Беспрозванных сидел на хвойных нарах, притулясь к бревенчатой стене. Чтобы не расстраиваться, он обращался памятью к прошлому. С кем из приятелей не успел попрощаться в леспромхозе, когда его ночью вызвали повесткой в военкомат? И сколько суток шел их воинский эшелон из Сибири? И как звали ту хохотушку с кудряшками, подавальщицу в столовой запасного полка? И какой последний фильм смотрел он, когда стояли в Калуге на переформировании?

Но все эти несвязные воспоминания оборвал новый приказ: сегодня ночью он отправится за контрольным пленным.

Правда, его не включили в группу захвата. Но Беспрозванных вместе с Шульгой и Джаманбаевым составил одну из групп обеспечения. Это тоже не прогулка с увольнительной в кармане по Калуге. Не случайно помкомвзвода спросил, приходилось ли ему пускать в дело кинжал…

Беспрозванных был далеко от немецкой траншеи, нога его не ступила еще на ничейную землю, но мысленно он уже выбыл из расположения батальона. А село Пустошка, где в полуразрушенной церкви приютился полковой клуб, вдруг отодвинулось за тридевять земель, в далекий-далекий тыл…

Громче всех разговаривал Евстигнеев, он опять ругал старшину, и, уже засыпая, Беспрозванных услышал его ворчливый голос:

— Пока ему в уши воды не нальют, он и головой не качнет…

В самом деле, почему горластый помкомвзвода до сих пор не притащил белые халаты? Все знают, что эти халаты загодя подогнали, починили, выстирали и выгладили для сегодняшней срочной надобности.

А Привалов вспомнил такой несчастный случай: разведчиков впопыхах нарядили во влажные халаты. Халаты задубели на морозе и стали шуршать. Каждый шажок порождал шорох. Проклятье! Только тыловые крысы не знают, что шорох на ничейной земле или в тылу врага хуже грохота у себя в траншее. Те сволочные халаты чуть всю заутреню тогда не испортили.

Пора уже и в самом деле наряжаться-снаряжаться.

И только Евстигнеев еще раз успел об этом сердито напомнить, как в облаке пара, ворвавшегося в землянку, возник помкомвзвода Храпченко. Его отличительные черты — зычный голос и мнимая пунктуальность; вот откуда прозвище Ноль-ноль.

— Отбой!!! — заорал Ноль-ноль, на радостях он уже успел приложиться к фляжке.

Все сразу загалдели, захлопотали, засуетились, стаскивая с себя телогрейки, ватные брюки. Только теперь стало очевидно, в каком сдержанном напряжении жила землянка весь вечер.

Новенький тоже почувствовал несказанное облегчение. Словно сбросил плиту миномета, которая оттянула плечи. Смог наконец вольготно повести плечами, разогнуться в рост, насколько позволяла землянка.

Он стеснялся чувства облегчения, вызванного отсрочкой предстоящей вылазки, словно такое чувство порождено трусостью.

— Седьмая пятница на неделе, — Привалов строго посмотрел на Беспрозванных, который торопливо снимал с себя ватник.

Привалова разозлил отбой: снова сидеть у моря и ждать скверной погоды.

Краем уха он слышал, что генерал намеревается присвоить ему звание младшего лейтенанта. Ему не повредила бы сегодняшняя вылазка. И вопрос со званием решился бы быстрее. Ему не терпелось получить офицерскую портупею и полевую сумку в дополнение к планшету, который подарил генерал.

— А я, между прочим, уже давно догадался, что мы сегодня пустой номер тянем, — похвастался с досады Привалов, — у меня свои разведданные!

Он хотел изобразить дело так, будто был осведомлен о планах командования лучше, чем все остальные.

Назавтра капитан Квашнин шепнул Привалову, почему отменили ночной поиск.

Соседа слева постигла неудача — там безуспешно пытались захватить контрольного пленного. Во время вылазки потеряли двух разведчиков, в том числе командира группы. И что еще плохо — убитых не сумели утащить с собой, оставили на «нейтралке».

— Придется нам сделать оперативную паузу, — вздохнул капитан.

Привалов был раздосадован неудачей левого соседа, она только усложнит будущий поиск. Привалов, удачливый и самонадеянный, был в глубине души уверен: если бы его послали за «языком» на том участке фронта, он не вернулся бы с пустыми руками.

А сейчас немцы наверняка приняли дополнительные меры предосторожности. Идти в поиск, когда фашист держит ухо востро — заранее поставить себя в неблагоприятные условия, пожертвовать элементом внезапности.

Капитан понимал, почему в дивизии, в армии, в разведуправлении фронта так жаждут заполучить контрольного пленного, почему подполковник, отдавая приказания, связанные с этой вылазкой, был подчеркнуто сух и не сбивался с официального тона — он вел себя так только в самые трудные минуты.

После кровопролитных летних боев в верховьях Днепра, после боев за Ельню и Смоленск в конце лета наступило относительное затишье в осенние, предзимние и зимние месяцы. Противник не предпринимал наступательных действий, не до того было после Орловско-Курской битвы, он совершенствовал свою оборону.

Однако нет ли подвоха в этом затишье? Может, противник перебросил какие-то дивизии на другое направление и хочет удержать здесь фронт малыми силами? А в случае надобности оторвется от наступающих и заблаговременно, без потерь, отойдет на заранее подготовленный рубеж?

Чтобы лучше подготовиться к поиску, капитан Квашнин надумал провести тренировочные занятия.

Километрах в двух с половиной от линии фронта находилось село Пустошка, которое, кстати сказать, соответствовало сейчас своему названию. Штабные разведчики вместе с Квашниным высмотрели за околицей Пустошки местность, очень схожую с той, где предстояло провести вылазку. Такой же косогор с обледеневшим склоном, а за ним такое же открытое всем ветрам холмистое поле.

По ближнему краю поля у противника тянется колючая проволока, а по дальнему, западному, краю — траншея с двумя блиндажами на флангах. От блиндажей этих, под прямым углом к траншее, идут ходы сообщения в глубь немецкой обороны.

Фронт стоял недвижимо с осени, и Квашнин знал даже такую подробность: немцы воткнули колья проволочного заграждения в лунки, а с первыми морозами залили те лунки водой, чтобы колья схватило льдом и нельзя было их выдернуть. Капитан про себя похвалил немцев за сообразительность — он всегда отдавал должное смекалистому противнику.

На горушке, за околицей Пустошки, саперы выдолбили-отрыли несколько окопов и соорудили блиндаж, в нем поселились четыре разведчика. Они должны обороняться от группы Привалова, которая втихомолку подберется к блиндажу, чтобы блокировать его и захватить «языка». Трассирующая пуля, пущенная вверх кем-нибудь из обороняющихся, приравнивалась к ракете. По условиям игры достаточно было отнять у обитателя блиндажа ушанку — «язык» захвачен. А если ушанку снимали с атакующего, тот зачислялся в условно убитые.

Беспрозванных надеялся, что Привалов возьмет его к себе под начало, но не дождался приглашения. Может, старший сержант обиделся? Эх, не нужно было так сильно прижимать его руку к столику и так долго не отпускать!

Беспрозванных включили в гарнизон учебного блиндажа.

Он долго переминался с ноги на ногу и наконец обратился к капитану:

— Окажите содействие, товарищ капитан. Увольте из фрицев…

— Откуда уволить? Не понимаю!

— Ну, в общем, с той горушки, — Беспрозванных кивнул в сторону Пустошки. — Меня теперь иначе как фрицем и не зовут…

— И кому такое пришло в голову? — пожал плечами капитан. — Ну пускай тогда приваловцы называются «красными», а вы — «зелеными».

— А нельзя мне за «красными» числиться?

— Числиться — проще пареной репы. Вообще в жизни нет ничего проще, чем числиться. Вот контрольного пленного взять… А ты посмотри на всю вылазку с точки зрения противника… Полезная, брат, штука. Лучшее наглядное пособие!

Беспрозванных стоял понурясь. Капитан похлопал его по богатырскому плечу:

— Ну пускай будет, как в шахматах, — «белые» и «черные». Я вот перед вылазкой всегда поворачиваю карту вверх ногами. Поглядеть чужим глазом. Ты в шахматы играешь?..

— Разве в поддавки…