Дервиш сидел на табурете прямо, подставив лицо команде, обрабатывавшей рану. Один глаз был рассечен пополам и вытек. Кровь ненадолго ослепила Дэна во втором раунде, из-за чего он не смог как следует использовать кошмарное ранение, нанесенное сопернику. Во время перерыва Бренда выразила беспокойство, что теперь Дервиш, наверное, не сможет исполнить свое коронное вращение, ведь его зрение больше не было объемным. Но Дэн не собирался разочаровывать своих фанатов, что с двумя глазами, что с одним.

В углу, где сидел Смерч, зажегся красный свет, и толпа встретила сигнал возбужденным гулом.

— Почему это называется углом? — спросил я.

— А?

— Ринг ведь круглый. Никаких углов у него нет.

Бренда пожала плечами:

— Думаю, просто так сложилось, — и добавила с лукавой улыбкой: — Вы можете поискать ответ на свой вопрос в справочниках, прежде чем сядете писать для Уолтера.

— Не смеши меня.

— Но почему, черт побери, нет? "Спорт прошлого и настоящего". Это же естественно!

Разумеется, она была права, но от этого ее пилюля не сделалась слаще. Мне не слишком-то нравилось, что мы поменялись ролями. Это ей следовало задавать вопросы, а мне отвечать и поучать. Но я ответов не знал и вынужден был спросить:

— А что это за красный свет? Что он означает?

— Каждый из бойцов получает по десять литров крови для переливания. Видите вон ту шкалу на табло? Смерч только что использовал свой последний литр. А у Дервиша осталось еще семь.

— Выходит, скоро конец.

— Он ни за что не продержится еще раунд.

И он не продержался.

В последнем раунде искусством боя и не пахло. Не было больше ни фантастического вращения, ни летящих прыжков. Поначалу толпа немного пошумела, но потом успокоилась и молча созерцала убийство. Люди начали расходиться с арены за прохладительными напитками, не дожидаясь официального окончания поединка. Дервиш все время пятился, увлекая за собой тяжело ступавшего, еле живого Смерча, и время от времени делал выпады, нанося все новые раны — чтобы соперник истек кровью до смерти. Вскоре Смерч остановился, бесчувственный и ослабевший от кровопотери. Некоторые зрители принялись освистывать его, и Дервиш перерезал Смерчу горло. Артериальная кровь фонтаном хлынула в воздух. Смерч рухнул на мат. Дервиш склонился над поверженным врагом, проделал несколько быстрых движений и поднял отрезанную голову на вытянутой руке. Раздались редкие хлопки, и на ринг высыпал вспомогательный персонал. Дервиша вытолкали в раздевалку, обе части Смерча унесли, и роботы-уборщики принялись замывать кровь.

— Хотите попкорна? — спросила Бренда.

— Лучше чего-нибудь выпить, — ответил я, и она слилась с толпой, двигавшейся в направлении пунктов продажи прохладительных напитков.

Я снова повернулся лицом к рингу, смакуя чувство, редко посещавшее меня последнее время: писательский зуд. Я поднял левую руку и щелкнул пальцами… в растерянности щелкнул снова, но тут же вспомнил, что проклятый рукопис сломался. Он не работал уже дней пять, с тех пор, как Бренда посетила Техас. По всей видимости, поврежден был экран вывода. Я мог пользоваться кнопками в основании ладони, но на запястье ничего не появлялось. Набранное сохранялось в памяти, и потом текст можно было скачать и распечатать, но я так работать не могу. Мне нужно видеть, как складываются слова.

Потребность — мать всех изобретений. Я полистал программку, которую Бренда оставила на сидении, и нашел чистую страницу, затем порылся в сумке и отыскал синюю ручку, которой пользовался для ручной правки распечаток.

* * *

Файл: Hildy_Sport.txt

(место для заголовка)

Возможно, достоверных свидетельств тому и не существует, но можно побиться об заклад, что у пещерных людей существовали спортивные соревнования. Соревнуемся мы и сегодня, и если нам когда-нибудь удастся дотянуться до звезд, спорт будет существовать и там.

Притягательная сила спорта коренится в насилии. Спорт обычно предполагает угрозу жизни или здоровью. Во всяком случае, так было всегда, за исключением последних ста — ста пятидесяти лет.

Современный спорт, разумеется, от насилия абсолютно свободен.

Нынешние спортивные фанаты были бы потрясены жестокостью спорта, существовавшего на Земле. Возьмите, к примеру, один из самых далеких от насилия видов спорта — тот, которым мы занимаемся и поныне: обычный бег. Бегуну редко удавалось построить спортивную карьеру, не получив многочисленных травм колен и лодыжек, повреждений мышц и позвоночника. Иногда эти травмы удавалось залечить, а иногда и не удавалось. Каждый раз, когда бегун участвовал в соревновании, он мог получить такую травму, которая превратит всю его оставшуюся жизнь в ад.

В дни Римской империи атлеты сражались на мечах и других смертельно опасных видах оружия — и не всегда добровольно. Увечья или смерть обязательно случались во время каждого матча.

Даже в более поздние, относительно "просвещенные" времена многие виды спорта по сути своей остались сознательным травмированием. Команды силачей сшибались друг с другом, проявляя поразительное равнодушие к несовершенству тогдашней медицины. Люди пристегивались ремнями к наземному транспорту или воздушным аппаратам и мчались со скоростью, которая превратила бы их в кисель в случае резкого торможения. Противоударные шлемы, защитные перчатки, наплечники, бандажи, наколенники, корсеты и накладки на нос пытались смягчить действие повреждающей силы, но само их наличие свидетельствовало о потенциальной жестокости всех спортивных игр.

Кажется, я слышу возражения? Кто-то сказал, что наш современный спорт куда более жесток, чем был в прошлом?

Какая нелепость!

Современные атлеты, как правило, соревнуются обнаженными. Никакая защита не нужна, да о ней никто и не просит. В большинстве видов спорта телесные повреждения ожидаются, подразумеваются, а иногда они даже желанны, как в слеш-боксинге. Вид современного спортсмена сразу после соревнования наверняка шокировал бы гражданина любого из земных обществ. Но современный спорт не калечит.

Было бы лестно считать, что это повсеместное ненасилие — результат некоей глубокой моральной революции. Увы, это не так. Если революция и совершилась, то чисто техническая. На сегодняшний день не существует таких повреждений, которые нельзя было бы устранить.

Факт то, что слово "насилие" утратило свое прежнее значение. Что более жестоко: оторвать руку или ногу с тем, чтобы быстро и совершенно безболезненно пришить обратно — или повредить позвоночный диск, который будет причинять человеку боль всю жизнь и не поддастся лечению?

Я знаю, какую травму предпочел бы я сам.

Насилие подобного рода больше никого не пугает, потому что…

(обсудить Олимпийские игры, влияние местной силы тяжести на виды спорта)

(упомянуть о Смертельных Матчах)

(Связь с готовой медицинской статьей?) (спросить Бренду)

Последние строчки я дописывал второпях: Бренда уже возвращалась с попкорном.

— Чем занимаетесь? — спросила она, усаживаясь на свое место.

Я протянул ей страничку, она пробежала ее глазами.

— Кажется, несколько суховато, — только и сказала она.

— Так нарасти на кости немного мяса, — ответил я. — Это твоя территория.

Я потянулся, стащил у нее одну воздушную кукурузку и вгрызся в нее. Бренда купила огромный пакет: целую дюжину пропитанных маслом белых хрустящих хлопьев размером с кулак. Она протянула мне большую бутылку пива, и я с наслаждением запил соленое лакомство.

Пока я писал, прошли показательные выступления детских школ слеш-боксинга. Теперь дети расходились с ринга, у многих тела были исчерчены полосками красных чернил — следами тренировочных ножей. Услуги педиатров стоили слишком дорого, чтобы разрешать детям драться настоящими ножами.