— Откуда у Вас такие познания в таком искусстве? Вас этому обучили?

— Да. Меня обучил мой отец. Он был лекарем в нашей деревне, но после его смерти им стала я.

— Полагаю, когда мы Вас …. похитили, то деревня осталась без лекаря?

— Да. Удивительно, что об этом вспоминают только сейчас. Никто не ставит заботу о народе выше своих собственных благ, считая их не более ценными, чем скот.

Он ничего не сказал, а затем посмотрел на нее: — Приношу свои извинения за то, что мы с Вами так поступили и не позаботились о дальнейшей жизни жителей в Вашей деревне.

— Не думаю, что Ваши извинения уместны. Они не изменяют положения. Моя деревня там, я — здесь. Мы далеки друг от друга. Если на них нападет хворь, то я ничем не смогу им помочь. Мои руки, будут омыты кровью, ведь, если я ничего не делаю, то я не помогаю им, а это священный долг лекаря.

— Я вижу, что Ваши поступки чисты, я понимаю это, однако, мой отец не позволит Вам покинуть дворец без его позволения.

— Я смирилась с этим.

— Покорно приняли судьбу?

— Вы чуть ранее, упомянули, что хотели бы выразить свою благодарность, но не знаете, чего могут пожелать такие, как мы.

— Я не хотел Вас обидеть, говоря это, хотел заметить, что драгоценные камни и цветы Вас точно не порадуют. Использовать цветы для лекаря, который знает им применение в лечебных целях, это расточительство.

— Как Вы думаете, о чем мечтают девушки, которые закрыты вдали от дома и находятся в неволе? — она посмотрела на него, втирая какую-то мазь, которую усердно делала в течение всего их разговора.

— Свободы.

— Тогда Вы знаете ответ.

В комнате воцарилась тишина.

Они более не обменивались ни взглядами, ни словами. Покорно выйдя из комнаты, он пошел вперед и не стал оборачиваться. Рагнар не мог пойти на столь опрометчивый шаг. Сделать то, на что вскользь указывала девушка, означало предать отца. Далия, разумеется, была очень красива, но ни одно великолепие не было настолько значимо, как честь, долг и верность.

Конунг с самого утра был в ожидании. После полудня в замок привезли платье. Его наличие и принятие, послужило для него знаком к более наступательным ухаживаниям. Завоевание Далии он рассматривал как битву. Альмод не мог более ждать. Его желание горело в нем жарким огнем, а все мысли были заполнены ее образом.

Ему все труднее было сдерживать себя в рамках приличия. Она томила его ожиданием чего-то большего, того, что пока ему не принадлежало, но обязательно станет его. Глубокими ночами, в своих мыслях он обнажал ее фигуру, высвобождая ее тело из бесполезной ткани. Конунг знал, в землях и во всех его владениях еще не было того, чего бы он ни заполучил.

— Отец — по тронному залу шел Рагнар, быстро приближаясь к задумчивому конунгу.

Скрип и резкое обращение, отвлекло внимание Альмода и рассеяло его грезы.

— Да, сын — сказал отец, явно не желавший видеть его в эти мгновения.

— Я хотел бы заручиться Вашей поддержкой и попросить дозволения.

— Говори. К чему такая срочность, что ты позволяешь себе «влетать в комнату» на всех порах, забыв о приличии.

— Прошу прощения отец. Я хотел попросить Вас направить в деревню девушки-крестьянки достойного лекаря вместо нее для дальнейшего проживания там.

— Откуда такие требования? Зачем ты меня просишь о таком? Далия выразила беспокойство? — отец заинтересованно посмотрел на сына.

— Я дал обещание, тогда, еще в деревне и не могу нарушить слово. Как я посмотрю в глаза, когда мое слово не имеет цены, а честь мужчины опозорена.

— И то верно. Если это было твое решение, то я не стану препятствовать и разрешу тебе сделать то, что ты обещал.

— Благодарю Вас отец! — радостно вскликнул принц и в то же мгновение получил ответ из укоризненного и презрительного взгляда отца.

— Для принца, у тебя слишком много эмоций. Холодная голова и чистый разум — вот верные спутники достойного правителя.

— Да, отец — юноша кивнул своему конунгу и покинул помещение.

Время ужина стремительно наступало. Для Далии было неминуема — встреча с Альмодом. Сегодня она получила от конунга подарок в знак его признательности и внимания к ее персоне, однако, девушка не желала брать из его рук подношения. Сердцем она понимала, что пока находится для него в недосягаемости, он относится к ней так, словно она божество, но как только ее целомудрие пострадает — все изменится. К своей природной сохранности девичьей чистоты Далия относилась легко, не отводя этому центральное место в своей жизни. Она не стремилась ее уберегать, но и не хотела дарить свой дар тому, что не оценит благосклонность девушки по достоинству. Альмод, не смотря на его положение не вызывал у нее интерес. Она была к нему столько же равнодушна, как и к платью, что он ей подарил. Переминая его в своих руках, лекарь обратила внимание на его вычурность. Красивый и редкий шелк, что доставляли только по закрытым путям, бусины, что тоже являлись редкостью для нарядов простых скандинавских женщин. Единственное, что его роднило с местами севера — это вышивка. Однако, присмотревшись вблизи на узоры: золотые нити отливали отблеском на свету. Все искрилось и сияло, но было ли это тем, что могло скрасить одиночество девушки. Может иная женщина была бы рада столь уникальному подарку, но для лекаря это не имело смысла. Для нее было важно чувствовать свою безопасность. То, что в момент прогулки на свежем воздухе на ней было надето, ее ничуть не волновало.

На самом деле, конунг отдал предпочтение высшему проявлению вкуса. Далия просто не замечала этого. В действительности, это было изумительное платье, с изящной вышивкой и редкими камнями, что драгоценно сияли на глубоком, темно-синем бархате. Девушка понимала, что платье обошлось очень дорого, но для нее в нем не было места. Оно сдавливало ее грудь, мешало вдыхать живительные глотки прохладного воздуха, которых так не хватало от общения с конунгом. Она была обременена его обществом.

Встрепенувшись и осознав, что в дверь стучат слуги, чтобы напомнить о том, что конунг уже на месте, Далия заметно поторопилась.

Он ждал ее с улыбкой, когда девушка вошла в комнату для трапезы.

— Вы словно редкий цветок Далия! Я поражен до глубины души Вашей красотой! — мужчина подошел к ней ближе и поцеловал ее руку.

«Удивительно, что такой мужчина, как Альмод, знаком с манерами» — подумала про себя девушка. В ответ на поцелуй, она слегка улыбнулась, не сказав ни слова.

— Вы сегодня таите в себе загадку — рассмеялся правитель — Мне нравится это Ваше умение держать в тайне свои мысли…

Далия улыбнулась и посмотрела ему в глаза, понимая, что страх становится менее отчетливым. Каждый раз, встречаясь взглядом с Альмодом, девушка прислушивалась к своим ощущениям, чтобы понять, готова ли она совершить побег.

Беседа струилась легко, так как все было заранее подготовлено. Девушка отвечала односложными предложениями, стараясь сдерживать свое негодование. Присматриваясь к своему врагу, лекарь совершенно точно поняла, что конунг был очень умен, с прекрасным чувством юмора и в совершенстве владел искусством слова. Было неясно, как в силу совершенной загруженности и бесчисленных походов, он прочитал столько книг. Разносторонний, щедрый и сильный — он бы мог послужить прекрасной партией любой девушке, но для юной крестьянки, он, казалось, не подходил и вовсе.

После ужина конунг сопроводил девушку в ее покои и недвусмысленно под нелепым предлогом прошел в них вместе с ней. Она не могла оказать сопротивление, так как все комнаты, как и весь замок, принадлежали ему. Впервые, за столько лет, она почувствовала себя уязвимой. Правитель проявлял настойчивость в желании ее поцеловать, но ей совершенно не хотелось этого. Тем не менее, он все же поцеловал ее, а она оцепенела. В одно мгновение она осознала, что страх, который она так долго подавляла, вновь появился на поверхности. Далия смотрела куда-то вперед, так, будто она спала, но с открытыми глазами.