— А он что здесь делает? Разве я не запретил вам показываться на пороге моего дома?

Шен положил руку на плечо собирающегося подняться Муана и удержал его от этого, а затем повернулся к брату и широко улыбнулся.

— Шуэр, прости, но старейшина Муан — мой гость, ты не имеешь права его выгонять.

— Шен!

— Брошь, из-за которой все произошло, находится у меня. Винить следует тайного недоброжелателя, а не старейшину Муана. На самом деле, перед старейшиной Муаном нам следует извиниться. Он всего лишь принял наше гостеприимство, а в итоге оказался в такой неприятной ситуации.

Шен ожидающе посмотрел на брата, но тот напряженно молчал.

— Нет? — продолжил Шен. — Тогда я извинюсь за двоих: старейшина Муан, — он развернулся к нему, — выражаю свои глубочайшие сожаления из-за того, что ненамеренно втянул тебя в столь неприятную историю. Думаю, никто не станет возражать, что вина в первую очередь лежит на мне. Не стоит искать посторонних виновников только из-за того, что я сам навлек на себя неприятности.

— Эй, Малявка! — возмущенно воскликнул Шуэр. — Не выворачивай все таким образом!

— Тогда не нужно так сильно акцентировать внимание на моей персоне! — огрызнулся Шен.

Шуэр оторопело смотрел на него. Кажется, в этом разговоре произошел некий логический коллапс, потому что невозможно продолжать здраво отвечать на подобные заявления. Акцентирует внимание? Да у него все еще стоит перед глазами та сцена в купальне, и даже если Муан находился под действием проклятого предмета, генералу все равно было нелегко спустить ему с рук подобное! Да в годы своей молодости он бы сначала прикончил его, а уж потом разбирался. Сейчас… Шуэр не мог сказать, что вместе со старостью к нему пришла мудрость, но некое смирение точно появилось. Горячность, которой он грешил в молодости, отступила далеко.

Иногда он и сам забывал, что его брат не намного младше него.

— Завтрак уже приготовили, м? Давай оставим наш спор на более сытый желудок, — примирительно предложил Шен.

Он подошел к брату и легонько подтолкнул к выходу. В дверях он развернулся и, глядя на Волчару, строго произнес:

— Охраняй.

Волчара, сидящая на кровати, слегка рыкнула, поглядев на Муана, но не сдвинулась с места. Шен встретился взглядом с Муаном, пытаясь молчаливо выразить нечто вроде: «Чтоб не двигался с этого места!», на что старейшина пика Славы улыбнулся и прикрыл глаза.

Шуэр приказал слугам принести чай и сладкие закуски в беседку на заднем дворе. Красные ленты с земли были убраны, но оставались висеть на деревьях и между домами.

Брат накинул на плечи Шена меховую мантию.

— Это тебе, — произнес он. — Пусть ты и бессмертный заклинатель, пока не восстановишь здоровье, тебе стоит поберечь силы и заботиться о себе как простому смертному. Я заметил, что ты пренебрегаешь едой и не обращаешь внимание на холод.

— Я привык так жить… — отозвался Шен, все же с удовольствием кутаясь в мягкий и теплый мех.

— Тогда, хотя бы временно, измени свои привычки.

Шуэр проводил его в беседку, и Шен восторженно замер перед столом со всевозможными сладостями. Он действительно не помнил, когда последний раз «отыгрывал» эту каноничную любовь к сладкому главного злодея.

— Я собирался приказать приготовить жидкую кашу на воде, — поведал Шуэр, — но твоя ученица убедила меня, что так будет лучше.

— Конефно так луфче, — согласился Шен, уже уплетая какую-то конфету с жидкой начинкой.

Улыбнувшись, глядя на него, Шуэр зашел в беседку и принялся разливать чай по пиалам. Пока он это делал, Шен успел попробовать еще пять видов конфет из клейкого риса и перешел на печенье.

Солнце скрывалось за белыми облаками, застилавшими все небо, и этот белый свет казался Шену очень ярким. Все в этот день приобрело особенно четкие очертания, вкус был исключительно насыщенным, звуки — отчетливыми, а небо… Небо было очень белым.

Ему хотелось вобрать в себя весь окружающий мир, запомнить до мельчайших деталей сеточку тонких морщин возле глаз своего брата, теплоту его взгляда, терпкий вкус чая, сладость конфет. Если бы можно было замедлить время, он бы хотел наслаждаться этим и дальше. Но белый свет, преломляющийся красными лентами, падал на землю в каком-то трепетном розоватом оттенке.

Шен знал, что вряд ли когда-либо сможет еще посидеть с ним вот так, и пытался взять все возможное из этой встречи. Он отчаянно улыбался, ему просто необходимо было улыбаться. Весь мир обрел четкость, все чувства обострились, и ему было очень весело. Он смеялся, словно смех способен был заглушить чувства в его груди.

Это были на самом деле прекрасные посиделки в беседке. Как жаль, что подобное больше не повторится.

На дне пиал, из которых они пили чай, сплелись в танце символа дао карпы, серый и красный.

— Можно… Можно я заберу себе эту пиалу? — рассматривая танец карпов, спросил Шен.

— Конечно, — немного удивленно отозвался Шуэр.

Шен улыбнулся, радуясь, что теперь в его черном замке будет вещь, напоминающая об этом моменте.

Он знал, что, стоит ему остаться одному, кто-нибудь непременно придет повидаться. Так и вышло. Шен выбрал для встречи уединенное место: он открыл белую дверь, медленно прошел по пустой комнате и встал перед старым зеркалом. Не прошло и десяти минут, как вслед за ним в комнату проникла госпожа Лефи. Она неприязненно осмотрелась по сторонам, задержав взгляд на запекшейся крови на полу. На зеркало она старалась не смотреть вовсе.

— Господин Шен…

Тот все так же стоял перед зеркалом, молчаливо взирая на собственное отражение.

— Как ваше здоровье? Произошедшее было ужасно…

Шен тихо вздохнул. Несмотря на всю его решительность во время спора с Муаном, внутри него поднимался гнев, он почти был готов ударить эту женщину, ударить с такой силой, чтобы ее голова раскололась. Ему требовались неимоверные усилия, чтобы продолжать играть хладнокровие и не выглядеть раздраженным. Он обернулся и изучающе посмотрел на нее.

— Это и впрямь было очень неприятно, когда человек, которому доверяешь, внезапно сходит с ума и нападает с желанием убить. Как не посмотри, эта ситуация ужасна для обоих: и для того, кто подвергается нападению, и для самого нападающего.

— Д-да, это я и имела в виду… — неуверенно произнесла Лефи.

— Совершенно невозможно было предположить, что старейшина Муан выкинет подобное, не правда ли? Вы ведь познакомились с ним как раз перед инцидентом, он показался вам достаточно уравновешенным?

— Я… Я не уверена…

— Может, всему виной эта брошь, — продолжил размышления Шен, вынимая из кармана завернутую в платок брошку и разворачивая перед Лефи. — Как думаете, госпожа?

Лефи вглядывалась в яркие каменья броши, лежащей на его руке. Это подтверждение всех ее опасений: пути назад у нее больше нет.

— Да, — упавшим голосом произнесла женщина, — думаю, вы правы.

Шен внимательно вгляделся в ее лицо. Не выдержав этого взгляда, Лефи произнесла:

— Что вы намереваетесь делать теперь? Наше положение поменялось — теперь у вас есть сила погубить меня.

Шен помолчал.

— Мне на самом деле интересно, чувствуете ли вы хотя бы толику облегчения из-за того, что у вас все же не получилось совершить задуманное.

Лефи ничего не ответила.

— Что ж… Мне остается только надеяться, что в глубине души вы все же этому рады. Этой семье хватит и одного «монстра с красной лентой», не так ли?

Лефи вздрогнула и потрясенно взглянула на него.

— Так вы узнали?

— Догадался, скорее.

Лефи нервно вздохнула.

— Вы все же часть семьи… Неужели вы нас погубите?

— О, теперь вы вспомнили, что я — ее часть?

В комнате воцарилось молчание. Женщина напряженно ждала, что же решит Шен.

— У меня есть два условия. Если вы выполните их, я гарантирую, что никто не узнает о вашем участии в инциденте в купальне.

Взгляд Лефи изменился, она все еще выглядела, как отчаянный человек, но в груди ее дрогнула надежда.