– Вам делать нечего? Сначала разобрались бы, а потом выводы делали, – начал Саша спокойно, без надрыва и злости. – Мать-то ее не воровка, вы разве не знаете? Глупо так пацанам себя вести. У нас в Москве, хоть и большой город, а такого нет, – Саша не лукавил, ему действительно казалось, что ребята-москвичи все такие, каким был он сам и его друзья.

– А ты чего Москву сюда приплетаешь? Москвич, порядки сюда приехал устанавливать? – начал хорохориться самый старший и высокий подросток лет пятнадцати.

– Да, ладно, Толян, – прервал его парень поменьше, – я тоже москвич. Как тебя зовут? В каком районе живешь? – обратился он к Саше. Тот назвал свое имя и район.

– Круто! Почти соседи. Я Олег.

Так Саша подружился и с мальчишками. Они его даже зауважали, когда Поляков показал им несколько приемов самбо, которым его обучил отец.

– Но есть правило настоящего борца – не нападать первым, а приемы применять только при защите, – предупредил Поляков.

В то время, когда Ладовы отдыхали в Агафоновке, а Поляковы – в Клину, Танеев Женя и Ильина Таня оставались в Москве, слоняясь по опустевшим улицам своего района. Почти всегда Женя с собой на прогулку брал Лайну.

К середине лета стало совсем жарко, асфальт нагрелся, и казалось, что нечем дышать. В один из таких дней ребята решились пойти в лесопарк, который тянулся до самого МКАД, а за дорогой уже начинались просторы южного Подмосковья.

Лесопарк был довольно заброшенным, родители запрещали детям ходить туда. Но детвора, собравшись по пять-десять человек, иногда нарушала родительский запрет. Теперь же Женя и Таня нашли себе оправдание: им уже по двенадцать лет, с ними умная собака, в городе невыносимо душно и жарко, тропинки они все уже знают.

Лесопарк располагался на холмистой местности. Справа – усадебный парк Царицыно, слева – лес. Поскольку на возвышенности, несмотря на деревья, было все равно жарко, ребята спустились вниз по крутому склону. Но Таня вдруг наткнулась на какой-то предмет. Девочка развела руками высокую траву и увидела рюкзак.

– Ух, кто-то потерял, – предположил Женя.

Неожиданно сурово залаяла Лайна, ребята вздрогнули и посмотрели наверх, куда глядела собака. Наверху стоял бородатый седой мужчина. Женя взял Таню за руку.

– Ребята, это мой рюкзак, – добродушно сказал старик. Женя отдал собаке команду молчать, та нехотя замолкла, но оставалась настороже. – Я его оставил где-то здесь и не заметил, как рюкзак свалился. А теперь вот хожу, ищу. Так что, спасибо вам, обнаружили! Я лесничий.

– Лесничий?! – удивились ребята. Они знали, что где-то в лесопарке живет лесничий с семьей, но ни разу его не видели.

Женя взял рюкзак и вместе с Таней поднялся наверх.

– Вот спасибо, и подняли даже! А то я старый стал, тяжело уже так лазать. Позвольте представиться, Павел Ефимович Коровойцев.

Ребята назвали свои имена. Старик начинал им нравиться: редкие седые волосы, немного торчащие в стороны, серая борода и добрый взгляд из-под густых бровей – было в этом что-то сказочное.

– Чем бы вас отблагодарить…

– Что вы! Не надо, мы случайно его нашли.

– Ничего случайного не бывает, – улыбнулся лесничий с прищуром в глазах. – А в гостях у себя всегда буду рад вас видеть. Вон по той тропинке если идти, то мой дом будет. Приходите!

– Хорошо, придем, – пообещали ребята и попрощались с лесничим.

Если бы сейчас была зима, они готовы были бы поверить в существование Деда Мороза, седовласого, с добрым взглядом, с мешком-рюкзаком и тропинкой в лесу, ведущей к его дому.

– Я бы хотела побывать у него в гостях, – призналась Таня Жене.

– И сходим, обязательно сходим, вот только дождемся Сашку и Наташку.

– Здорово! – улыбнулась Таня.

Ребята решили не испытывать судьбу дважды и не пошли дальше в лес.

Ждать возвращения друзей оставалось недолго. Ладовы должны были вернуться в Москву вчетвером на поезде.

– Купить бы машину… – мечтал Алексей Георгиевич. – Можно будет тогда и Тишку с собой брать.

– А я на поезде люблю, когда мы вчетвером, – говорила Наташа. – Одно плохо: грустно уезжать. Зато как здорово приезжать!

Да, Наташе было грустно, и так повторялось каждый год. Уезжала из Москвы всего на несколько недель – грустила, покидая родной город. Приезжала в деревню – и радовалась, здороваясь не только с бабушкой и дедушкой, но и с деревьями в саду. Пора уезжать из деревни – тоска сжимает сердце.

Рано утром перед отъездом Наташа, как обычно, вышла в сад, окинула взглядом деревья, траву в росе, луга за садом и огромное безмолвное небо. Девочка словно оставляла частичку себя там, где жила определенное время, где была счастлива. В следующем году она приедет снова, но это будет уже другое время. Прощание – это превращение настоящего в прошлое.

К деревенской остановке подъехал автобус. Хорошо, что вовремя. Наташа и Виталик, несмотря на то, что были одеты в ветровки, дрожали, ведь утро было ранее и росистое. В автобусе было тепло и малолюдно. Ребята сели на задние сиденья, чтобы смотреть на уменьшающуюся остановку и машущих руками вслед автобусу дедушку с бабушкой. Родители в окно не смотрели, но тоже молчали.

Через полчаса впереди показался районный город Лукьянов, затем – провинциальный старый вокзал. Поезда стоят всего по несколько минут, поэтому надо рассчитать, где остановится нужный вагон, и быстро вскочить на подножку. Хорошо, что папа рядом и быстро закинет вещи, Наташа с Виталиком сами вскарабкаются, держась за поручни, а мама в это время покажет проводнице билеты.

Ехать в поезде почти шесть часов. Сначала Наташа и Виталик жадно смотрели в окно, потом ребят начало утомлять однообразие мелькавшей картины: рязанские луга с пасущимися на них коровами и козами, деревни, лес… Все освещено солнцем. Но вот уже хочется спать, тяжелеет голова, убаюкивает монотонный стук колес.

Елена Ивановна накрыла стол, выставила на него вареные яйца, мясные котлеты, помидоры и деревенский хлеб. Наташа смотрела на молчаливую маму и осознавала, как той сейчас грустно, ведь позади остается ее малая родина, ее родители. Когда-то она уехала в Москву учиться, жила в студенческом общежитии, потом встретила папу и вышла за него замуж, и теперь ее дом, где она уже хозяйка, в столице. Когда-то и Наташа покинет свою любимую квартиру, улицу, семью ради новой взрослой жизни…

Девочка перевела взгляд с матери в окно, чтобы ее не смущать. И через пару минут ее охватили новые мысли: какие большие облака! Поезд мчится, преодолевая километровые расстояния, а облака все стоят на месте. Наташа залезла на верхнюю полку, Виталик – тоже, на соседнюю. Оба легли на живот, подперев руками голову, и стали смотреть в окно. Снова потянуло в сон. Через некоторое время их вывела из дремоты поднявшаяся в вагоне суета, оживившиеся голоса. Ребята, не поняв, в чем дело, свесили головы, но быстро сообразили: поезд остановился на станции, и пассажиры спешно засобирались выйти купить мороженое. Вышел и Алексей Георгиевич.

Проехали уже полпути, солнце светило по-другому, парило. С перрона доносились голоса торговавших ягодами в ведрах, мороженым, семечками, слышался смех. Вернулся с холодным лакомством Алексей Георгиевич. Ребята живо спрыгнули с верхних полок, вагон дернулся, затем поплыл, и вот уже снова помчался, все приближаясь к Москве. Местность за окном была совсем знакомая, Наташу охватило чувство радости от встречи с родным городом.

Последние полчаса для ребят проходили в нетерпении: ехать надоело, постельное белье уже сложено, все переоделись для выхода, надо было только ждать. Прошел локальный дождь, освежив природу – блестел мелькавший за окном асфальт и листья на деревьях.

Наконец показались провода, параллельные рельсы, привокзальные постройки.

– Вокзал! – воскликнул Виталик, заметив начало платформы. Ему было не чуждо настроение сестры, он тоже радовался встрече с Москвой.