— Уверен, — ответил я. — Они разбежались, едва появился некто в плаще. Мне кажется, что Гурго приказал им оставить его один на один с незнакомцем. К сожалению, мне не удалось его разглядеть. Теперь скажите, ваше превосходительство, на каких основаниях в его убийстве обвинили меня?

— На основании показаний именно слуг, — ответил Рельдресель. — Они показали, что именно с вами встретился Гурго и что вы просто-напросто растоптали портшез несчастного кормолапа. Они же спаслись чудом. И действительно, череп Гурго был проломлен…

— Рельдресель! — возмущенно произнес я. — Взгляните на мою ногу!

Он подошел к краю камня и посмотрел вниз.

— Действительно… — пробормотал он растерянно. — Вряд ли останки Гурго можно было бы опознать, если бы вы в самом деле наступили на него. Тут проломленным черепом дело бы не ограничилось…

— К тому же, — подхватил я, — Гурго оказал мне неоценимую услугу, у меня не было никаких причин убивать его. Именно благодаря ему я остался жив и, главное, здоров!

— Да, — озадаченно заметил Рельдресель, — вы говорили что-то об ослеплении. Что вы имели в виду?

— Я имею в виду заседание Тайного совета, — ответил я. — Если вы по-прежнему хотите делать вид, что ничего не знаете, дело ваше. Но я-то знаю. Благодаря покойному Гурго. Именно он рассказал мне о том, что на Тайном совете решалась моя судьба. Именно он сказал мне, что поначалу члены совета склонялись к смертной казни. А затем вы, ваше превосходительство, убедили императора, что будет лучше меня не казнить, а ослепить отравленными стрелами. Разве не так?

— Казнь? — изумленно повторил Рельдресель. — Ослепление? Кто вам наговорил такую чушь? Поверьте мне, ни о том, ни о другом на том заседании не было сказано ни слова. Да и не только на том. За все время, прошедшее от победы над Блефуску и вплоть до вашего бегства, вопрос так не стоял. Не стоит и сейчас. Мне велено было передать вам, что его величество не требует вашего возвращения. Здраво рассудив, что ваше пребывание ложилось тяжелым бременем на казну, он считает нынешнюю ситуацию даже предпочтительнее прежней. Особенно в свете того, что вы собираетесь навсегда покинуть наши края, — добавил Рельдресель, многозначительно указывая рукою на почти восстановленную шлюпку.

— Но… история с осквернением императорских покоев… — растерянно пробормотал я. — Я слышал, что ее величество Атевазиле наотрез отказывалась жить в своем крыле дворца после пожара, который я погасил… не совсем обычным способом.

— Это верно, — Рельдресель нахмурился. — Вы совершили ужасное преступление. Но одновременно вы не совершили другое преступление, столь же тяжкое. Злодейски выпустив мочу в императорских покоях, вы благородно не допустили полного разрушения священного жилища императора и императрицы. Таким образом, тут вступили в неразрешимое противоречие две статьи уголовного уложения его величества Гольбасто Основателя. Они как бы уничтожили друг друга, подобно воде и огню, которые, столкнувшись, превращаются в нечто третье — в пар. Так и гут. Ваш подвиг обратил в пар ваше преступление. Тем более, и то, и другое — всего лишь две стороны одного поступка. Именно об этом шла речь на заседании Тайного совета. Именно эти суждения я почтительно изложил его величеству. И именно эти суждения он милостиво принял и счел справедливыми… — помолчав немного, Рельдресель поинтересовался, от кого я узнал о злосчастном заседании и решении, принятом на нем.

Разумеется, я назвал Гурго, чем, похоже, удивил Рельдреселя еще больше.

— Гурго? Флестрин-наздак? Ничего не понимаю! Его ведь не было на заседании.

— Вы уверены в этом? — Теперь пришла пора удивляться мне.

— Уверен, — категоричным тоном ответил главный секретарь. — На заседании присутствовали не все.

Я замолчал. Ранее мне не приходило в голову, что кормолап, обязанный мне среди прочего и снятием императорской опалы, мог солгать. А главное, для чего? Что могло бы произойти в случае, если бы он сказал мне правду? Или вообще ничего не сказал?

Словно подслушав мои мысли, Рельдресель произнес внушительным тоном:

— Если бы он не принес вам ужасную небылицу, вы остались бы в Лилипутии, Куинбус Флестрин.

— Верно, — согласился я. — Ну и что? Почему это не устраивало Гурго?

— Вам виднее, — уклончиво ответил лилипутский вельможа. — Может быть, он опасался чего-то, что вы могли бы сделать в этом случае? Подумайте, Куинбус Флестрин!

— Кажется, я знаю, в чем дело, — я произнес это медленно, поскольку мысль не до конца оформилась в моем мозгу. — Кажется, я понимаю, чего именно он опасался.

— И чего же? — спросил Рельдресель. — Впрочем, можете не говорить, ведь это уже не имеет никакого значения.

— Кто знает… — уклончиво заметил я. — Может, и имеет…

— Так говорите! — воскликнул тюрлилак нетерпеливо. — Расскажите, и мы с вами вместе разгадаем эту загадку. И, возможно, установим преступника.

И я решился. Для начала я рассказал тюрлилаку о зловещей находке в нише. Затем передал ему слова кормолапа Гурго о том, что произошло в храме во время беспорядков.

— Это мне известно, — Рельдресель махнул рукой. — Я имею в виду, что мне известно о бунте коркуров и штурме храма. Продолжайте, ведь вам удалось узнать еще что-то?

И я подробно рассказал Рельдреселю о том, что сообщил мне глава эмигрантов-тупоконечников. Теперь тюрлилак не мог скрыть того, насколько взволновал его мой рассказ.

— Я ведь знал о Фреле Релоке! — потрясенно сказал он. — И я был уверен, что он бежал в Блефуску. И то, что среди памфлетов, тайно появлявшихся в Мильдендо и направленных против священной особы императора, не было ни одного, написанного и подписанного Релоком, я объяснял тем, что он стыдился своего бегства. Теперь же…

— Мы знаем, что он не бежал, а погиб, — сказал я. — Но как погиб — этого мы не знаем.

— Он мог погибнуть во время штурма, — нерешительно ответил Рельдресель. — Правда, в этом случае непонятно, кто замуровал его останки…

— И главное — зачем? — подхватил я. — Единственный ответ, который тут напрашивается: чтобы что-то скрыть. Например то, что он не виновен в зверских убийствах пяти остроконечников… — Я помолчал немного, затем произнес, стараясь понизить голос, насколько это было возможно: — Нет-нет, на мой вопрос имеется вполне понятный ответ. Тело Фреля Релока скрыли в нише храма. После того, как императорские войска, которыми предводительствовали адмирал Болголам и казначей Флимнап, взяли приступом ту твердыню, мятежного священника не нашли ни среди живых, ни среди убитых. Вообще, живым был захвачен всего лишь один-единственный защитник храма. Тот самый, который, если верить его собственному рассказу, по жребию умертвил своих единоверцев…

— …и который сообщил, что Фрель Релок предательски бросил своих последователей и сбежал к врагам Лилипутии — в Блефуску, — подхватил тюрлилак. — Это разожгло народный гнев, были убиты тысячи тупоконечников, которые получили высочайшее позволение жить но своим обычаям — с некоторыми ограничениями. И следом началась очередная война между Блефуску и Лилипутией. Война, тянущаяся по сей день и унесшая еще больше жизней.

— Верно, — согласился я. — Но она наверняка кому-нибудь выгодна. Кому?

— Трудно сказать, — нехотя признал его превосходительство. — Таких тоже немало. Судовладельцы, поставщики продовольствия и фуража. Придворные. Генералы, адмиралы, прочие военачальники… — Рельдресель замолчал.

— Вы можете назвать их имена? — тихонько спросил я.

— Ни за что! — тюрлилак Лилипутии подпрыгнул на месте. И повторил чуть спокойнее: — Молчите, Куинбус Флестрин. Есть вещи, о которых опасно говорить даже такому великану, как вы. И даже на таком большом расстоянии от Мильдендо, как сейчас.

Я тотчас понял, что он прав. В самом деле, мои размеры создавали у меня ложное чувство безопасности. А ведь достаточно было бы двум-трем лучникам пустить мне в глаза несколько крохотных отравленных стрел-иголок, и я тут же превратился бы в самое беспомощное существо на свете.