Ссориться с товарищами Пете приходилось и раньше. Чаще всего это были словесные поединки. Порой, когда не хватало слов, в ход пускались кулаки. Но все ссоры, как правило, кончались быстрым примирением. Если столкновения происходили на особо принципиальной основе, то стороны приходили к соглашению в крайнем случае на следующий день.

Ни к каким формальностям при заключении перемирия Петя не прибегал. Даже после крупного столкновения он быстро остывал и говорил:

— Охламон ты.

— Сам ты охламон, — отвечал соперник.

— А ты не лезь в следующий раз.

— И ты не лезь.

После драки в Удельнинском парке Петя подошёл на улице к Денису и добродушно сказал:

— Охламон ты.

Денис посмотрел на Петю так, словно увидел его впервые.

Петя обиделся.

— Подумаешь, рояль с арбузами! — крикнул он вслед Денису. — Строишь из себя!

Но через день Петя снова разыскал Дениса и опять назвал его охламоном. Денис презрительно сжал губы и прошёл мимо. Пете даже показалось, что Денис прошёл сквозь него, точно Пети вовсе и не было, а была только Петина тень, разговаривать с которой по меньшей мере глупо.

Пете стало не по себе. Он поклялся, что ответит Денису тем же. Целых два дня он ходил мимо Дениса с гордо поднятым носом. Но хорошо ходить с поднятым носом мимо человека, на которого такой вид действует. На Дениса Петин нос не действовал.

И Петя снова не выдержал. Он подошёл к Денису, толкнул его локтем и сказал:

— Ты! Чего ты?

Денис посмотрел на свой локоть в том месте, где до него дотронулся Петя, стряхнул что-то невидимое с рукава и ушёл.

У Пети от обиды задрожали губы.

— Ладно, — шепнул он, — посмотрим.

И с тех пор Петя больше не замечал Дениса.

А теперь Денис назло сел на первую парту, чтобы подставить Пете свой дурацкий затылок. И Петя вынужден был смотреть на его затылок, потому что больше смотреть было некуда. Как Петя ни ловчился, он всё равно видел упрямый стриженый затылок. А если Петя отворачивался к окну или назад, то сразу получал замечание.

В общем, учебный год для Пети начался сплошными мучениями. Ни один предмет в голову ему не лез, даже история и география. По алгебре он уже успел схватить две двойки, и в стенной газете «ёжик» на него нарисовали карикатуру.

Олю прикрепили к Пете, чтобы подтянуть его. Однако алгебраические премудрости отскакивали от Петиного лба, не оставляя абсолютно никаких следов. Оля терпеливо готовила вместе с ним уроки. Но от сидения на одном месте свыше десяти — пятнадцати минут у Пети начинали болеть голова, рука, живот или ещё какая-нибудь часть его длинного тела.

Отмучившись с Петей, Оля спешила в кабинет естествознания, где могла целый вечер возиться с рыбками, птичками и черепахами. А счастливый Петя мгновенно выздоравливал, хватал перчатки и мчался на футбольное поле. Он был незаменимым вратарём и брал самые мёртвые мячи.

Яшка в районе Ланского больше не появлялся, словно примирился с пропажей своих золотых монет, и Гоша совсем уже было успокоился.

Но однажды случилось вот что.

После уроков Гоша и Оля зашли в маленькое кафе-мороженое на проспекте Смирнова. Они сидели за круглым столиком. Их портфели стояли на полу у стены. Один портфель прислонился к стене, другой прижался к нему. Ручка Гошиного портфеля свесилась набок и легла на другую ручку.

Сердитая буфетчица в белом халате протёрла пустые столики, швырнула под них стулья и ушла за стойку.

Земляничное мороженое лежало в вазочках розовыми шариками. Над ними вился вкусный парок.

— Как всё равно от горячего, — шепнула Оля. — Правда?

— Угу, — согласился Гоша, отправляя в рот ложечку. — Ты ешь, я ещё возьму.

Они разговаривали очень тихо, чтобы их не услышала буфетчица, и подбородками почти касались вазочек. Лица их были совсем рядом. Оля даже разглядела, какие у Гоши зрачки. Внутри чёрная точечка, от неё коричневые трещинки, а вокруг зелёный ободок.

— У тебя симпатичные глаза, — шепнула Оля. — Я раньше не замечала, что они такие.

— И у тебя красивые, — сказал Гоша.

— Правда?

— Ты мне больше всех девочек нравишься. Я бы кроме тебя никого не пригласил.

— А ту?

— Какую?

— Которая хотела быть как Анна Каренина.

— Риту бы тоже не пригласил.

— У неё красивые глаза были?

— Так себе.

— Я тоже буду как Анна Каренина.

— Нравится мороженое? — спросил Гоша.

— Очень вкусное. А ты с Ритой дружил?

— Мы были просто как товарищи.

— Она тебе нравилась?

— Нет, ты же знаешь.

— Знаю, — шепнула Оля и посмотрела на портфели, которые стояли у стены.

Потом она вдруг спросила:

— Как ты думаешь, неужели это действительно Петя стащил Яшкины монеты?

Ложечка с мороженым чуть не выпала из Гошиных пальцев. Внутри у него что-то оборвалось. Он даже не успел подумать, как ответить. Ответ явился сам собой, простой и спокойный:

— Конечно, Петя. А кто же ещё? Я даже коробочку у него видел.

— Какую коробочку?

— В которой они лежали. Круглая такая, и на ней буква «я» нацарапана.

— Вот бы никогда не подумала, — проговорила Оля. — Противно как. Даже тошнит. Правда?

И Гоше стало страшно. Он представил, что всё раскрылось, что Оля смотрит на него и глаза у неё удивлённые и ненавидящие.

…На следующий день, во время большой перемены, Гоша прокрался в пустой класс, сел за Петину парту и сунул ему в портфель пустую коробочку от леденцов.

Взрослые говорят, что они умеют заглядывать в завтрашний день. Под завтрашним днём они подразумевают не только то, что будет завтра, но и то, что будет через несколько лет. Это называется научным предвиденьем.

Ребята из седьмого «б» охотно верили взрослым. Но сами они научным предвиденьем не обладали. Ну как, скажите пожалуйста, можно предсказать, что тебе завтра поставят по зоологии или по геометрии? Могут вывести симпатичную четвёрку, а могут вкатить «пару». Попробуй предусмотри, с каким настроением придёт на урок учитель.

В общем, когда Зоя Анатольевна решила попробовать свои силы в научном предвиденье, седьмой «б» особого восторга не проявил.

— Со следующего понедельника, — сказала Зоя Анатольевна, — у нас будет неделя примерной учёбы, неделя без троек и замечаний.

Каким образом Зоя Анатольевна определила, что предстоящая неделя будет особенной, никто не понял. Но возражений не последовало. Раз она уверена, что тридцать два человека за всю неделю не получат ни одной двойки и ни одного замечания, — значит, ей виднее.

Хронический двоечник Тимка Стебельков не возражал тоже. Он вскочил и выпалил:

— Даёшь примерную неделю! Я не подведу!

На него вылупили глаза. Что это с Тимкой? А Зоя Анатольевна удовлетворённо сказала:

— Молодец, Стебельков… Я верила, что ты способный ученик и хороший, товарищ.

— Конечно, хороший, — подхватил Тимка. — Я потому и говорю: отпустите меня на эту неделю на каникулы, иначе я всё равно заболею.

Класс грохнул так дружно, что в окнах задрожали стёкла.

Зоя Анатольевна нахмурилась и постучала карандашом по столу.

— Тихо! Шапранов, в оставшиеся дни ты, как председатель совета отряда, вместе со звеньевыми должен провести соответствующую подготовительную работу.

И она прочитала лекцию о том, как из обычной недели можно сделать неделю-образец, которой будет не стыдно похвалиться на весь район и даже город.

Тимка, разумеется, не удержался и вставил, что с такой неделей можно даже прогреметь на весь Союз. А так как примерная неделя ещё не началась, то Зоя Анатольевна попросила его закрыть дверь класса с обратной стороны.