Пока Лена и Наташа выбегали из своих классов на переменки, чтобы пообщаться друг с другом, десятилетняя Саша Полякова, как и ее подруга Валя, ходила с чувством того, что ее судьба уже определилась. На днях Саша узнала значение слова «ветеринар» и поняла, на кого она пойдет учиться после школы. Взрослые улыбались, когда девочка заявляла, что она станет «веретиринаром».

– Юмористка ты, а не ветеринар, – по-доброму засмеялся Сашин отец, Владимир Александрович, и обнял дочь.

Он редко видел свою семью: у него была сложная, но благородная работа – спасать людей. Поэтому его жена, Татьяна Васильевна, практически воспитывала детей одна, пока муж находился в близких и дальних командировках. Но дело Владимира Александровича, его доброта, любовь к людям, сила – все это влияло на формирование характеров сына и дочери.

На следующий день он снова уехал. Шел дождь, брат и сестра были дома. Они привыкли к расставаниям, привыкли выполнять завет отца на прощание – не грустить, быть сильными. Ведь ему тяжело, он видит столько боли и страдания, но зато какое счастье сознавать потом, что попавшие в беду люди остались живы, идут на поправку, кто-то даже присылает письма с благодарностями и отчетом о своем выздоровлении или сообщением о свадьбе, пополнении семейства.

Младшая Саша сидела в кресле, обняв колени и мечтательно глядя в окно, по которому стекали струи дождевой воды. Волнистый желто-зеленый попугайчик дремал на жердочке в клетке, хомячок спрятался в свой домик. Кому бы помочь? Две бездомные собаки сыты и пристроены, сейчас наверняка пережидают дождь в будках за ее домом. Тот самый щенок, оказавшийся породистой собачкой, вообще у хозяйки: когда ребята пытались ее помыть, то стали снимать ошейник, а на ошейнике обнаружили номер телефона. Саша сразу позвонила по нему – обрадованная женщина сказала свой адрес. Ребята гурьбой пошли относить беглеца и были вознаграждены большим пакетом заграничных конфет, которые в то время, в середине девяностых, казались вкуснее отечественных в силу своей новизны, ярких оберток, молочного шоколадного вкуса.

Мимо сестры прошел Саша, намереваясь включить телевизор. Девочку вдруг осенило – встрепенувшись, она стала просить брата поиграть с ней: притвориться больным, а она будет его лечить.

– Ну, ладно, только все же включу телевизор, – согласился старший Саша. Младшая же подбежала к домашней аптечке, находившейся в одном из отделений «стенки» (так назывались большие шкафы с сервантом и секретером, которые ставились вдоль стены комнаты и были почти в каждой семье).

Пока сестра доставала необходимое для лечения, брат смущенно переключал с одного канала на другой, поскольку сначала попал на музыкальный клип с непристойными кадрами, на другом канале шла скучная новостная передача, на третьем – какой-то сериал, на четвертом – страшный мультик. Что ж, мальчику смотреть было нечего, он выключил телевизор и лег, изображая больного, на диван.

Когда в комнату вошла Татьяна Васильевна, чтобы позвать детей ужинать, то застала сына, лежащего с забинтованной ногой и рукой, пахло йодом и одеколоном, а пальцы дочери были измазаны зеленкой.

– Хорошо, что хоть таблетки не тронули. – Татьяна Васильевна покачала головой, но и не подумала ругать детей за испорченный бинт, израсходованные зеленку с йодом и опустошенный на треть флакон одеколона.

Дождь закончился, закончился и день. По небу плыли облака, местами открывая мерцающие звезды. Наташа засмотрелась на эту игру облаков и ночных светил, ночное небо ей всегда казалось таинственным, был виден бесконечный космос, загадочная Вселенная. А такие маленькие человечки на такой красивой, но маленькой планете Земля живут и испытывают счастье и горе, радость и печаль – невидимые, но вечные чувства. И эта внутренняя душевная Вселенная еще более неизведанна. У девочки закружилась голова – то ли от долгого созерцания, то ли от глубины своих мыслей, непостижимости того, что она чувствовала в двенадцать лет.

– Наташа, ты о чем думаешь? – спросила Лена, уже лежащая в своей кровати (на днях сестры расстанутся почти на все лето, поэтому им позволили сутки побыть вместе).

– Вот смотрю на небо и боюсь, – ответила Ладова.

– Чего?

– Неба.

– Кажется, что там совсем другая жизнь, да?

– Да. И страшно, и глаз не оторвать.

В открытую форточку подул прохладный ветер. Наташа поежилась и юркнула в свою постель под одеяло.

– Хорошо! – крякнула Наташа, завернувшись в одеяло и попробовав сесть поудобней, лежать ей не хотелось. – Как я рада, что ты сейчас со мной!

– И я тоже!

– Лена, а давай завтра утром выйдем на улицу?! Я так люблю летнее утро!

– Тогда нам пора спать, раз завтра пораньше встанем. Спокойной ночи, Наташа!

«Пусть спит, а я не могу», – думала Наташа, переполненная счастливым восторгом, что все так хорошо: и теплый дом, и ночное небо, и сама жизнь. Она прислонилась к стене, ее мысли стали путаться, и девочка не заметила, как уснула.

Воскресное утро выдалось чудесным: солнечным, теплым, тихим. Природа, омытая накануне, благоухала, пахло свежестью. Улицы Москвы были безлюдны. Нагулявшись по асфальтовым тротуарам и протоптанным тропинкам во дворе, девочки вернулись домой, где их уже поджидал Дмитрий Иванович. Он собирался отвезти девочек и Виталика в парк имени Горького, чтобы погулять, покататься на аттракционах и на теплоходе.

То, что Наташи и Лены нет дома, узнали не сразу. Виталик заглянул в «девчачью» комнату, чтобы разбудить заспавшихся сестер, и очень удивился, увидев пустые постели. Елена Ивановна, мягкая, но сильно переживающая за безопасность детей, забеспокоилась не на шутку и собралась уже что-то предпринимать для поиска девочек. Сперва она попросила сына сбегать на улицу: может быть, девочки во дворе. Виталик послушно засовывал ноги в кроссовки, когда послышался поворот ключа в замке.

– Ты всегда должна ставить меня в известность, куда идешь. И ты, и Виталик, и Лена. Пока вы живете здесь, мы с отцом за вас в ответе, – говорила Елена Ивановна за себя и за мужа, который молчал.

Наташа кивнула головой. Родителей надо слушаться, да и мама права. Вот только чувство приключенческого восторга от необходимости уведомлять взрослых сразу исчезало.

Предчувствуя, что дядя приехал с сюрпризом, девочка с ожиданием стала смотреть на него. Дмитрий Иванович улыбнулся и рассказал о своей затее. Наташа с Леной, конечно же, пришли в восторг от такого предложения.

Парк имени Горького, Красная площадь и ВДНХ – вот три места столицы, куда неоднократно ездили гулять семьями Ладовы и Величковы. Детям там очень нравилось и никогда не надоедало.

– Ну, милые дамы и благородный рыцарь, на колесо обозрения сначала? – спросил детей Дмитрий Иванович, входя в парк.

Наташе очень понравилось такое обращение, она расплылась в блаженной улыбке, засветив ямочками.

– Дядя Дима, а на приемах надо строго соблюдать этикет? – спросила она.

– Желательно, конечно. Ведь каждая делегация представляет свою страну и надо вести себя достойно, не ударить в грязь лицом, что называется.

– Тяжело это?

– Поначалу волнительно, а потом приходит опыт и привычка. Работа есть работа. Главное, чтобы хотелось заниматься тем, на что приходится тратить столько времени.

– Вот бы и мне найти такую работу, чтобы нравилась и была полезной…

– Там видно будет, – улыбнулся Дмитрий Иванович, – главное для женщины все-таки семья. Чтобы муж хороший был, и сама жена должна быть хорошая…

Дмитрий Иванович замолчал, он побоялся, что двенадцатилетняя девочка таких вещей еще не поймет. Но, может быть, запомнит его слова. И Наташа запоминала, она вообще любила слушать разговоры взрослых о жизни. Правда, выйти замуж по любви за хорошего человека и жить счастливо ей казалось вполне естественным явлением, само собой разумеющимся. Про новую мораль в обществе, разводы, измены, свободные от обязательств отношения она слышала и видела только по телевизору – как из другой жизни. А в жизни, которая окружала ее, все еще было довольно благополучно и традиционно.