— Интересные у тебя представления о безопасности.

— Что поделать, жизнь такая. — Ксюха зевнула. Стоило ужасам отступить хотя бы частично, как освободившееся место моментально заняла сонливость. — Ладно, пошла я досыпать, наверное. Извини, что побеспокоила.

— Да ничего, мне тоже всякая ерунда снилась. Так что вовремя разбудила. И, кстати, можешь тут остаться, если хочешь, кровать-то есть.

— Кровать есть, а будильника нет. Если останусь — точно просплю, а мне в школу утром. И бабушка может заметить. Но я приду после занятий и…

— И?

— Просто. Приду. Не убегай никуда, ладно? Надо поговорить. Ничего страшного, но если начну рассказывать сейчас, то это затянется надолго, а у меня контрольная первым уроком.

— Ты в курсе, что фразы «надо поговорить» и «ничего страшного» плохо сочетаются в одном предложении?

— Догадываюсь, — кивнула Ксюха. И замолчала. Ну а что тут ещё скажешь?

А сказать, как назло, хотелось. Но без подробного пересказа событий и тонны объяснений разговор не имел никакого смысла.

— Что? — настороженно спросил Людвиг. — Давай, выкладывай, не тяни, а то у меня от твоих неозвученных мыслей затылок чешется.

— Да ничего особенного. Просто хотела попросить… Не обманывай меня никогда.

— Ксю…

— Говори что хочешь, делай что хочешь, проси меня о помощи, скрывайся от правосудия, ищи способ вылечить ногу. Только не обманывай. Не пытайся использовать меня в тёмную. Я же всё равно пойму. И обижусь.

Получилось как-то слишком.

Слишком напряжённо, слишком проникновенно, слишком важно. Для Ксюхи — важно. А для Людвига…

— Конечно поймёшь, умная моя девочка. — Он внезапно подался вперёд, прижал Ксюху к себе, потрепал по волосам, мягко пропуская пряди между пальцами. — Но ведь и я не дурак, а такие договорённости обычно работают в обе стороны. И у тебя секретов не меньше.

— Я расскажу. Завтра. То есть уже сегодня. После школы, а то это надолго. А потом ты мне.

— Хорошо. Буду ждать. И знаешь… принеси какие-нибудь часы, что ли. А то Дом, похоже, концепцию времени понимает примерно так же, как теорию электричества и водопровода, то есть примерно никак. Даже время суток показывать не хочет.

— Постараюсь не забыть. У нас дома в кладовке лежат старые. Такие, знаешь, заводные, с кукухой.

— С кукухой — это отлично! — одобрил Людвиг. — Должна же она хоть где-то быть, а то моя, похоже, улетела.

2005 год

Некоторые идеи кажутся глупостью в тот самый момент, когда приходят в голову. А некоторые — ещё раньше.

То есть они изначально задумываются как глупость — и именно этим подстёгивают, подначивают, требуют: «Ну давай, воплоти нас в жизнь! Или слабо?»

Людвигу было не слабо.

Особенно не слабо ему было под конец выпускного, когда приличные девочки уже разбежались спать, девочки чуть менее приличные упорхнули куда-то догуливать (прихватив с общего стола пару бутылок шампанского), несколько разнополых пар испарились в неизвестном направлении (возможно, вместе), зануда Харитонов прочитал лекцию о вреде пьянства (но никуда не ушёл), а Андрюху совместными усилиями погрузили в такси и отправили домой (не факт, что по нужному адресу)… В общем, в тот дурацкий момент, когда оставшиеся в строю выпускники, подогретые алкоголем и праздничной эйфорией, вывалились из кафе, Людвигу совершенно точно море было по колено, а речка — и вовсе по щиколотку.

— А пошли на набережную, — предложил Харитонов на правах старосты (теперь уже — бывшего старосты). — Мы после школьного выпускного ходили туда рассвет встречать.

— Точно, ходили! — подтвердил Мишка, который окончил совсем другую школу (и даже в другом городе).

— Ходили, ходили! — загалдели все вокруг, кроме Насти — единственной девушки, продержавшейся до конца гулянки.

Ну, как продержавшейся… Это остальным надо было держаться, крепиться и не понижать градус, а её алкоголь, кажется, вообще не брал. Так что сейчас она стояла, посмеивалась и смотрела на окружающих свысока. В буквальном смысле — росту в ней было за сто восемьдесят сантиметров, плюс каблуки.

— Насть, а ты не ходила, что ли? — удивился Харитонов, который даже в таких вопросах любил точность.

— Неа. У нас в деревне набережной нет, так что мы на кладбище ходили. Оно как раз на верхушке холма было, оттуда вид красивый. Ну, типа первый рассвет взрослой жизни, все дела.

— Не, на кладбище мы точно не пойдём, — решил за всех Харитонов. — А вот залезть куда-нибудь повыше — это можно. Откуда у нас самый крутой вид?

— С моста! — Слова сорвались с языка раньше, чем Людвиг успел осознать, что именно он говорит и зачем. Потому что одновременно с этим ему пришла в голову идея. Та самая, заведомо глупая, но такая притягательная. — Серьёзно, пошли на мост! И высоко, и недалеко, и обзор во все стороны!

— Немец дело говорит! — тряхнул головой Мишка.

— Значит, идём, — одобрила Настя, и её улыбка (немного кривоватая, слегка щербатая… не самая голливудская, будем честны, улыбка) ясно дала Людвигу понять, что его идея воистину гениальна.

Впрочем, почти все его идеи были если не гениальны, то близки к тому. И к завоеванию женских сердец это относилось далеко не в последнюю очередь.

Подняться на мост (длиннющий, высоченный, соединяющий две части города) стоило немалых трудов (особенно учитывая количество выпитого), но результат никого не разочаровал. Свежий ветер трепал волосы, жилые кварталы казались далёкой россыпью огоньков, а восточный край неба медленно светлел, разбавляя бледно-розовым густую ночную синеву.

— Сфоткаться надо! — сказал Харитонов.

— Надо, — кивнул Людвиг, который уже пару минут как искал повод привести в действие свой план. — А ну вставайте все сюда, к ограде!

Одногруппники засуетились, собираясь в указанной точке.

— Не помещаетесь! — Мишка протёр рукавом объектив старенькой мыльницы, словно надеясь, что от этого что-то изменится. — Теснее давайте, а то я на дорогу вывалюсь.

Вываливать друга под колёса машинам никому не хотелось, поэтому народ сгрудился сильнее.

— Всё равно не влезаете! Немец, что ты там сбоку ютишься? Давай в центр!

— Так сойдёт? — Людвиг одним движением запрыгнул на узкий металлический парапет и застыл там, раскинув руки.

— А теперь в высоту не влезаете, — флегматично отметил Мишка.

— Майер, спустись немедленно! — зашипел Харитонов.

Настя не сказала ничего, но напряглась, как перед прыжком, словно уже прикидывала, как хватать Людвига, если он начнёт падать.

Она, кстати, занималась волейболом, так что вполне могла и поймать.

Людвиг, конечно, падать не планировал. Во-первых, он был почти трезв и в последние пару часов к алкоголю прикладывался разве что для вида, чтобы не отрываться от коллектива.

Во-вторых (о чём, конечно, никому вокруг знать не стоило), у него было несколько подходящих заклинаний в запасе. И Людвиг искренне считал, что успеет активировать всё это богатство, даже навернувшись с моста.

В-третьих, он так уже делал.

В смысле ходил по перилам. И падал. И успевал активировать.

А с крыши второго этажа — однажды не успел. Получилось больно.

Но прямо сейчас никакой реальной опасности совершенно точно не было, и Людвиг чувствовал себя абсолютно спокойно. Немного напрягся только один раз — когда по мосту проехала здоровенная фура и перила отчётливо задрожали. Ещё и ветер дунул не вовремя, бросил в лицо прядь волос.

— Слезь, пожалуйста, — попросила Настя.

— Зачем? Лучше сама забирайся сюда, тут прикольно!

— Я снимаю, — зачем-то озвучил Мишка.

— Да погоди, никто же в камеру не смотрит, — отмахнулся Харитонов.

— А я на видео. Чтобы, если он сверзится, у нас было доказательство, что мы его не толкали.

— Прекрати немедленно!

— Снимать?

— Шутить!

— Да какие шутки? За это же правда посадить могут!