— Кому? — спросил маркиз нетерпеливо. — Кому он успел сообщить?
— Вам, — ответил я.
— Мне?! — маркиз смотрел на меня, как на безумца.
— Конечно. Вспомните, что сделал цирюльник перед самой смертью… — Я выразительно постучал себя по лбу примерно в полудюйме над левой бровью. — Помните?
Маркиз Стальд нахмурился, затем отрицательно качнул головой.
— Ну как же! — воскликнул я. — Ну как же так! Вы же говорили, что перед смертью Аггдугг утратил дар речи и лишь двигал руками. И вы сказали, что он несколько раз стукнул себя левой рукой по лбу, вот так, — я повторил жест. — Вы ошибочно подумали, что он жалуется на сильную головную боль. А в действительности он хотел привлечь ваше внимание…
— …к пятнышку над левой бровью, — едва слышно подхватил маркиз. — Боже мой, его величество — струльдбруг!
Всю последующую дорогу до порта мы молчали. Уверен, что мы думали об одном и том же.
В порт Клюмегниг мы прибыли на следующий день, ближе к вечеру. До отплытия судна оставалось более суток. Представившись капитану и вручив ему королевское послание, я сложил вещи в отведенной мне каюте, после чего вернулся на берег к нетерпеливо ожидавшему меня Стальду. Он был очень бледен. Едва я подошел к нему, он сжал мою руку и прошептал:
— Мы погибли.
— Нет, если будем молчать, — так же тихо возразил я. — Но храни вас Бог от того, чтобы хоть намеком дать ему понять, что вам известна его тайна. Он очень хитер, как всякий струльдбруг. Узнав от вас, что я собираюсь назвать имя преступника, он испугался. Он решил, что я проник в его тайну. И потому я был уже обречен. Это не граф Икплинг испугался и решил отравить меня, сославшись на несуществующий приказ короля. Это король на самом деле отдал такой приказ. Мы думали, что подготовили ловушку графу, а на самом деле помогли струльдбругу подготовить ловушку нам. Вспомните: когда вы шепнули королю, что в пыль подмешан яд, как он отреагировал?
— Никак, — признался маркиз. — Сначала — никак. Я даже подумал, что он не расслышал. Но потом все-таки остановил церемонию.
— Да — после того, как вы дали ему понять, что наши подозрения направлены против горртаторра. Вот тут он мгновенно понял, что ему выгоднее избавиться от сообщника, чем отравить меня. Его ум очень быстр, — признал я. — Не во всем, разумеется, но в том, что касается его собственной безопасности, — безусловно. Будьте осторожны и берегите Клофта Флерика. Первое смутное подозрение относительно личности короля у меня появилось, когда Клофт рассказал о некоем богатом заказчике, скупившем все магические товары, привезенные им из Глаббдобдриба. В том списке имелись средства, исправляющие недостатки кожи. Наверное, король пытается вывести изобличающее его пятно.
— Это бесполезно, — сказал тумблум. — Нет средств, которые могли бы вывести пятно струльдбруга. Вы правы, мой друг. Ради своей безопасности и ради безопасности вашего юного помощника я буду молчать. До поры до времени.
11
На следующий день «Цветок Тральдрегдаба» отбыл в Японию. Я смотрел на удаляющийся берег Лаггнегга и думал о Лаггунту XII. Проклятье бессмертия может случиться с ребенком в любой семье. Ничего удивительного не было в том, что однажды эта беда поразила и королевскую семью. Наверное, какое-то время красноватое пятнышко над левой бровью мальчик считал обычным родимым пятном. Когда же оно обрело зеленоватый оттенок, принц, безусловно, испугатся. Но случилось это в Японии, где на пятно никто не обратил внимания, равно как и на причуды юного иноземца, делающего себе нелепые прически, закрывающие лоб. Вернувшись на родину, подросший наследник престола легко привил эту моду придворным, ведь при каждом дворе во множестве находятся люди, стремящиеся бездумно подражать всему, что исходит от монарха, будь то жесты, любовь к определенным блюдам, детали одежды или особенности прически. И никому, разумеется, не могло прийти в голову, что именно старательно скрывает модная прическа молодого короля.
О, как он боялся разоблачения! Но струльдбруги в молодости отличаются немалой сообразительностью. И Лаггунту XII быстро сообразил, что ни народ, ни придворные не потерпят на троне короля, отмеченного проклятьем бессмертия. Судьба могла обернуться бунтом черни или, что еще страшнее, дворцовым заговором. Бессмертие струльдбруга не означает его неуязвимости. Король не мог умереть от старости, но его можно было отравить, зарезать, утопить, задушить. В лучшем случае — сослать в деревню струльдбругов, где эти несчастные выпрашивают подачки у немногочисленных посетителей.
Думаю, проницательный читатель теперь без труда поймет, почему в своей книге, рассказывая о пребывании в королевстве Лаггнегг, я не стал вдаваться в подробности этого дела и ограничился лишь кратким изложением, которое повторю и здесь:
…При этом дворе существует еще один обычай, к которому я отношусь с крайним неодобрением. Когда король желает мягким и милостивым образом казнить кого-нибудь из сановников, он повелевает посыпать пол особым ядовитым коричневым порошком, полизав который, приговоренный умирает в течение двадцати четырех часов. Впрочем, следует отдать должное великому милосердию этого монарха и его попечению о жизни подданных (в этом отношении европейским монархам не мешало бы подражать ему) и к чести его сказать, что после каждой такой казни он отдает строгий приказ начисто вымыть пол в аудиенц-зале, и в случае небрежного исполнения этого приказа слугам угрожает опасность навлечь на себя немилость монарха. Я сам слышал, как его величество давал распоряжение отстегать плетьми одного пажа за то, что тот, несмотря на свою очередь, злонамеренно пренебрег своей обязанностью и не позаботился об очистке пола после казни; благодаря этой небрежности был отравлен явившийся на аудиенцию молодой, подававший большие надежды вельможа, хотя король в то время вовсе не имел намерения лишить его жизни. Однако добрый монарх был настолько милостив, что освободил пажа от норки, после того как тот пообещал, что больше не будет так поступать без специального распоряжения короля…
Недавно я получил письмо с хорошо знакомой печатью лаггнежских королей. Из этого письма мне стало известно о гибели Лаггунту XII — во время бритья его по неосторожности зарезал молодой придворный цирюльник Клофт Флерик. Цирюльник за свой проступок поначалу был приговорен специальным судом к мучительной казни, но во время подготовки к похоронам короля выяснилось, что Лаггунту XII был струльдбругом! Сей факт судьи признали смягчающим обстоятельством, и невольного убийцу приговорили к шестичасовому словесному порицанию и запрету в дальнейшем заниматься ремеслом цирюльника.
Королем Лаггнегга стал единственный представитель династии маркиз Кайлиш Стальд, именуемый отныне «его небесное величество король Лаггнегга и всей остальной вселенной Кайлиш I». Такая подпись стояла внизу полученного послания.
Разумеется, я обрадовался тому, что и Клофт Флерик, и Кайлиш Стальд счастливо избежали страшной участи и даже заняли достойное положение — особенно, маркиз. Я питал к ним обоим искренние дружеские чувства.
И все-таки порою я задумываюсь: не мои ли ошибочные рассуждения о хитроумных планах графа Болгоральга Икплинга стали причиной именно такой развязки? Кто знает…
* * *
Мой собеседник замолчал, держа в руке давно погасшую трубку. Я поспешно протянул ему коробок спичек, который он недоуменно повертел в руках и вопросительно взглянул на меня. Я объяснил, как пользуются спичками.
Дождавшись, пока капитан Гулливер раскурил трубку, я спросил, почему он рассказал о таинственных преступлениях, случившихся в первых трех путешествиях, но ни словом не обмолвился о четвертом, самом удивительном — на остров разумных лошадей. Разве не было там ничего подобного?
Он ответил:
— Не было, дорогой друг. Представьте себе, ничего преступного в четвертом путешествии не происходило. Если не считать мятежа на моем корабле, из-за которого я и попал в лошадиное царство. — Мистер Гулливер немного подумал, а потом добавил: — Я сделал из этого важный вывод.
