Но за подготовку сбора Володя Стремов всё же взялся сам. Он уже немного знал характер Дениса.

На сбор, в гости к ребятам, пригласили Олиного папу. Оказалось, что его принимал в пионеры сам Сергей Туринов.

Олин папа, Аркадий Иванович, рассказывал о делах довоенных пионеров. В классе стояла тишина. На торжественный сбор набежали ребята со всей школы. Класс набили так, что сидели верхом на партах и друг у друга на коленях.

С широко распахнутыми глазами слушали ребята Олиного отца. Он здоровался с Сергеем Туриновым за руку, ходил с ним в походы, пел с ним у костра песни.

— Его нельзя было не любить, — вспоминал Аркадий Иванович. — Он был весь наш, ребячий. Он не командовал и ничего не организовывал. Получалось как-то так, что мы всё делали сами. А он был рядом и гордился, что у нас так здорово получается. Он очень радовался нашим затеям. И только позднее я понял, что, не будь его, не родилось бы на свет и десятой доли того, что мы считали собственными придумками.

Аркадий Иванович закончил рассказ и посмотрел на Володю Стремова, сидевшего справа от него. Володя выразительно взглянул на Дениса, который вёл сбор.

Чуть заметно пожав плечами, Денис спросил:

— У вас всё?

Человек рассказывал, как человек, словно совсем не в школе, а дома, и вдруг такой вопрос! Ведь если так спросить дома за чаем, то наверняка подумают, что ты из сумасшедшего дома сбежал. А Денису хоть бы что. Ведь он начальник! У Пети от его вопроса даже мурашки по спине побежали.

Вообще после урока литературы Петя чувствовал, что долго не выдержит. В присутствии Дениса у Пети начинало что-то подрагивать в животе и сами собой сжимались кулаки.

— Да, у меня всё, — сказал Аркадий Иванович. — Может, кто спросить что хочет?

— Какие будут вопросы? — казённым голосом произнёс Денис.

Если бы он ещё добавил «к товарищу докладчику», то Петя наверняка бы не выдержал.

Но Денис, к счастью, ничего не добавил. Он сидел и смотрел на притихший класс.

Самое сложное заключалось в том, что Пете предстояло ещё и выступать. И притом первому. Володя Стремов заранее дал ему отпечатанный на машинке текст и потребовал выучить наизусть. Петя всё время помнил свою речь, как таблицу умножения. А теперь забыл. Начисто. Наверное, когда от злости у него особенно сильно затряслось в животе, слова рассыпались и встали друг за другом без всякого порядка. Слова Петя помнил, а какое стояло за каким, забыл.

Шапранов уже несколько раз спросил, кто хочет выступить, но Петя сидел и молчал. Володя Стремов буравил его страшными глазами. Они у него так выкатились, что казалось, вот-вот выскочат на стол.

— Кажется, ты, Петя, хотел что-то сказать? — спросил наконец Володя. — Я вижу, ты хочешь выступить и не решаешься. А?

Петя поднялся и потёр лоб.

— Конечно, — произнёс Петя. — Ясное дело, с таким пионервожатым, как Сергей Туриное, жить было можно. А у нас? У нас никаких придумок. У нас все кругом только командуют да приказывают; Сплошные начальники кругом. Вот. — Он подумал и закончил: — В общем, это… есть предложение присвоить нашему отряду имя Сергея Туринова.

Не закрывая рта, Петя опустился на место. И тотчас робко поднялась рука Гали Бовыкиной, которая стояла в списке старшего пионервожатого за Прочуханом.

— Погоди, Бовыкина, — остановил её Денис. — Сначала скажу я, а потом ты. У меня всего два слова.

Володя Стремов наметил и расписал всё. В прениях Шапранову не отводилось и четверти слова. Ему доверили вести сбор, и не больше. Володя под столом дёрнул Дениса за пиджак. Денис посмотрел вниз и поднял глаза к классу.

— Я против предложения Прочухана, — сказал он. — Наш отряд не заслуживает носить имя Сергея Туринова.

Класс замер. В напряжённой тишине ойкнул кто-то из девчонок.

Первой пришла в себя Зоя Анатольевна.

— Мне кажется, ребята, — сдерживаясь и чуть улыбаясь, произнесла она, — что Шапранов просто не подумал. Последнее время он вообще ведёт себя вызывающе.

— Я хорошо подумал, — тихо сказал Денис. — Чтобы носить такое имя, нужно быть без пятнышка. А у нас в классе есть вор.

— Шапранов, ты отдаёшь себе отчёт?! — воскликнула Зоя Анатольевна.

— И он сидит здесь, — насупился Денис.

По недоумевающему классу волной прокатился шум. Послышались крики:

— Врёт он!

— Пусть скажет, кто́!

— Откуда он взял?!

Через минуту поднялся такой гвалт, что Зоя Анатольевна и Володя Стремов уже не пытались навести порядок. Один Аркадий Иванович, казалось, был доволен столь бурно развернувшимися прениями. Он улыбался и с интересом поглядывал на Дениса.

— Назови, кто́! — орал класс.

— Врун!

— Отличничек!

— Говори, кто́!

Денис поднял руку.

— Пусть признается сам, — сказал он. — У него есть коробочка. В ней лежали старинные монеты. И он стащил эту коробочку.

Класс секунду помолчал и опять утонул в таком грохоте, словно началось землетрясение:

— Какая коробочка?!

— До чего додумался!

— Переизбрать его!

— Долой Шапранова!

— Вон его!

Володя Стремов устало вытирал платком потное лицо.

Класс вопил.

И тут, пробившись между партами, к учительскому столу вышел Петя.

— Ребята! — крикнул он. — Стойте! Я всё понял. У нас действительно есть вор. Шапранов прав. Я снимаю своё предложение.

Он протянул Денису коробочку:

— Эта? Так мне её подсунули. Понял? Я и не знал, что монеты в коробке лежали.

Класс замер и взорвался с новой силой.

…Проводив Аркадия Ивановича до раздевалки, Зоя Анатольевна поспешила обратно. Без взрослых, присутствие которых немного сдерживало ребят, страсти достигли наивысшего накала. Перед бледным лицом Дениса мелькали кулаки.

— Из-за какой-то паршивой коробки?! Да?!

— А карандашик у тебя не стащили?

Лишь когда Володя Стремов и Зоя Анатольевна под конвоем увели Дениса в учительскую, ребята нехотя стали расходиться по домам.

На другой день, во время урока географии, в класс заглянула уборщица тётя Маша. У ноги, ручкой вниз, она держала швабру.

— Шапранова к директору.

Голос у тёти Маши прозвучал так, словно Дениса уже приговорили по крайней мере к смертной казни. Тётя Маша не любила, когда вызывали к директору.

— На ковёр голубчика, — злорадно проговорил в спину Тимка Стебельков.

Через открытые фрамуги окон в пустой коридор врывался сырой ветер. Кленовый лист прилип к мокрому стеклу и смотрел на Дениса растопыренной жёлтой пятернёй. За дверьми классов приглушённо гудели голоса. В классах как ни в чём не бывало шли уроки.

Денис знал, что если директор станет на него кричать, то он ему тоже ничего не расскажет. Пускай лучше переводят в другую школу. И папа с мамой его поймут. Они тоже не любят, когда кричат.

Директорский стол покрывало толстое стекло. На стекле стояли календарь и лампа. В шкафу, за директорской спиной, пестрели разноцветными корешками книги. Над ними замер в «пушечном» ударе бронзовый футболист.

Отодвинувшись от стола, директор выдвинул ящик и стопочкой положил на стекло золотые монеты:

— Эти?

— Откуда я знаю? — удивился Денис. — Я их и не видел никогда.

— Гошина мама принесла, — пояснил директор. — Петя-то Прочухан оказался самым разумным из вас. Он живо догадался, чьих это рук дело, и вчера после сбора сразу помчался к Гошиным родителям. Тоже мне следопыты-конспираторы. А ты на сборе, коли уж начал, нужно было всё до конца говорить. Пионеры бы разобрались, что к чему.

Он встал, прошёлся по кабинету, щёлкнул по бронзовой коленке футболиста:

— Кто такой этот ваш дружок из Лисьего Носа?

— Яшка Лещ? Мы с ним и не дружим. Просто случайно встретились.

— Кто у него родители, не знаешь?

— Говорил, что отец — директор завода.