете, ребята, я вижу, что вы уже здоровы, пошли-ка домой… Что вы на это скажете? Пошли к нашим советским воинам, а я, так и быть, приделаю к вашим самокатам новые звонки. Но помните только: никогда в жизни таких штук больше не вытворяйте… Эх, ребята, вы даже не понимаете, для какой прекрасной жизни вы растете!..