Голос орчанки стал тише, поземка слов прошла по поверхности камня, сметая пыль времен.

— В ней говорится, что вначале было НИЧТО. Затем в нем появился Творец. Кто он и откуда пришел неизвестно. Ему не понравилось парить в бесконечном НИЧТО, и тогда он бросил в него зерно своей сути. Зерно проросло, так появился Серрдарис — мировое дерево. Его ветви, усыпанные золотыми листьями, широко раскинулись, осветив пространство, а корни пронзили тьму НИЧЕГО. Каждый день на одной стороне дерева созревал оранжевый плод — солнце, а на другой — серебряная ягода луны. Но не все получилось у Творца сразу. Когда он сомневался в себе, с дерева осыпалась листва. Опадая на раскинутые корни, она становилась плотной, утолщаясь слой за слоем — так появилась твердь. Однако вскоре Творцу стало скучно. Одиночество тяготит даже высшее существо.

И тогда он создал себе сыновей, дав каждому свою божественную искру. Выйдя из одного сердца, братья хоть и были близнецами, но отличались друг от друга как день и ночь.

Златокудрый Ледарис был мудр, спокоен, уравновешен. Арлазгурн же имел взрывной нрав и часто поступал безрассудно. Каждому из братьев Творец дал жену. Ледарису — бурную и веселую Ниилину — богиню жизни. Она раскрасила твердь яркой зеленью лесов и голубыми лентами рек, наполнив сердце Творца радостью. Арлазгурну — спокойную и рассудительную Раммит — богиню смерти, ибо все, что когда-то рождается, должно умереть, чтобы дать возможность вырасти новому, завершая цикл.

Затем у них появились дети. У Ледариса и Ниилины — Дарлис, Ларайя, Альстра и ее единоутробный брат Хармли. У Арлазгурна с Раммит — Као, Урлазгиз и Армсташ.

Весь божественный клан жил в ветвях Сердарриса в любви и мире, где каждый помогал Творцу.

Дарлис и Као, следили за небесными светилами, солнцем и луной взращивая их. Альстра, вместе с братом Хармли, хранили воды и леса. Урлагиз покровительствовал животным, которыми заселил Творец твердь. Армсташ, многорукая богиня огня, согревала зерно сути мира, а прекрасная Ларайя дарила любовь всему живому.

Тяготило Творца лишь одно: не было на тверде разумных существ, тех, кто стали бы опорой его детям и внукам. И тогда создал он первого орка, наделив его душой.

— Можно вопрос? — перебила орчанку Ииина, — А боги, что, бездушные?

Ррр смутилась. Я же хмыкнул себе под нос. Интересно, как она выкрутится отвечая Иине, если даже в храмовых кругах предпочитают не поднимать эту тему.

— В них бьется сила божественной искры, — замешкалась Ррр, стараясь уйти от неудобного вопроса.

— Понятно, — кивнула Иина. — Сила есть, остальное неважно. Не дай создатель, у них еще сомнения какие появятся, метания. А так куда проще — устроил потоп и совесть не мучает. Она же вроде к душе прилагается?

— Не уверена, что ты все правильно поняла, — Ррр с подозрением покосилась на нее.

— Думаю, правильно. Выходит, по сути, эти ваши боги некие супермены без страха и упрека в трусах поверх трикошек.

— Что? — удивилась Ррр

— Не отвлекайся, — отмахнулась Иина. — Давай дальше!

Орчанка строго посмотрела на нее, но решила не спорить и продолжила:

— Нет ничего вечного. Все имеет конец и начало. И пришла пора Творцу покинуть свой мир. Он ушел. А перед уходом передал каждому из сыновей в дар часть себя, чтоб могли они подобно отцу творить живых созданий.

Арлазгурн, порывистый, словно северный ветер, ударом молнии мог создать любое тело, одарив его жизнью и смертью. Рассудительный Ледарис вдыхал в существо душу, наделяя его чувствами и стремлениями. Одно не могло существовать без другого и наоборот. Так появились первые эльфы и люди.

Мирно жили братья в ветвях дерева, но однажды случился у них разлад. Причины никто не знает: то ли поспорили братья, кто из них главнее, то ли чей дар дороже, но началась у них война.

Люди, орки и эльфы разделились на два лагеря. Кто-то считал правым Ледариса, кто-то Арлазгурна. Ради своей победы братья не гнушались ничем. Именно тогда появились первые твари без души и первые души без тела.

А затем война прекратилась. Так же неожиданно, как и началась.

Оказалось, что дары Творца исчезли. Обиженный Арлазгурн обвинил во всем Ледариса. Тот, в свою очередь — брата.

Остальное известно всем. Арлазгурн ушел, обещая вернуться, и забрал свое войско, — орчанка внимательно посмотрела на меня. — Как думаешь, куда?

— Я же сказал…

Словно не слыша меня, Ррр нарисовала на каменном полу небольшой шар, от которого вверх тянулся толстый ствол с высокими раскидистыми ветвями, а вниз, словно зеркальное отображение, свешивались могучие корни. Вокруг шара изгибались две линии, заключая его в равномерную каплю.

— Есть еще вопросы, — ухмыльнулась она. — Куда уходит вода сквозь водовороты Раммит в Окраинном океане и откуда берется в ней магия?

Ррр медленно провела палкой от ствола дерева до края рисунка, затем, пронзив край капли, перешла на другую сторону, вернулась к основанию корней, и, пройдя через ядро, остановилась в исходной точке.

— Оборотный мир, — недоверчиво пробубнил я.

Дикая теория скучающих философов. Я слышал о ней. Но если предположить, что оборотный мир реален, то почему бы не существовать и другим мирам?

Из размышлений меня вырвал восхищенный возглас Иины:

— Как здорово! Это же мир-юла!

В слабом свете мерцающих факелов по коридору шел человек.

Мерный звук каблуков его туфель с золотыми пряжками отбивался от каменного пола, теряясь в полумраке. Золото пряжек отбрасывало редкие блики на серую кладку стен.

Дойдя до конца коридора, человек остановился. Носки туфель замерли перед деревянным полотном с многочисленными щербинками по краю, по обе стороны от которого стояли крепкие босые ноги, торчащие из-под ярко красных широких штанин.

Обладатель туфель с золотыми пряжками сделал глубокий вдох и толкнул дверь. В нос ударил тягучий, приторно-сладкий аромат ночных роз. Туфли шагнули на усыпанный бордовыми лепестками пол и направились в центр зала, туда, где находился невысокий подиум.

Подошвы туфель безжалостно давили плотные лепестки, которые, умирая, мстили, заполняя удушливым ароматом пространство еще сильнее. Запах был настолько невыносим, что хозяин золотых пряжек почувствовал давящую головную боль, пульсирующую при каждом шаге.

Наконец туфли остановились рядом с подиумом. Их владелец произнес, разрывая тишину:

— Мы нашли еще один храм. Я уже отправил туда своих людей. Надеюсь Вы не ошибаетесь и посох находится в нем.

— Я не ошибаюсь.

Голос, который раздался с подиума слился с тихим шуршанием, и в ворохе скользящих вниз лепестков, рядом с туфлями, опустились босые ноги, никогда не знавшие обуви. Длинные ногти растопыренных пальцев отливали темной желтизной. Край красного одеяния черкнул по полу.

— Но позвал я тебя не по этому. Кто-то опасный, — прошептал хозяин босых ног, — возник в нашем мире… Кто-то может помешать нам… Кто-то может нарушить НАШИ ПЛАНЫ! — голос говорившего сорвался на крик. Вспышка гнева закончилась так же неожиданно, как и началась. — Ты должен найти кого-то, а когда найдешь…

Послышался легкий треск, и на пол, между двумя парами ног упал смятый почерневший бутон.

— Как узнать кого-то? — спросил обладатель туфель.

— Кто-то другой. Он не такой как мы.

Золотые пряжки слегка качнулись и направились к выходу.

— Стой, — голос с подиума остановил их на середине пути, — Рес Дерлуса нашли?

— Нет. Но нить его айхрана говорит, что он еще жив. Его ищут.

— Хорошо, — говоривший сухо засмеялся. — Поторопись. Скоро наступит время, когда Дерлус сыграет свою роль.

Дверь открылась. Туфли покинули душную комнату.

Они прошли по коридорам, поднялись по винтовой лестнице, на мгновенье задержались у тонкой, украшенной резьбой двери, а затем вошли в просторный зал, залитый светом.

Здесь находилось множество туфель всевозможных форм и размеров.

Они стояли поодиночке и группами, неспешно прохаживались по каменной мозаике пола. Стук каблуков терялся в нежном хоре детских голосов, которые звучали под арочными сводами. Солнечные лучи проникали сквозь огромные стекла цветных витражей и освещали пространство мягким светом. Наконец-то золото пряжек смогло раскрыть себя во всей красе, яркими бликами кичливо являя миру свое богатство.