Я вновь прицелилась в себя. Остался один-единственный патрон. Вот будет досада, если придётся возвращаться в Луну и выцыганивать у Лиз боеприпасы… Но я пойду, эта сучка у меня в долгу, продала бракованный патрон!
На этот раз выстрел был слышен, ей-богу! И я увидела то, что нечасто предстаёт перед человеческим взором: свинцовую пулю, летящую из дула прямо в лицо. Естественно, в первое мгновение я не успела её различить, но когда утих звон в ушах, я смогла разглядеть её, собрав глаза в кучку. Она расплющилась о твёрдый пластик гермошлема и проделала в нём небольшой звездообразный кратер, где и застряла.
Я и помыслить не могла, что возникнет такое препятствие. Скафандр не имел защиты от ударов метеоритных частиц. Иногда мы строим прочнее, чем нам кажется.
Затем случилось нечто забавное. (Секунды за три-четыре, не долее.) По забралу гермошлема побежала паутина трещин, разделив его на крохотные шестиугольники. Я успела поднять руку, дотронуться до пули и подумать: совсем как в "Нирване" — а потом три маленьких прозрачных шестиугольных кусочка отлетели прочь, мгновение я следила за их крутящимся полётом, затем дыхание перехватило, весь воздух вырвался из лёгких, глаза полезли из орбит, я рыгнула не хуже техасского мэра и начала чувствовать боль. Духосос, давняя детская страшилка, пролез ко мне в скафандр и уютно устроился рядом.
Я упала со скалы и лежала, пялясь на солнце. И вдруг, откуда ни возьмись, ко мне протянулась рука и шлёпнула заплатку на дыру в забрале гермошлема! Меня рывком подняли на ноги, скафандр начал с шипением наполняться воздухом из аварийного источника. Затем мне пришлось (аварийный источник? Неважно) бежать, высокий парень в костюме астронавта тащил меня по развороченной местности, как игрушку на верёвочке, под гром барабанов и литавр. У меня стучало в ушах. Стучало? Чёрт возьми, в них звенело, как звенят игровые автоматы при выигрыше, почти заглушая музыку и звуки взрывов. Вокруг меня дождём сыпалась грязь (музыка? Не беспокойтесь о ней), и до меня дошло, что в нас кто-то стреляет! Внезапно я поняла, что произошло. Я попала под действие Одурманивающего Луча Альфийцев — о нём ходило много слухов, но он никогда не использовался в затяжной войне. Я почти наложила на себя руки! Загипнотизированная вредоносным влиянием, лишённая силы воли и большей части памяти, я уже была бы трупом, если бы в самый последний момент не вмешался… эээ… ммм… ыыы… (подскажите имя) Арчер! (спасибо) Арчер, старый приятель Арчер! Дружище Арчер (одурманивающий луч? Да бросьте), очевидно, придумал устройство, нейтрализующее пагубное воздействие этого ужасного оружия, собрал его и каким-то образом нашёл меня, прежде чем стало слишком поздно. Но опасность для нас ещё не миновала. Со зловещим басовитым гудением из-за горизонта выплывал альфийский флот.
— Живей, Хилди! — выкрикнул Арчер, обернувшись ко мне, а вдали я уже могла различить наш корабль, продырявленный, помятый, отремонтированный с помощью космического мусора и пластиковой замазки, но всё ещё способный показать альфийским полчищам парочку трюков, базара нет! Он был милым кораблём, этот… этот… этот… (жду подсказки) "Чёрный дрозд", самым быстрым в обеих галактиках, когда врубал все двигатели. Трассирующие пули чертили дуги вокруг нас, но мы (стоп, назад) Дружище Арчер модифицировал "Чёрного дрозда", воспользовавшись секретами, на которые мы наткнулись, когда раскопали погружённое в стазис захоронение Внешних на пятой луне Плутона, незадолго до того, как пришлось спасаться бегством от альфийского патруля (так сойдёт). Трассирующие пули чертили дуги вокруг нас, но мы уже приближались к люку шлюзовой камеры — как вдруг прямо под Арчером взорвалась бомба! Он взмыл вверх и упал рядом с бортом корабля, изломанный, истекающий кровью. И протянул ко мне руку. Я подбежала и опустилась на колени рядом с ним под звуки душераздирающих струнных и одинокой флейты. "Лети без меня, Хилди, — послышалось в наушниках моего гермошлема. — Я пропал". (Трассирующие пули? Плутон? ладно, чёрт с ними.) Я не хотела бросать его здесь, но пули ложились совсем рядом со мной — к счастью, ни одна не попала, но я не могла рассчитывать, что прицелы у альфийцев будут сбиты бесконечно, — и выбирать было особо не из чего. Я ворвалась на корабль, кипя от бешенства. "Я достану их, Майлз", — пообещала я, и это прозвучало хорошо поставленным закадровым голосом, твёрдым, преисполненным решимости и медного звона, с лёгким эхом. О, конечно, у него были свои изъяны, временами я и сама еле сдерживалась, чтобы не прикончить его, но когда вашего напарника убивает кто-то другой, вам полагается что-то предпринять. Так что я врубила гипердвигатель "Чёрного дрозда", и старый корабль отозвался плачем бэнши[63], вздрогнул и прыгнул в четвёртое изменение. То одно, то другое — по большей части приключения, ещё менее правдоподобные, чем моё спасение от Одурманивающего Луча, — вот и год прошёл. Ну, или что-то вроде года, мои постоянные погружения в четвёртое измерение, гиперпространство и обратно знатно сбили все мои часы. Но где-то остались одни точные, и они продолжали тикать, потому что однажды я отвлеклась от своих трудов в глубине астероидного пояса тау Кита, посмотрела вверх — и вдруг увидела прибытие корабля, не похожего на альфийские. Он не потревожил ни одно из моих сигнальных устройств. Этим я хотела сказать, что он не задел ни одно из хитроумных приспособлений в духе комиксов Руба Голдберга, которые я предположительно понаставила, чтобы нападение альфийцев не застало меня врасплох. Но зато сработало множество сигналов тревоги в маленьком закоулке моего сознания, всё ещё остававшемся наполовину разумным. Я отложила инструменты — а работала я над достойной Тома Свифта штуковиной, которую назвала "Интеросайтер", потрясающим маленьким гаджетом, который предупредил бы меня о приближении чудовищного альфийского "Экстрогатора" — космической рептилии, такой огромной, что (а не довольно ли уже этой бессмыслицы?)… Я отложила инструменты, выпрямилась и молча ждала, глядя, как маленький челнок с рёвом заходит на посадку на этом (о, хрень) безвоздушном астероиде, которым я пользовалась в качестве плацдарма. Дверь с шипением открылась, и наружу ступил адмирал,
огляделся и произнёс:
— О, если б муза вознеслась, пылая, на яркий небосвод воображенья!..[64]
— Как ты смеешь цитировать Шекспира на такой низкопробной сцене?
— Весь мир — театр, и…
— …и этот цирк сгорел, а клоуны разбежались. Перестань, пожалуйста, тратить попусту моё время. Подозреваю, ты уже разбазарил много десятитысячных долей секунды, а мне особо нечего тебе уделить.
— Я полагаю, шоу тебе не понравилось.
— О, Иисусе! Ты невероятен.
— А детям, похоже, нравится.
Я промолчала, решила, что лучше просто переждать ГК. И описывать его я не собираюсь. Какой смысл?
— Этот метод терапии, психодрама, неплохо помогал достучаться до некоторых типов психически больных детей, — пояснил он. Подождал, но я ничего не ответила, и он продолжил: — И на него ушло немного больше времени, чем ты сказала. Такой вид интерактивного сценария нельзя просто закинуть в твой мозг целиком, как я делал раньше.
— У тебя здорово получается подбирать слова. "Закинуть" — это очень точно!
— Потребовалось скорее пять дней, чтобы выполнить всю программу.
— Представь себе, я в восторге. Послушай. Ты притащил меня сюда через всю эту ерунду, чтобы что-то мне сказать. У меня нет настроения болтать с полудурками. Скажи то, что собирался, и вали к чертям из моей жизни.
— Вовсе не стоит так раздражаться.
На мгновение мне захотелось схватить каменюку и запулить в него со всего маху. Я в этом поднаторела за год сражений с альфийцами. Он пробудил во мне зверя. И мне было на что злиться. За последнее время, воспринятое мной как год, я много страдала. Однажды устройство "безопасности" в моём "скафандре" решило вгрызться мне в ногу, чтобы заделать дырочку на колене, пробитую шальной альфийской пулей. Боль была… но опять-таки, какой смысл? Такую боль нельзя описать, её на самом деле и запомнить нельзя, по крайней мере не всю её силу. Но в памяти осталось достаточно, чтобы возникли мысли об убийстве существа, подписавшего меня на это. Что же до страха, который чувствуешь, когда случается этакое — его я прекрасно запомнила, спасибо большое.
