И еще было кое-что, настойчиво его беспокоящее.
«Эй, Система, как тебе мой диалог с главным героем? Разве тебе нечего сказать? Накинуть пару десятков баллов его самомнения? Неужели он совсем не самоутвердился за мой счет?»
[+50 баллов к самомнению главного героя!] — после паузы как-то вяло произнесла она.
«А с тобой-то что в последнее время? Ты словно потеряла интерес!»
Система промолчала, что заставило Шена еще больше нахмуриться.
«Эй… Да ладно тебе… Скажи мне, что происходит? Система?»
Шен зацепился за сухую траву и остановился.
«Система! Я требую, чтобы ты мне все объяснила! Я ведь волнуюсь за тебя! Ну и за себя тоже».
Он стал ожидать такого привычного уже голоса в голове, но его не появилось. У Шена, почему-то, от осознания этой ситуации мороз по коже пробежал.
Ал Луар продолжал смотреть вслед удаляющемуся учителю. В его груди раздражение смешивалось с внутренним томлением. Последние дни он с трудом сдерживался. Когда он увидел, как его учитель и мастер Муан стоят возле дерева, его разобрала такая злость, что он чуть было не зайцем, а своим бессмертным мечом в последнего не запустил. Этот человек причинил учителю столько боли, из-за него тот чуть не умер! И после всего этого он все еще смеет вести себя подобным бесцеремонным образом! Прикидываться, будто ничего из событий в купальне не было! А после? Ал заметил, как побледнел учитель, что его бьет дрожь было видно невооруженным глазом. А едва он провалился в зыбкий сон, как мастер Муан тут же воспользовался его забытьем и лег слишком близко, словно так и надо! Ал тогда чуть кровью не изошелся, видя эту картину.
А еще ходит за ним, будто приклеенный, стало почти невозможно застать учителя без наличия мастера Муана поблизости, тот стал буквально его тенью! И что же? Вчера «эта тень» ушла с учителем в лавку за колокольчиками, а вернулась — неся горячечного Шена, температура которого буквально обжигала. И всю ночь мастер Муан провел подле утопающего в жаре и бреду учителя, вместо того чтобы пойти повеситься уже на ближайшей сосне из-за своей никчемности! Что он опять такого сделал? Как позволил учителю оказаться в таком состоянии? Ал просто обязан был в скорейшие сроки стать еще сильнее, чтобы вырвать наконец учителя из-под опеки этого садиста!
Однако, даже когда он станет сильнее мастера Муана, даже когда, победив, скажет ему убираться прочь, между ними с учителем все равно останется пропасть из статуса учитель-ученик. Даже сейчас, показательно, Шен легко принимает грубые слова Муана или его мнимую заботу о нем, в то время как любые попытки Ала проявить участие чаще всего натыкаются на стену холодной отчужденности.
Раз за разом учитель напоминает ему, что это не его дело. Ни разу он всерьез не поблагодарил и не порадовался его участию. Он только «терпит его выходки», вот и все отношение! С человеком, из-за которого его шею все еще охватывают безобразные синяки, он столь приветлив и мил, постоянно улыбается при виде Аннис, но только не с ним! От Ала он отводит глаза и злится из-за любого прикосновения! «Да что со мной не так? Почему я всегда на последнем месте? Почему учитель так холоден именно со мной?!»
Шен вернулся в дом и скинул с плеч меховую мантию. Тепло тут же впилось в него своими коготочками и стало медленно пробираться под холодную одежду, заставляя поежиться. Он сел с краю лежанки и потрепал Волчару по вытянутой морде.
— Где старейшина Муан? — спросил он у сидящих на лежанке девушек.
Риту отвлеклась от очередной косички, что плела Аннис, и они обе, глядя на него, пожали плечами. Шен вспомнил, что она не меньше трех таких оставила и в его волосах, и принялся расплетать их.
Вообще-то он искал Муана, потому что подумал, что они могли бы отправиться дальше сегодня. Солнце еще в зените, он себя вполне приемлемо чувствует, они могут хотя бы добраться до следующей деревни до темноты. К тому же, ему хотелось еще раз заехать на постоялый двор, чтобы узнать, как там ученики ордена Великого неба. Возможно, после того как он разрушил целостность печати, они быстро поправились и все уже улетели? А если нет, то, может, он еще что-то мог бы сделать? Во всяком случае, он был единственным, кто ее обнаружил, но не удосужился никому об этом сообщить. Может, это что-то изменило бы? Ему необходимо проверить это, чтобы перестать беспокоиться…
Муан вошел в дом, неся в руках большой сверток. Завидев Шена, сидящего на лежанке лицом ко входу, он подошел к нему и впихнул сверток ему в руки.
— Твои колокольчики, — скупо сообщил он.
Шен чувствовал холод, исходящий от свертка. Он уже и забыл о них, точнее, решил, что они потеряны, когда Муан бесцеремонно схватил его и утащил прочь.
— Спасибо. Кстати, ты не знаешь, где моя заколка? На лежанке я ее не нашел.
— Она у меня, — тут же отозвался тот. — Повернись, я заколю.
Шен послушно развернулся в пол-оборота, а Муан в два молниеносных движения закрепил заколку на его волосах.
Шен, обернувшись назад, посмотрел на него, а Муан, помрачнев, перевел взгляд на повязку на его правой руке. Наклонившись, он дотронулся до его запястья, заставляя Шена чуть нахмуриться от пронзившей руку боли.
— Она мокрая, — произнес Муан, имея в виду повязку на его запястье.
— Не мокрая, а влажная. Да, я ее случайно замочил.
— Ты замочил повязку и не нашел идеи получше, как вновь обмотать ее вокруг раны?
— Другой у меня нет, — пожал плечами Шен. — Да ничего страшного, она уже почти высохла.
У Муана просто волосы дыбом становились от подобного пренебрежительного отношения к собственному телу.
— Старейшина Заг ведь собирал тебе средства для обработки и перевязки ран с собой, разве нет? Там что, уже все закончилось?
— Нет, но я оставил их у Шуэра. Забрал только его чудодейственные пилюли.
— Да демоны тебя побери, Шен! — воскликнул Муан так, что девушки, сидящий с другого края лежанки, вздрогнули, а Волчара предостерегающе подняла голову. — Ты вообще способен позаботиться о себе?!
— Я на свою заботу не жалуюсь, спасибо, — немного вспылил тот, раздражаясь из-за его крика. — Если такой неженке как тебе, необходимо обмазываться с ног до головы мазью, не дай бог появится царапинка, это ведь не значит, что все обязаны поступать так же.
Если бы Шен, переведший взгляд на печь, на которой закипал чайник, всмотрелся сейчас в лицо Муана, то пронаблюдал бы любопытную картину смены пятен на его физиономии, а также нервного и бессинхронного подергивания бровей и уголка губ. Однако довольно быстро старейшине пика Славы удалось все же взять себя в руки. Он присел перед Шеном на корточки и принялся развязывать повязку на его руке. Шен удивленно перевел на него взгляд.
— Всего-то и нужно, что подсушить над огнем, — словно и не было всей предыдущей грубой тирады, проворчал Муан, освобождая его запястье.
Полностью размотав повязку, он напряженно замер, впервые рассматривая эту рану, которую сам же ему нанес. Шен молча перевернул руку, скрывая безобразный порез от его глаз.
— Эм… так вот, говорю, всего-то и нужно, что слегка подсушить над огнем, — натянуто произнес Муан, быстро отходя прочь.
Шен проводил его перемещение взглядом.
Спустя еще полчаса они собрали свои скромные пожитки и вновь загрузили в повозку. Шену было даже немножко жаль, что внутри не встречают молчаливые, но обаятельные призраки бабки с внучкой. Он пропустил Риту и Волчару в повозку, а сам устроился на козлах вместе с Муаном, кинув прощальный взгляд на «их» дом. Он был таким маленьким и старым, но Шен со свойственной ему идиотской способностью привязываться к вещам гораздо сильнее, чем к людям, успел и ему найти место в своем сердце. Хотя дело было, конечно, не в доме, а скорее в жизненном укладе, который они здесь вели. Пусть и остановились тут всего на пару суток, часть из которых он провел в полубреду.
Сияющий Ал сидел на лошади рядом с Аннис, Шен кидал на него скрытные взгляды, а парень совсем на него не смотрел. Когда Муан вывел повозку на проселочную дорогу, ведущую к тракту, Шен в последний раз обернулся на оставленный ими дом и почувствовал, как на его сердце начинают скрести кошки. Он подумал о том, что этот дом стоял заброшенным столько времени, они вторглись в его безмолвное существование, живые и такие громкие, вновь наполнили его стены светом и теплом, но теперь и они уезжают. Хотелось обнять домик и сказать, чтобы он не грустил.
