— Ну так что? Вместе едем? Или нет? – переспросила Таня, а я сильно побледнела, когда Марат направился в нашу сторону с неприятной усмешкой на губах.

Катя      

Даже удивительно, почему охранник не ворвался в бар и не приказал ехать с ним еще раньше... Неужели с моим мнением начали считаться? Но судя по эмоциям на лице приближающегося мужчины, на чудо надеяться не стоило.

— За мной приехали, – я кивнула в сторону Марата, а Таня с интересом уставилась на него.

Когда охранник остановился возле нас, она ткнула пальцем в его грудь и весело рассмеялась.

— Хотела проверить, что ты живой, – Марат не успел ничего сказать и, лишь нахмурившись, перевел на девушку взгляд, словно встретил убогое насекомое на пути. – Такой огромный… А ты ничего… – протянула она. – Так это водитель твой, да, Кать? Я вспомнила, где видела его. Он забирает тебя с работы? – Таня быстро взглянула на меня.

Я же не сводила глаз с мужского лица и заметила, как Марат нахмурился еще сильнее после того, как я утвердительно кивнула.

— Ладно… Кажется, мне пора в постельку. В понедельник увидимся, – Таня поцеловала меня в щеку и нетвердой походкой направилась к такси.

К моему счастью или сожалению, я опьянела не до такой степени, чтобы заигрывать с незнакомыми мужчинами. Меня почти отпустило, но даже на хмельную голову я бы не смогла позволить себе подобных вольностей. Не дожидаясь, когда Марат скажет что-нибудь грубое, направилась к машине. Сильно кружилась голова, хотелось поскорее сесть и принять расслабленную позу.

Открыв заднюю дверцу, я юркнула в салон, чувствуя себя разбитой и слабой. Марат забрался следом. Несколько мгновений он молчал и смотрел на меня через зеркало заднего вида тяжелым взглядом, от которого становилось не по себе, а в груди разрасталась тревога. Где они проходили с Родионовым курсы, чтобы так давить на людей одним своим присутствием? Наверное, Марат, и в самом деле, прождал меня у машины весь вечер, потому и злился. А как же его человек, якобы приставленный ко мне? Взял отгул? 

Машина резко тронулась с места. До дома мы ехали в полном молчании. Я прикрыла глаза и чуть не заснула, но жесткий голос вывел меня из дремы. 

— Почему отключила телефон? – я поморщилась, схватившись за голову. 

— Это же элементарно. Я встречалась со своими подельниками и не хотела, чтобы кто-нибудь об этом знал, – вылетело раньше, чем я осознала, что так отвечать не следовало. Виной непослушному языку был алкоголь?  

Мне вдруг резко стало нехорошо, а голову прострелила вспышка боли. Мужчина усмехнулся, заметив, как я закатила глаза и прикрыла ладонью рот. Затем включил поворотник и остановил автомобиль на обочине. Вышел на улицу и открыл дверцу с моей стороны. 

— Выходи, – грубо велел он. 

— Что? – непонимающе подняла на него заторможенный взгляд. – Это еще зачем? – опустила глаза на его руку. Он протягивал мне пластиковую бутылку с водой.

— Выходи, Катя, – с нажимом повторил он. – У тебя глаза мутные и вид такой, словно ты заблюешь сейчас всю машину. Я бы тебя на обочине оставил, честное слово, может, думала бы головой в следующий раз, – зло выплюнул он.

— Меня не тошнит, – взяла бутылку с водой и вышла из машины, прижимаясь всем телом к опоре.

Второй бокал коктейля был лишним. Перед глазами расплывалось, накатывала слабость. Зачем я вообще пила? Ведь не любила это дело. Вся эйфория и радость улетучились, словно их и не было, а осталось четкое понимание, зачем я пошла в бар. Потому, что боялась встречаться с Родионовым и признаться в том, как ждала окончания недели, чтобы увидеться с ним.

— Он приехал? – спросила я, взглянув на Марата.

Охранник снова курил и, как по мне, заметно нервничал. Неужели у Марата так чесались руки покарать меня за то, что угробил свое время на мои поиски в вечер предвыходного дня? 

— Ждет тебя дома. Злой, как черт. И я тоже. Если бы не его отмашка доставить тебя домой в целости и сохранности, ты бы сейчас здесь не стояла. Я бы привязал тебя за торс к машине и устроил веселую пробежку. Как можно быть такой дурой, Катя? 

От слов Марата стало не по себе, а по телу пошла дрожь. К тому же алкоголь напускал тумана на мысли, но делал все чувства острее и ярче в несколько раз. Стало сильно обидно за «дуру», но вида я не показала.

— Давно приехал? – все же осмелилась я спросить спустя небольшую паузу.

— Два часа назад.   

Родионов ждал меня, чтобы сказать, как я снова его разочаровала? Или ждал, чтобы хорошенько оттрахать? Я не хотела себе признаваться в том, как сильно скучала по нему и мечтала эти дни о звонке, пока он равнодушно молчал… Не знаю, о чем бы могли с ним поговорить? Что у меня болело между ног после всех его ласк и напора на яхте, а потом саднило в другом месте? И какого черта сердце до сих пор ныло, когда я обо всем этом думала и вспоминала?

Мы стояли у обочины, я пила воду и дышала вечерним, прохладным воздухом, пока у Марата не зазвонил телефон. Он прислонил его к уху, посмотрев на меня раздраженным взглядом.

— Да, с ней все хорошо. Скоро будет дома, – отрапортовал он. 

Родионов переживал за свою игрушку? И даже не орал на Марата, где мы есть? Я попробовала представить, что меня ждало дома за сегодняшнюю выходку, но на ум ничего хорошего не приходило. Раньше следовало об этом думать, а не сейчас...

— Почему они с Назаровым так ненавидят друг друга? – не знаю, почему вспомнила об отчиме Диме и том инциденте в ресторане, когда Родионов снял с меня платье.

Иной раз сумасбродные поступки моего нового любовника имели скрытый подтекст или смысл, осознание которых приходило не сразу.

— Это ты у него сама спроси. Я не люблю пересудов. Мне не за это платят. 

— А Настя? Она всех как будто ненавидит…   

На днях пыталась с ней заговорить, но она ясно дала понять, что в подружках не нуждается. И посмотрела с таким презрением, от которого пробрало до костей. Я зареклась после этого проявлять инициативу.

— Настя… – Марат снова закурил и выдохнул изо рта клубы сизого дыма. – От женщин одни проблемы, ты в курсе? Вот она их тоже немало создает сейчас. Вы, случайно, не сговорились?

— Мы лежали с ней в одном роддоме. Я помню ее выписку... –пропустила мимо ушей замечание Марата. 

— Мы пробивали на тебя всю информацию, – напомнил он, намекая, что в курсе озвученных мною подробностей. – Настя винит брата в смерти своего мужа, потому никого из нас даже близко не подпускает к сыну. И тебя не подпустит. На Родионова покушаются не в первый раз.

Я поджала губы, чувствуя, как стало больно внутри. Теперь понятно, чем было вызвано отчуждение и холодность девушки. Она потеряла любимого, а ее сын осиротел. Мальчик никогда не увидит отца... 

— Поехали, – сказал он и сел вперед.   

Я поняла, что мужчина не скажет больше ни слова. Забралась на заднее сиденье и продолжила думать над словами Марата. Как жилось Родионову, зная, что по его вине несчастлив самый близкий ему человек? Настя и ее ребенок были уязвимым местом мужчины? Он поэтому закрыл их в своем особняке и никуда не выпускал?

Машина остановилась во дворе, но я не торопилась выходить наружу. Боялась ли я? Конечно! Но я напомнила себе, что терять уже нечего. И Родионов должен был это понимать. Потому и дал Марату отмашку, чтобы девочка немного расслабилась перед казнью? 

— Ну что медлишь? – хмыкнул охранник. – Иди, давай. Умеешь косячить, неси теперь ответственность. Он наверху, ждет тебя в своем кабинете. Вперед. 

В кабинете? Это даже к лучшему. Я успею переодеться, облачиться во что-нибудь невзрачное, умыться... Или вовсе запрусь в комнате и никуда не пойду! Он же не будет наводить шума, пока в доме его сестра и маленький ребенок? 

В районе солнечного сплетения сильно сдавило, когда я представила, как войду к Родионову в кабинет, ну и что за этим последует. В прошлый раз он захотел получить минет. Может быть, и в самом деле, закрыться в комнате? Ведь он не станет выбивать дверь?