— Попей, лучше станет, — успокаивает, — утром всегда так, — замялся, — когда болеешь. Давай я тебе помогу.

Неудобно жутко. Чувствую себя немощной и ни на что негодной. Опять всё тело болит. Но от помощи не отказываюсь.

Пью с его помощью и медленно поднимаюсь с места. Парни в коридоре сразу же расступаются, пропуская меня. И приятно и одновременно неловко от этого. Стоишь в туалете и думаешь, что за дверью рота солдат ждёт, когда ты уже этот туалет освободишь, и думы эти сильно сковывают действия.

Прохладная вода освежает и даже немного бодрит. Кофе бы ещё нормального выпить. Может во время стоянки, что-нибудь можно будет найти. В поезде, скорее всего, нереально.

Они сами спрашивают: не надо ли мне чего-нибудь? Обнаглела и попросила кофе или капучино нормальный — не растворимый. Самой рисоваться на улице в таком разукрашенном виде не очень хотелось, тем более, что парни с радостью согласились.

Абсолютно все выскочили на улицу прогуляться, ноги размять, да воздухом свежим подышать. После ночи в купе, хоть и с кондёром, свежего воздуха реально не хватает.

Закрываю дверь и дрожащими руками достаю телефон.

Включаю его.

Ожидаемо сыпется куча уведомлений, в том числе от Виктора — он по-видимому тупо поставил на автодозвон и уснул. Не сосчитать, сколько раз он мне звонил.

Пишу сестре:

«Пока всё по расписанию, скоро буду, жди».

«Жду!!!» — отвечает она с кучей смайликов.

Договорились с ней, что она никому пока не будет сообщать, о моём приезде. Согласилась. Думает, что я сюрприз хочу всем сделать. Увидит меня — поймёт всё про сюрприз.

Настраиваюсь и набираю Виктора.

Он отвечает почти сразу, после нескольких гудков.

— Как ты узнал? — начинаю сама и не с того вопроса, с которого планировала начать разговор.

— Жена его позвонила, сказала… — замялся, — спросила, не мои ли бляди сегодня у него в гостях были. Я водителю позвонил и к тебе…Малыш, извини, этого не должно было случиться. Мне даже в голову не приходило, что так всё обернётся. Я говорил ему, чтобы он к тебе не подходил. Он не знал, где ты живёшь, я просто не просчитал этого мудилу. Обещаю, больше никогда к тебе никто не подойдёт…

— Ты случайно со мной познакомился? — перебиваю его. Он молчит. — Случайно?

— Кать, я бы тебя никогда не обидел. Правда. На чём хочешь могу поклясться. Ты мне понравилась. Загадочная, странная даже временами. Но пи*дец, как понравилась, вот с того самого первого раза, как встретились…

— Не верю…

— Я избил своего брата.

— Он жив? — вопрос скорее риторический.

— Он мой брат…

— А водитель?

— В больнице, — тишина, — я хочу с тобой поговорить, когда ты вернёшься. — Я молчу и он продолжает: — у меня совсем никаких шансов?

— Нет… — сбрасываю звонок и выключаю телефон, чтобы не втягиваться в бесполезные объяснения и разборки. Не хочу. Не сегодня.

Он мог не знакомить меня со своим братом, но он специально его пригласил, чтобы посмотреть на мою реакцию. Могу ошибаться, но думаю, что именно так и было.

Скорее всего, нам всё равно придётся поговорить. Но не сейчас. Сейчас я не готова.

Поезд трогается с места и в дверь тихо царапают.

— Можно, — хриплю, срывающимся голосом, но меня слышат и дверь медленно отъезжает в сторону.

Парень уступивший мне место на нижней полке, заходит с несколькими стаканами кофе и по купе сразу же распространяется умопомрачительный аромат, в мозг поступает сигнал: всё хорошо, жизнь продолжается.

Вдыхаю в себя этот живительных аромат и растягиваю губы в благодарной улыбке. Ранка на губе трескается, капелька крови капает мне штаны.

— Ой, — вскрикиваю и хватаю салфетку со столика.

— Можно я? — ставит стаканы на стол, — у меня мама медик. Я знаешь, с детства всех собак и кошек в округе лечил, так что не бойся.

Впервые за долгое время мне хочется смеяться. Протягиваю ему пакет. Он внимательно, с серьёзным выражением лица, рассматривает содержимое. Достаёт то, что считает нужным и осторожно садится рядом.

— Правда муж тебя так? — аккуратно вытирает салфеткой мне губу

— Нет. У меня нет мужа. Меня парень бросил за несколько месяцев до свадьбы — говорю спокойно, почти не чувствую ничего.

— Ох, — выдыхает удивлённо и смотрит так, как будто это его бросили, а не меня. — Дурак. — утешить хочет, но не знает, как это сделать. Маленький ещё.

— Нормально всё, — не хочу, чтобы меня жалели. Показываю ему на губу, чтобы продолжал.

— А кто? — не справляется с любопытством.

— Случайно получилось…

— Столько отморозков по улицам ходит, надо быть очень осторожными, особенно вам, девушкам… — начинает аккуратно обрабатывать мне глаз, закончив с губой. И глаз у меня даже чуть приоткрывается.

Рассказывает мне про синяки, про то, как он у меня будет меняться и на что мне нужно будет обязательно обратить внимание. Я даже расслабляюсь под его болтовню.

В дверь опять тихо царапают.

— Ой, — отвлекается, — мы хотели спросить, можно с тобой кофе попить? Что-то увлёкся я и забыл.

— Можно, конечно… — улыбаюсь. После его терапии, даже улыбаться почти не больно.

— Можно, — орёт он радостно, собирая влажные салфетки и убирая всё лишнее в пакет.

— Серый, ну ты чё застрял? — недовольно смотрит на него друг, — мы там стоим, ждём…

— Можно… — беру огонь на себя, — с удовольствием с вами кофе попью… — и тот расплывается в улыбке и радостно заходит в купе вместе с другом.

Все дружно начинают доставать угощения из сумок, болтают без умолку, показывают мне фотографии своих девушек, анекдоты и байки рассказывают из своей нелёгкой, но очень интересной курсантской жизни.

Через какое-то время к нам заходит их командир — они резко встают, но после его «вольно» расслабляются и продолжают меня веселить уже вместе с командиром, которому оказывается лет столько же, сколько и мне.

Все, кто не поместился к нам в купе, толкаются в коридоре и тоже пытаются поучаствовать в развлечении.

Впервые за последний месяц мне хорошо. Я смеюсь вместе с ними, хоть половины из того, что они мне рассказывают и не понимаю. Мне спокойно. Давно я себя не чувствовала такой защищённой.

В самый разгар нашего веселья, суровая проводница напоминает, что я приехала — пора на выход.

Прощаюсь со всеми до кого дотягиваюсь. Всех хочется обнять, но их так много… Даже грустно немного становится. Такие ребята хорошие.

Провожают меня всем вагоном. Кто-то даже пытается сунуть мне в руки свой номер телефона. Я так отвлекаюсь, что забываю про своё разукрашенное лицо.

И только испуганный вскрик, встречающей сестры, спускает меня опять на грешную землю:

— Катька, что с тобой?

Я собирала себя по кусочкам,

Как силуэт на листе — по точкам…(Татьяна Медведева)

Я сворачиваюсь в комочек, на старой, металлической кровати, боясь пошевелиться, чтобы скрип ржавой, провисшей решётки не нарушил моих сладких снов — единственное, что у меня осталось, в этом почти заброшенном дачном массиве, куда, по моей просьбе, привезла меня сестра.

Ночью мне хорошо. Так хорошо, что не хочется просыпаться

Мои синяки прошли бесследно недели через две, и вскоре я о них забыла.

Сердце же всё так же болело и не желало успокаиваться…

Но каждый день я вставала рано утром и заставляла себя жить.

Изредка ко мне заезжала сестра: привозила продукты, книги, которые я у неё просила, рассказывала новости о знакомых, которых я почти не помнила и пыталась хоть что-то узнать о том, что случилось. Но к концу второго месяца, махнула на меня рукой, окончательно, и больше не пытала.

Единственным живым существом, которому я доверила все свои тайны, стала соседская собака — дворняга Дружок. Только с ней я была полностью откровенна, только она знала обо всех моих проблемах, переживаниях и секретах. Больше никто.

К концу второго месяца я так привыкла к своей одинокой жизни, что была уже почти счастлива…