Горло сжималось так, что было больно дышать. Поняла, что ни на какие отступные Родионов не пойдет, а это означало, что папу я сегодня видела в последний раз. 

— Что он сказал? – с ненавистью спросил мужчина.

— Чтобы ты дал отмашку юристу и не добивался пересмотра дела моего отца. Угрожал убить папу, а тебя… Отправить следом за ним.

Крепко сцепив челюсти, Родионов положил руки на руль, сжал его с такой силой, что казалось, он его сейчас выдерет. Мужчина тяжело дышал и смотрел исподлобья куда-то вдаль несколько мгновений.

— Надеюсь, ты попрощалась с отцом? Я не намерен оставлять этот беспредел без своего участия и буду разбираться, хочешь ты того или нет. Мне плевать на последствия, – голос звучал незнакомо.

По телу побежали неприятные мурашки. Теперь я понимала слова Агафонова, когда тот говорил, что у Родионова много врагов. Слишком принципиальный. Таких не любят. Такие вызывают одно желание: устранить, чтобы не мешал.

— Пожалуйста, Дима, – одними губами выдохнула я.

Он грубо схватил меня за подбородок и повернул мою голову в сторону, где на асфальте лежало тело Кости. Марат стоял поблизости и общался с полицейскими с каменным выражением лица.

— Ему двадцать девять. У него остались жена и двое маленьких детей. Никита, если выживет, то до конца дней будет прикован к инвалидному креслу. Предлагаешь, закрыть на это глаза? Оставаться в стороне? Никогда так не делал. Эти люди пришли работать на меня, я лично отвечаю за каждого. Или ты просишь меня сейчас пресмыкаться перед каким-то подонком, который просто прикрывает свою шкуру за счет чужих спин? Ты реально полагаешь, что таким ублюдкам должно сходить все с рук? 

— Мне жаль... – тихо вымолвила. – Я не знала об уговоре отца и этого человека. Папа взял вину на себя, ему угрожали тем, что навредят мне. Он ничего об этом не говорил, лишь без конца просил уехать из Москвы. Я не послушалась... Мне правда жаль. Это моя вина. Если бы знала об этом, то не просила бы тебя о помощи. Пожалуйста, Дима... – голос дрожал, а я изо всех сил сдерживалась, чтобы не заплакать.

Он долго рассматривал мое лицо, потом отпустил и отвернулся. Его глаза… Такого взгляда я прежде не видела.

— Я отвезу тебя домой. Мне нужно ехать к родителям Никиты и жене Кости. Пристегни ремень.

— Можно я поеду с тобой? Это все случилось по моей вине, я...

Он прожег меня черным взглядом, в котором было столько боли, злости и ненависти, что я осеклась. Никогда еще не видела Родионова таким.

— Тебе будет лучше остаться дома, Катя. Когда все улажу и вернусь, возможно, поговорим.

Как все улаживали и решали в таких случаях? Оплачивали потерю кормильца деньгами? Организовывали похороны? Это было ужасно... Но это была цена ошибок, которых исправить уже нельзя.

Катя                              

Всю дорогу до дома мы молчали. Я рассматривала приборную панель перед собой и сжимала в руках сумочку, боясь повернуться в сторону Родионова. Напряжение в машине было таким осязаемым, что было не по себе, хотелось поскорее оказаться в своей комнате и осмыслить происходящее. Дима высадил меня во дворе и уехал, не сказав больше не слова, а я на слабых ногах направилась в дом. Этот день выпотрошил меня. Эмоционально и физически. Внутри все сжималось от боли. Неужели Родионов не понимал, что держать меня и дальше рядом с собой бессмысленно? Почему бы ему просто не отпустить меня? Да хоть даже сдать в полицию...

В доме стояла тишина. Я прошла на кухню, налила в стакан воды и осушила его залпом. Развернулась, чтобы отправиться наверх, но заметила в дверном проеме Настю с малышом на руках.

— Все нормально? – поинтересовалась я у нее.

Обычно одетая с иголочки, с красивой укладкой на голове сегодня она выглядела неопрятно. Под глазами пролегли черные круги, а на бедных щеках выступил яркий румянец.

— Мне не очень хорошо… – слабым голосом отозвалась она. – Температура с утра. Я вызвала няню, но ее до сих пор нет, – сказала девушка и опустилась на стул, прижимая к себе ребенка.

Я застыла в растерянности. Звонить Родионову или Марату? Мне бы этого не хотелось. Им сейчас не до нас. Наплевав, что могла услышать очередные резкости в свою сторону, я приблизилась к девушке и положила ладонь на ее лоб. Она вся горела и «не очень хорошо», наверное, в данном случае было «совсем плохо». Особенно, если она сама пришла ко мне.

— Давай, я принесу тебе лекарства и присмотрю за Демидом до приезда няни?

— Спасибо, – она кивнула. – Будет лучше, если ты присмотришь за ним в моей комнате. В гостиной много углов, а он сейчас активно начинает ползать и всем интересоваться.

— Хорошо. Я только переоденусь, вымою руку и возьму лекарства. А пока пойдем, помогу вам дойти до вашей комнаты.

И все же болезнь – это еще не смерть, как в случае с Костей. Вспомнила об аварии и угрозах Агафонова, а в ушах оглушительно забился пульс. Я заставила себя не думать обо всем, что случилось. Хотя бы на время, пока буду с ребенком, не представлять, как Родионов сообщал жене Кости о его смерти. Оставив Настю и Демида одних, пообещала скоро вернуться.

Быстро переодевшись в шорты и футболку, вымыла руки и спустилась вниз. Нашла аптечку и, прихватив бутылку с водой, побежала наверх. Настя лежала на кровати, укрывшись одеялом, малыш ползал по ней, требуя внимания. Не знаю, кого в этот момент мне было жальче Настю или ее сына. Мальчик был копией матери. С такими же светлыми волосиками и голубыми глазами. Прекрасный карапуз – таких красивых я еще не встречала.

— Имей в виду, это ровным счетом ничего не значит. Твоя помощь нужна всего на пару часов. Я по-прежнему тебе не доверяю и против того, чтобы ты жила в этом доме.

— Прекрати, пожалуйста. Я не собираюсь никому вредить, – поставила на тумбочку лекарства и воду. – Ты вызвала врача?

— Да, но и он не торопится ехать. Сегодня не мой день. И еще Татьяна, как назло, взяла выходной… – Настя сильно закашляла.

Я протянула руки к мальчику, но он даже не взглянул в мою сторону. У меня совершенно не было опыта общения с детьми. Материнский инстинкт был развит хорошо, а вот с практикой как-то не задалось...

Настя выпила жаропонижающее и вскоре уснула, а я увлекла ребенка игрушками, мне даже показалось, что мы наладили с Демидом контакт. Старалась гнать от себя мысли, что вот так же могла нянчиться со своим Гришей.

Спустя час Демид, сидя у меня на руках, заплакал.

— Ты захотел кушать, да? – я улыбнулась крохе, когда он полез руками ко мне в кофточку и принялся мять грудь.

Я знала от Татьяны, что Настя, помимо грудного молока, подкармливала его семью и пюрешками. Подхватив мальчика на руки, спустилась вниз. Посадила Демида в стульчик на кухне, дала ему ложку, а сама принялась готовить смесь, внимательно прочитав инструкцию на коробке. Надеюсь, Настя, проснувшись, не поднимет шум на весь дом, что я собиралась отравить ее сына?

Общение с крохой отвлекало от осмысливания ужасных событий этого дня. Я широко улыбнулась Демиду, когда он начал гулить и громко стучать ложкой по столу. Кажется, ему нравилось создавать шум? Приготовив смесь, я взяла ребенка на руки и дала ему бутылочку. Он жадно вцепился в нее крохотными ладошками и, смотря мне в глаза, пил молоко. Меня затопило нежностью, сердце как будто увеличилось в размерах. Я гладила малыша по головке, перебирала пальцами светлые волосики и поймала себя на том, что не выпускала бы его из рук...

Увлеченная ребенком, я не сразу заметила, что на кухне появился человек. Сильно вздрогнула, почувствовав чье-то присутствие, я едва не напугала малыша. Прислонившись к косяку, в дверном проеме стоял Родионов и смотрел на нас с Демидом непроницаемым взглядом.

— Что с Настей? – я затаила дыхание и ощутила внутри новый виток волнения.

Он сразу догадался, что с сестрой что-то не то. Настя бы в жизни не позволила мне подойти к мальчику просто так.

— Она приболела. Вызвала врача и няню, но никого еще нет. Попросила меня помочь до их приезда...