Величковы поехали в свою квартиру, когда уже стемнело. В первые минуты она показалась им пустой и даже холодной после оживленной и уютной квартиры Ладовых. Но вместе с хозяевами вошла и в их квартиру жизнь, наполнив пространство движением, дыханием, тихим, до поздней ночи, разговором родителей и дочери.

В июне Дмитрий Иванович должен вернуться обратно. А Алла Леонидовна останется с дочерью, пока у той будут каникулы, и они вдвоем поедут навестить родителей Аллы Леонидовны в Воронеж. Выйдя на пенсию, они оставили квартиру дочери, а сами перебрались в южный город, который им понравился, хотя они всю жизнь прожили в Москве. Но столица изменилась, изменились и сами родители, им захотелось больше тепла и солнца.

Наташа тоже долго не спала. Она просто лежала в постели и ощущала сиротливость Лениной кровати. Теперь сестры будут видеться только в школе, и то лишь до наступления каникул. А потом и вовсе разъедутся.

В третьем «В» классе, как и во всей параллели, вовсю шла подготовка к выпускному: ребята прощались с начальной школой и переходили в средние классы (как раз в те годы во многих школах отменили четвертый класс, добавив одиннадцатый, поэтому третьеклассники должны были стать сразу пятиклассниками). Для Веры Павловны, учительницы третьего «В», это был первый выпуск и первые ученики после окончания педагогического института. Она волновалась, переживала, что прощается с ребятами, которых полюбила и которые к ней привязались. Но особенно восхищалась Верой Павловной Валя Круглова. Девочке в семь лет посчастливилось встретить свой идеал женщины, и эта встреча так рано определила прямой путь Вали в профессии. Круглова старалась хорошо учиться не столько из-за стремления получить знания, сколько из-за нежелания ударить в грязь лицом перед любимой учительницей, и расстраивалась, если какой-нибудь ученик халатно относился к выполнению домашнего задания или вообще к учебе, расстраивалась потому, что боялась, как бы директор школы не упрекнул Веру Павловну в том, что та плохо учит. Конечно, Валя участвовала во всем, что было связано с деятельностью класса: в уборках и мероприятиях, – и всегда предлагала свою помощь любимой учительнице. Для Веры Павловны такая преданная ученица стала любимой, самой любимой вообще среди всех классов, которые ей довелось учить еще долгие годы после.

Вера Павловна на собрании уже договорилась с родителями о том, что на выпускной в классе сдвинут столы, и на них разложат сладости. Сама учительница купила шары и ленты, чтобы украсить класс. И вместе с Валей, которая взяла в помощницы подругу Сашу, нарисовала праздничную стенгазету с перечислением всех учеников третьего «В». Когда стенгазета была готова, все трое вместе вышли из школы. Вера Павловна проводила девочек до их домов, по дороге угостив мороженым. Валя и Саша сияли от восторга: они участвовали в создании стенгазеты, находясь после уроков в пустом классе с учительницей, которая рассказала им о своем детстве, об учебе в институте, о том, как волновалась, когда пришла на первый урок и увидела своих учеников. И вот теперь они не спеша идут по улице с ней – взрослой, но еще молодой и такой красивой женщиной, едят мороженое и совершенно счастливы. Вера Павловна одевалась скромно, но всегда – в классический костюм и туфли-лодочки на невысоком каблуке. Такой стиль переняла впоследствии и Валя. А сейчас она, не имея возможности носить костюмы, довольствовалась тем, что так же, как Вера Павловна, собирала прямые волосы до плеч в низкий хвост и закрепляла заколкой.

Дни стояли уже и не теплые, а по-летнему жаркие. Последний месяц весны с его цветущими садовыми деревьями, трелями птиц, пахучей сиренью, а затем начало июня с сочной зеленью Наташа обожала. Целые часы, свободные от школы, она проводила на улице, даже если не с кем было погулять. Девочка, сидя на лавочке перед домом, до опьянения, с замиранием сердца смотрела на молодые листочки берез и видневшееся сквозь них голубое небо. В ближайший парк она не ходила: не разрешали родители, да она и сама не искала рискованных приключений.

Пока Валя и Саша наслаждались общением с любимой учительницей вне уроков, Наташа в очередной раз устроилась на лавочке, чтобы любоваться окружающей природой. Шум машин, проезжавших по шоссе в паре километров от дома Наташи, почти не был слышен, когда распускалась листва деревьев и воздух наполнялся жужжанием насекомых и щебетанием птиц.

«Какая красота!», – думала Ладова, в такие минуты забывая даже об отъезде Лены. Хотя в комнате перед сном могла и всплакнуть, ощущая потребность в общении с сестрой, желании быть рядом. Дико ей было видеть пустую кровать Лены, поэтому она просила брата, точнее, заставляла ложиться спать на эту кровать. Виталик еще слушался старшую сестру, ему было не особо важно, где он проведет ночь: в своей ли комнате или комнате Наташи.

Подул легкий ветерок, зашевелив березовые листочки. Казалось, они что-то говорили Наташе. Девочка поняла, о чем – о счастье – и засмеялась: так ей было хорошо.

Как раз в это время к дому Наташи шел Саша Поляков, намереваясь зайти за подругой, чтобы позвать ее гулять.

Он услышал знакомый смех, огляделся, рассмотрел среди зелени знакомую футболку с продольными полосками лимонного цвета (Наташа носила ее с джинсовой юбкой-ламбадой и малиновыми лосинами) и подошел поближе.

– Я вас люблю, – признавалась кому-то Наташа. – А вы меня? Тоже?

– Тоже, – ответил растерявшийся Саша. И еще больше растерялся от того, что ответил.

– Ах, как я рада! – воскликнула Наташа, заметив подошедшего Полякова, но не успев сообразить, что он слышал ее вопрос и что именно он ответил: мешало чувство блаженной гармонии, заполнившей все существо девочки.

Саша улыбнулся такому дружескому приветствию Наташи и сел рядом с ней. Они быстро забыли о случившемся, не увидев в нем ничего особенного, хотя его можно было бы истолковать как пророческое откровение.

– Значит, дружба? – спросил Поляков, ведь в прошлый раз в его квартире их разговор прервало тявканье собачки.

Наташа удивленно посмотрела на мальчика: конечно, дружба – а как иначе? – ведь все так хорошо вокруг. Ей хотелось быть доброй и нежной, и она пояснила:

– Я на тебя никогда не обижалась. А временно не общалась с тобой, потому что это был мой дружеский долг.

Саша усмехнулся.

– А сейчас? – спросил он.

А вот усмешка здесь ни к чему, и Наташа сощурила глаза – блаженная доброта и мягкость уступили место озорству. Сейчас она сделает так, что этому умненькому, симпатичному и серьезному мальчику станет не до насмешек. Чуткая Ладова знала, что сделать: она поближе пододвинулась к Полякову, заглянула ему в глаза. Тот, ожидая ответа, удивленно смотрел на Наташу, не понимая ее намерений. Затем вдруг засмущался, забегал глазами, опустил голову. Сомкнутые губы Наташи чуть вздрогнули, появилась легкая улыбка, она все смотрела на мальчика, ее лицо было так близко, что у бедного Саши даже закружилась голова. Он снова взглянул в глаза Ладовой – серые, светящиеся… и вдруг неловко чмокнул в краешек губ девочки. Он так быстро это сделал, что Наташа вздрогнула. Она ждала этого, но все равно поцелуй оказался неожиданным. Ладова, гордо выпрямившись, встала, будто ее оскорбили. Поляков совсем засмущался, даже покраснел и не знал, куда себя деть – вот бы просто исчезнуть!

Наташе вдруг стало его жалко и даже стыдно за себя. Ведь он такой хороший. Да он ей по-настоящему нравится! В порыве нахлынувших чувств и откровений Наташа наклонилась к Саше, опустила ладони на его плечи и осторожно поцеловала в губы, после чего убежала.

Саша, недоумевая, продолжал неподвижно сидеть на лавочке. Заканчивалось детство, начиналась более сложная, волнующая пора – отрочество.

Каждый будний день Дмитрий Иванович привозил Лену в школу на машине, а затем забирал домой после уроков. Квартира Величковых находилась почти в центре столицы, в добротном кирпичном доме сталинских времен. Когда Наташа по выходным бывала у сестры в гостях, то поражалась тому, какой разной может быть Москва, насколько это большой город. В ее родном районе со стандартными новостройками и молодым населением, с кучей малышни, не чувствовалось исторического духа и величия столицы. Здесь же, на Динамо, массивные дома, кишащий машинами проспект, старые дворики, магазинчики – все было с историей. Но Лене, большую часть года проводившей в квартире Ладовых, милее был новый район, где, казалось, даже бомжей и разного рода сомнительных компаний практически не было, хотя бывали случаи, когда ореховские ребята, старше Лены и Наташи лет на десять, бесцельно гибли в бандитских перестрелках. Когда-то московские мальчишки уходили на фронт и отдавали жизни, защищая родину; в девяностые же новые поколения московских мальчишек, словно играя, участвовали в разборках мафиозных группировок и проигрывали свои жизни. Но юность Лены и Наташи и их сверстников придется уже на другое время, непохожее ни на годы перестройки, ни на годы становления новой России с их эйфорией и надеждами, опьяняющим чувством свободы. Следующая эпоха, начало двадцать первого века, скорее, будет походить на стадию похмелья, отрезвления, разочарований и желания стабильности. Таким образом, родившись в Советском Союзе, проведя детство и отрочество в постперестроечный период и став взрослыми в сформировавшейся новой России, ребята наравне с личными возрастными изменениями переживали глобальные изменения своей родины. У каждого поколения своя судьба, свой путь и испытания…