— Не переживай ты так, я все продумал. Поверь мне, я еще смогу удивить Владыку. Может вы этого не увидите, но я абсолютно уверен, он не сможет получить мою душу легко. У я-то знаю! — старик, улыбаясь говорил эти слова, скорее пытаясь убедить в этом не меня, а самого себя. Он продолжал говорить без умолку, а я, молча его слушал, понимая, что ничего не смогу сделать.

— Так вот, скажу честно, вам будет не легко, но вы все мне пообещали! Помнишь? Все до единого! Поэтому слушай меня внимательно и запоминай!

— Через час Тильда принесет новую чистую одежду, а конюх с Ходвиком новые начищенные доспехи. Салли, наверное, целую ночь чистит тот волнистый меч черного рыцаря и рыдает, но не суть, его тоже положите со мной в могилу! — говоря последнее слово он вскинул вверх свою руку приказывая мне жестом замолчать, заметив, как я хотел было его перебить на полу слове.

— Подожди с вопросами Лад. Ты помнишь ваш с Салли дуб, на котором вы прятали столько лет подряд ваши сокровища. Так вот, он также стар, как и я сам, он столько лет давал нам свой сок, из которого мы делали целебную мазь, что теперь он абсолютно пуст. Представляешь, старый дуб высох прямо изнутри и теперь я хочу наполнить его собой. Пусть его внутренняя пустота станет моим последним пристанищем. Да не рыдай ты, смирись, будь мужчиной! — учитель смахнул с моего лица нахлынувшие слезы и продолжил:

— Я прошу тебя Лад, чтобы именно ты залил меня еще живым горячим соком, оборвав наконец мою жизнь и не дав ее забрать Владыке Вечности. Ты помнишь, ты обещал?!Ты сказал, что выполнишь мою просьбу! Ну успокойся, будет тебе, хватит!

Я не смог найти сил чтобы ему сразу ответить, молча уставившись себе под ноги, будто бы я был в чем-то виноват и теперь испытывал чувство вины. А может и вправду именно я, ну может еще Салли, это все мы виноваты.

— Простите, учитель, это все мы! Я и Салли. Мы заставили вас изменить ваше решение и теперь… — угрызения совести съедали меня изнутри, в какое-то мгновение мне даже показалось, что лучше бы я умер тогда, от рук черного рыцаря и не дожил до этого самого момента.

— Так разве это плохо? Вы представьте только, скольких людей вы смогли спасли, переубедив одного лишь меня? Да я безгранично благодарен вам. Не будь вас, я бы так и продолжал сидеть в стенах школы, наблюдая за тем как горожане убивают друг друга. Я изменился, разве нет!? Я стал совершенно другим, сама смерть теперь меня не страшит, понимаешь?

Я ничего уже не понимал. Да мы вроде как спасли город, вернее мастер Серо спас, но теперь во мне что-то сломалось…

— Так нечестно! Просто нечестно! Вы же спасли всех! Может найдется какое-то лекарство? — я взмолился и обнял старика, от которого пахло потом и перегаром, он был смесью запахов стали, гари и табака, смешанного с сушенной вишней. Я боялся его отпускать, прижавшись к нему и рыдая.

— Перед временем все бессильны, мой мальчик. Еще вчера был твой день рождения. Ты же не забыл, что тебе теперь пятнадцать? Так вот. Ты должен отправиться далеко на юг и разыскать своих родственников, как велел тебе твой отец. Возьмёшь с собой Салли, двадцать серебряных монет что оставил Киль и отправишься в путь. Ведь время тебе еще подвластно, и ты еще сможешь удивить даже его мой мальчик! Я уверен!

— А вы? Как же вы? — я не отпускал своего учителя.

— Я? Я еще совсем недавно стирал детям память, пытаясь перехитрить самого бога вечности. Эх, я был так глуп, раз верил тогда в это? М-да. Но время летит и теперь есть ты и Салли, живые доказательства того что даже такой подлец как я, может воспитать что-то по-настоящему стоящее и ценное?

— Не говорите так, вы не подлец! — я не унимался и продолжал рыдать, не веря, что все может закончится вот так вот быстро.

— Все, хватит! А ну-ка взял себя в руки! Или мне нужно применить силу? Уже совсем скоро войдет Тильда, утешь ее и помоги. Все остальные уже ждут внизу, они знают, что им делать! — старик снял с себя остатки разорванной вчерашними лекарями рубахи и сделав еще несколько глотков из кувшина повалился на кровать, сорвав полностью балдахин и уронив его на пол. Сделав одну глубокую затяжку табачным дымом, он тяжело откашлялся:

— А ведь довольно неплохо все получилось? Я решил стереть себе память, абсолютно всю. Думаю, так Владыка Вечности не сможет меня найти. Никогда! Никогда, никогда! — старик кричал и смеялся, после снова закашлявшись и замолчав.

— Извините меня за то, что сомневался в вас!? — я виновато стал у постели, боясь поднять свои глаза.

— В том нет твоей вины. Я вот в тебе никогда не сомневался! Так что престань рыдать и стань настоящим мастером фехтования! Пообещай? — он улыбался, глядя на меня сотнями морщин растянувшимся по всему лицу.

— Обещаю! — ответил я, взяв наконец себя в руки.

— И прошу сделай все красиво, ну как тогда, когда ты подумал, что я похож на паладина из сказок, которые ты слышал в детстве? Сделаешь, обещаешь?

— Да! Удивленно ответил я, — и в этот самый момент старик стал полностью серьезным, схватив свою голову обеими руками, закричав, что есть мочи, от боли. Я успел только хватится за свои уши, как через мгновение все уже было кончено. Все до единой морщины на лице моего учителя фехтования растянулись, он помолодел сразу лет на двадцать. Его рот немного приоткрылся, а глаза чуть закатились вверх, лишь веки делали его взгляд осознанным и даже властным, что в какой-то момент я даже поверил, что он все еще тот самый учитель. Я подбежал к нему и схватил за голову, намереваясь схватить и начать трясти, чтобы вернуть его назад, но в последний момент остановился. Я ведь дал ему обещание сделать так, как он меня попросил, а не пытаться вернуть все как было. Я замер, глядя на него и только потом, отвернувшись, вспомнил про лежавшее на столе письмо. Дверь в комнату распахнулась, на пороге стояла Тильда, а с ней добрый десяток учеников, на их лицах было недоумение. Первой все поняла Тильда, она ударила что есть мочи в стену и отвернулась, закрыв от обиды лицо руками. Кто-то из учеников начал рыдать, кто-то попытался подбежать к кровати, но я перегородил им путь, требуя убираться прочь, все продолжая смотреть на лежавший листок бумаги на столе.

***

Когда мы вынесли мастера Серо во двор, все ученики опустили свои глаза под ноги, боясь даже взглянуть в лицо своему учителю, спящему крепким сном в балдахине, на котором мы его несли. Одетый в серебристые доспехи поверх черной, как сама ночь рубахи, он походил на закованного в броню сказочного героя, которым каждый из нас мог только восхищаться. Места для слез у меня не осталось, и я твердо решил выполнить каждую из просьб моего наставника. Единственно что меня очень взбесило, так это отсутствие Салли. Учитель говорил мне по то, что он возится с мечом, но это меня сейчас меньше всего интересовало, ведь во дворе собрались все кроме него. Мы медленно пошли вперед, осторожно, чтобы не уронить ставшего невыносимо тяжелым учителя на место, которое он выбрал для своего упокоения.

Огромный дуб в самом конце нашего внутреннего двора школы, был весь покрыт густой зеленью, и я готов был отдать руку на отсечение, чтобы поспорить с любым, что дуб внутри еще не был пуст. Каково же было мое удивление, когда невидимая моему глазу деревянная дверь, покрытая корой, отварилась и из нее вышел Ходвик. Он виновато отвел глаза в сторону, встретившись со мной взглядом и опустив голову, исчез в толпе стоявших учеников. Я лишь вновь вспомнил о отсутствующем Салли и продолжил молча нести учителя вперед. Нас было всего восемь, и мы уже выбивались из последних сил, ощутив все разом, что учитель стал еще больше весить. Каждый наш шаг давался с таким трудом, что вены на моем лбу надулись и готовы были вот-вот лопнуть. Все несущие переглянулись и из последних сил продолжили нести учителя, понимая если кто-то из них ослабит свою хватку, остальные его сразу же уронят.

Внутри дуба оказалось просторно, хотя снаружи мне он казался гораздо меньших размеров. Деревянный пол, стены, будто внутренняя поверхность мышц дерева, высохших за столь долгие годы и наконец в самом центре деревянного массива, узкая дубовая ванна. Именно в нее нам и пришлось положить нашего наставника, аккуратно перевернув его боком и вытащив балдахин. Перевернув его тело к нам лицом, мы все стояли, не зная, что нам делать дальше. Первым в себя пришел конюх, выудивший откуда-то из-за пазухи маленькую курительную трубку и аккуратно протерев ее своим рукавом положил рядом с учителем, проговорив: