Доски по краям окон держались крепко. Наверное, их приколотили Денис с Петей, когда наводили здесь порядок. Отыскав ржавую дверную петлю, Гоша орудовал ею как рычагом. Доски поддавались нехотя. Гвозди визжали. Из-под досок сыпались опилки.

Круглая коробка от леденцов выскочила на пол сама. При тускнеющем свете фонарика Гоша разглядел на крышке весёлую девочку и под ней надпись: «С Новым годом!» В коробочке лежали шесть «Александров третьих» и строго топорщили густые бороды.

Но почему шесть? Яшка говорил — пять. Мелькнула мысль: раз одна монета лишняя, значит её можно взять. Но нет, брать было нельзя. Всё равно они чужие. Шестая, наверное, та, которую Яшка показывал на лестнице. Да, это посильней елизаветинского рубля! Может, конечно, елизаветинский рубль и вправду в руках у Суворова побывал, но зато эти — из настоящего золота.

Лампочка в фонарике еле теплилась. Нужно было уходить. И тут Гоша подумал, что если он возьмёт коробочку домой, а завтра вечером принесёт её обратно, то ничего страшного не случится. Ведь он возьмёт её только на один день.

Подгоняемый шорохами, Гоша мчался обратно во всю прыть. В лицо ему стукнуло несколько редких капель. Вдали лениво и глухо перекатывались удары грома.

Выскочив к железной дороге, Гоша понял, что провозился в избушке слишком долго. Лесные страхи остались позади, а сердце опять сжала тревога. Свет в окнах домов за линией почти не горел. Что теперь будет дома? Разве мама поверит, что он засиделся у кого-то в гостях? Да если даже и поверит, всё равно будет теперь Гоше, как говорит бабушка, на орехи.

Орехи на этот раз оказались крупные. Едва открыв дверь, мама вцепилась в Гошино ухо и стала кричать, что он скоро вгонит её в сумасшедший дом.

— Ой, мамочка, больно! — визжал Гоша. — Ой, отпусти, пожалуйста, я больше не буду!

Спасая ухо, он хватался за мамину руку, извивался и пытался упасть на пол. Когда ухо в беде, самый верный способ — очутиться на полу, потому что, как известно, лежачих не бьют. Про то, где Гоша был, мама не спрашивала. Она кричала. Выскользнув наконец из маминых пальцев, Гоша грохнулся на пол.

Мама умолкла на полуслове. У порога сделала круг железная коробочка, подкатилась к маминым ногам и, раскрывшись на две половинки, сверкнула золотыми монетами.

— Откуда это? — прошептала мама.

Гоша накрыл монеты рукой:

— Я нашёл их. Честное слово, нашёл.

— Где?

— В парке.

— В парке? — удивилась мама. — Ты ходил в парк?

К опозданию прибавился ещё один проступок. Но Гоша, по каким-то одному ему ведомым признакам, уловил, что грозы не будет.

Мама разглядывала на ладони монеты.

— Ты посмотри, — сказала она папе, который появился в дверях комнаты. — Посмотри. Настоящие царские десятирублёвки. Чистое золото.

— Ну, положим, не совсем чистое, — заметил папа. — Но ценность они представляют несомненную.

Про Гошу забыли. Потирая пылающее ухо, он сам напомнил о себе.

— Они мои, — буркнул он. — Это я их нашёл.

— Нашёл? — с сомнением переспросил папа. — Подними-ка глаза.

Папа считал себя проницательным психологом. Он не знал, что Гоша давно научился смотреть на людей честным и открытым взглядом. Потому что если смотреть на людей другим взглядом, то тебе могут не поверить даже тогда, когда ты говоришь сущую правду.

Заглянув в Гошины глаза, папа пробормотал:

— Чудеса творятся на свете. Пошёл ночью в парк и сразу откопал клад. Почему-то я даже днём ни разу в жизни не нашёл и полтинника.

— Не городи чушь, — вступилась мама. — Если не ты изобрёл чашку, то это ещё не значит, что мы должны пить чай из кастрюли.

Про Гошу забыли снова. Однако, судя по разговору, он понял, что вопрос решается в его пользу. Но тут мама совершенно неожиданно протянула Гоше пустую коробку и сказала:

— Возьми. А золото — не детская забава. Оно будет храниться у меня.

С коробки весело улыбалась новогодняя девочка.

— Но мама же! — со слезами в голосе крикнул Гоша. — Мне же для коллекции!

— Ты ещё разговариваешь? — спросила мама. — Скажи спасибо, что я тебя не отлупила. Сию минуту в постель!

— Мама! — взвыл Гоша.

— Хорошо, — согласилась мама, — я дам тебе завтра рубль. Купишь для своей коллекции других монет.

— Рубль за все шесть штук?

— Уж не думаешь ли ты торговаться?

— Но ведь, мама…

— Сейчас же спать! — приказала мама. — Первый час ночи.

— Да! — заревел Гоша. — Не нужен мне твой рубль. Ничего мне от вас не нужно. Ничего! Вот когда умру, тогда узнаете! Но тогда поздно будет. Вот погодите!

— Иди спать, — вздохнула мама. — Так и быть, получишь три рубля.

— Пять, — выпалил Гоша.

— Господи, — охнула мама, — да что же это такое? Ты слышал, до чего договорился твой сын? — повернулась она к папе. — Ты слышал?

— Слышал, — буркнул папа. — И тебя я тоже слышал. Не глухой. Вместо того, чтобы…

— Что такое? — перебила мама. — Может, ты считаешь, что золото нужно оставить ему?

— Ничего я не считаю, — отмахнулся папа. — Всё равно ты умнее всех, и поэтому поступай, пожалуйста, как знаешь.

Понимая, что дело его худо, Гоша вынужден был согласиться на три рубля. Всё же это лучше, чем ничего. Мама могла и без всякого отобрать монеты.

Перед сном, вертя в руках пустую коробочку от леденцов, Гоша заметил нацарапанную на ней букву «я». Конечно, это нацарапал Яшка. Мысль о встрече с этим живоглотом заставила его спрятаться под одеяло с головой. Что-то теперь будет? Как теперь отвертеться от Яшки? Что ему говорить?

Во сне Гоша видел, как тащит в штаб мешок с мороженым. Яшка сидит в тёмной комнате у круглой печки и держит в зубах финский нож. На глазах у Яшки чёрная полумаска, в руке пистолет.

— Как дела, трясогузка с чёлочкой? Принёс? — спрашивает Яшка. — На все три рубля? Сложи на кухне.

В кухне у газовой плиты стряпает бабушка. Она оборачивается к Гоше:

— Купил мороженое?

— С орехами, — отвечает Гоша.

Крупные орехи катятся по кухне. Гоша колет их молотком. Если орех не расколоть с одного удара, он может уцепиться за палец. Один из орехов подпрыгнул и цапнул Гошу за ухо. Он очень больно впился в ухо, и Гоша никак не мог оторвать его. Пока Гоша возился с орехом, газовая плита разгорелась так жарко, что мороженое растеклось по полу липкой лужей. В белой луже плавала ореховая скорлупа и отражалась круглая, с откушенным краешком, луна.

Подслеповатая бабушка, держа у груди кошелёк с деньгами, выбирала сервант.

— Мне бы недорогой, но крепкий, — просила она. — И красивый чтобы.

— Этот как раз то, что надо, — равнодушно говорил продавец. — Этот всех ваших внуков и правнуков переживёт.

— Моя внучка уже в седьмой класс перешла, — хвасталась бабушка. — А на сервант я с пенсии накопила. Ты уж меня, старуху, уважь.

Она разглядывала сервант, открывала и закрывала дверцы, двигала стёкла и рассказывала про внучку. То, что у серванта одна ножка кривая и на боку отстала фанера, бабушка не заметила. Она договорилась, чтобы сервант доставили домой, и пошла платить деньги.

Оля хотела предупредить бабушку, чтобы она не брала этот сервант, но Денис её остановил:

— Здесь они сразу выкрутятся. Дадут другой, и всё. Мы их на месте преступления застукаем. Будут знать, как брак подсовывать.

Проследить за бабушкой до дома Денис поручил Пете. Петя вышел на улицу и стал ждать, когда вынесут сервант. Петя размышлял, как лучше поступить. Сервант погрузят, бабушка сядет в грузовик и укатит. Как за ней дальше следить? Разве что на колбасу прицепиться? Так это до первого милиционера…

Петины размышления прервал Денис. Он подошёл и шепнул на ухо бабушкин адрес.