— В чём дело?

— За ручку не пойду, не маленький.

— А не удерёшь?

Яшка сразу сообразил, что удрать можно вполне свободно.

— Вот ещё! — сказал он.

Шли молча. Она искоса поглядывала на него. Но на Яшкином лице застыло полнейшее равнодушие.

У знакомого дома, на лестнице которого Яшка передавал письма Куузу, он бросился к подъезду и рванул дверь. Он отлично знал дорогу. Проходной двор, пустырь, два забора. Он не оглядывался, только с замиранием сердца ждал свистка.

Свистка не последовало. Милиционер не побежала за ним. У милиционера была слишком узкая юбка.

Весь день Яшка блуждал по городу. Ноги всё чаще выносили его к «гастрономам» и булочным. За нарядными витринами лежали вкусные вещи. Вот когда пригодились бы те шесть золотых монет! Яшка глотал слюну и переминался с ноги на ногу. Есть хотелось до невероятности.

«Пусто — пусто, пусто — пусто», — стучало в висках. Пусто было и в животе, и в голове, и в груди. Он стал совсем невесомым от этой пустоты. Он лениво плыл в потоке пешеходов и шарахался в сторону, когда замечал милиционера.

На Садовой, под аркой. Гостиного двора, тётка в белом халате, надетом поверх драпового пальто, продавала горячие пирожки. Она вытаскивала их вилкой из блестящего ящика на колёсиках. От ящика густо валил пар.

Толпа протащила Яшку мимо. В пустом Яшкином животе заворчало возмущённо и требовательно. Запах потянул его обратно.

Пар сочно ударил в нос жареной капустой и мясом. Вилка ныряла внутрь и накалывала пирожки. Люди брали их в бумажку и осторожно держали двумя пальцами. На бумажке расплывались жирные пятна. Люди совсем не хотели есть. Они покупали пирожки просто так. Люди жевали пирожки совершенно без всякого удовольствия.

— Что-нибудь случилось, мальчик? — спросила над Яшкиным ухом пожилая женщина.

У него, наверное, был очень голодный вид, иначе бы она так не спросила. Из-под шляпки у женщины выбивались седые волосы.

— Ничего не случилось, — вздохнул Яшка.

Ему стало жаль себя. У него даже слёзы навернулись от жалости.

— Бедный мальчик, — проговорила женщина. — Ну конечно, у тебя что-то случилось. Я же вижу. Хочешь?

Она протянула пирожок в бумажке. Отказаться у Яшки не хватило духу.

— Что же у тебя случилось? Кто ты такой?

— Беспризорник, — сказал Яшка, заглатывая большие куски.

— Беспризорник? — переспросила она. — Как беспризорник?

— Так, — вдохновенно сказал Яшка. — Очень просто.

— Последнего беспризорника женщина видела лет тридцать назад. За это время она успела забыть, что на свете когда-то существовали беспризорники.

— Это нехорошая шутка, — сказала она. — Расскажи лучше, что у тебя случилось.

— Какие шутки! — проговорил Яшка, облизывая жирные пальцы. — Беспризорник и есть беспризорник. А в интернат не принимают.

Вокруг собирались прохожие, толпились тесным кружком.

— Ты понимаешь, что говоришь? — грустно произнесла женщина. — Какие сейчас могут быть беспризорники?

— Беспризорник? — удивились в толпе.

— Да что вы чушь-то городите!

— Говорят, он у этой женщины кошелек стащил.

— Ерунда какая, ничего он не стащил.

— А чего же тогда?

— Уверяет, что беспризорник.

— Кто уверяет, он? Хорош, видно, гусь.

— Что, правда он кошелек стащил?

Яшка старательно разыгрывал бездомного. Грустная женщина ему понравилась. Но тут словно из-под земли вынырнул милиционер. Перед глазами у Яшки мелькнули начищенные пуговицы, бляха и синее с красным.

— Нарушаете? — спросил милиционер и отдал Яшке честь. — В чём дело, гражданин? Попрошу со мной.

Гражданин Яшка уставился на милиционера. Милиционер был настоящий, в брюках. На указательном пальце у него висел свисток. Милиционер прижимал свисток большим пальцем к ладони и держал руку у козырька:

— Попрошу.

Гражданин Яшка поплёлся сбоку. Спасаться бегством не было никакого желания, хотя возможности для этого были, — милиционер даже не смотрел в его сторону.

В отделении милиции задержанный гражданин дал следующие показания: зовут Яковом, фамилия Советский, приехал из Сибири, родителей нет и никогда не было, хочет в интернат.

— И вообще, я беспризорник, — закончил Яшка, не спуская глаз с бутерброда, который лежал на столе у старшины.

Старшина поправил фуражку и пошёл на доклад к начальнику.

Бутерброд с котлетой лежал на столе, и его никто не охранял. До бутерброда можно было дотянуться одной рукой. Яшка старался не смотреть на бутерброд. Он смотрел в окно, за которым серел ранний осенний вечер.

Когда в отделение милиции приехал Шапранов, старшина вытянулся за столом по стойке «смирно».

— Где тут ваш Советский? — спросил Николай Николаевич.

Привели Яшку.

— Так и есть, — сказал Николай Николаевич. — Я сразу на тебя подумал. Здравствуй, беспризорник. Как спалось у тётки?

— Здравствуйте, — буркнул Яшка.

— Был я сегодня у тебя дома. Мать ревмя ревет. Тебе что, её совсем не жалко?

Яшка вскинул глаза:

— Были уже? Нашли?

— Всё нашли. Спасибо тебе за информацию.

— Вот поэтому она и ревёт, — заключил Яшка. — По золоту своему. Я ей что.

— Это уж ты зря так, — нахмурился Николай Николаевич. — Мать всегда есть мать.

— Не поеду я к ней, — отрезал Яшка. — Что хотите делайте, не поеду. Нету такого за «кона.

Старшина стоял за столом и с интересом прислушивался к разговору. Никакие доводы на Яшку не действовали. Он желал только в интернат.

— Там хоть человеком стану, — твердил он.

Пришлось уступить. Николай Николаевич попросил старшину позвонить в милицию Лисьего Носа, чтобы сходили к Яшкиной матери, передали, что сын жив и здоров, но сегодня приехать не сможет.

— И завтра тоже, — добавил Яшка, — и никогда.

— Ну, там видно будет, — сказал Николай Николаевич. — Едем.

— Куда?

— На Кудыкину гору.

Яшка был согласен на любую гору, только не домой.

— Если к мамке, то я всё равно оборвусь, — предупредил он, когда садились в машину. — Имейте в виду.

— Имею, — сказал Николай Николаевич. — Не к мамке. А обрываются только пуговицы.

«Кудыкиной горой» оказалась Денисова квартира.

— Это зачем меня сюда? — удивился Яшка.

— А ты думаешь, в интернат попасть — это раз, два, и в шляпе.

— Нет, не думаю, — сказал Яшка, вспомнив Платона Кречета. — А чего же я здесь буду?

— Переночуешь. Или не устраивает?

— Не устраивает.

— Чего так?

— Не хочу вас стеснять.

— Ничего, мы сами потеснимся. Располагайся. Через час ужинать будем.

Денис готовил за письменным столом уроки. Он торопливо запихал в портфель тетради и учебники.

— Я на раскладушку лягу, а ты на диван, — сказал он.

— Я и на полу могу, — буркнул Яшка.

— Сбегаем к Пете, — предложил Денис.

Яшка вопросительно посмотрел на Николая Николаевича.

— Бегите, — разрешил Николай Николаевич. — Ты ведь не пуговица. Но чтоб через час — дома. Ужин.

Яшка подумал, что было бы значительно лучше, если бы ужин настал через полчаса, а не через час. Непонятно, о чём можно целый час разговаривать с длинным Петей, да ещё на пустой желудок?

Перед сном Яшку заставили вымыться. Пока он бултыхался в ванне, Денис осаждал отца:

— Пап, что он тебе вчера рассказал?

Николай Николаевич лежал в новых брюках на диване и читал газету.

— Одну важную вещь.

— Эта вещь тебе помогла?

— Чрезвычайно.

— И когти у старого льва ты загнул?

— Ещё как.

— Вот видишь.

— Вижу.

— Пап.

— Что?

— Ну погоди читать. Тебе Яшка нравится?

— Ничего парень.

— Нет, ты скажи: нравится?

— Нравится.

— Пускай он навсегда у нас остаётся.

Николай Николаевич опустил газету: