Надо мной завис знакомый огромный оборотень, обжигая взглядом неприятно черных глаз-угольков. Я тут же его узнала. Это же наша последняя провальная миссия, изобретатель чудесной сыворотки, из-за которой я сейчас не могла трансформироваться. Как его там, Эрих Дигль? А этот что здесь забыл? Хотя, вполне можно было догадаться… И тот не стал отчитываться, с легкостью подхватив меня с асфальта, будто невесомую, и закидывая себе на плечо.

Болтаясь в паре метров над землей, я чувствовала, что сил на сопротивление просто не осталось. И куда они все подевались? Меня доставили обратно, бесцеремонно усадив на переднее сиденье и захлопнув дверь.

Лют сидел там же, тряся головой, словно отгоняя непрошенную сонливость. Ну вот и всё. Он был жив и улыбался. Сама не зная отчего, я вдруг заулыбалась в ответ. Лицо действовало, как не свое, подчиняясь каким-то собственным желаниям. Но, встретившись взглядом с ожившими глазами и вдохнув знакомый запах, я вдруг поняла, что мне плевать на всё. На Рида, на семью, на весь мир, моим миром сейчас был только он, Лют Стужев.

Да что со мной, черт побери, творится?!

— Чего ты ждешь? — послышалось с заднего сиденья, — ставь уже эту чертову метку, пока яд действует, или, клянусь, я сам отдам ее охотникам! Как вы оба мне уже надоели…

В ответ послышалось злобное гортанное рычание. Лют оскалил внушительные клыки, исподлобья глядя на своего шерстяного коллегу.

— Да я пошутил, не рычи…

Яд? Выходит, угадала. Пока я травила его, он травил меня. Но силы мои испарились, руки безвольно повисли, навалилась непривычная сонливость, а перед глазами всё расплылось. Я почувствовала, как мою рубашку расстегивают теплые руки, освобождая ключицы. А потом кожу обожгло поцелуем.

Я закрыла глаза. По щеке потекло что-то горячее. Основание шеи вдруг вспыхнуло и запульсировало острой болью, которая тут же затихла под поцелуями моего бывшего врага. Боль осталась глубоко внутри. Обидная и несправедливая, заставляя констатировать очевидное. Я проиграла.

— Знаешь, это так невыносимо, видеть его каждый день и осознавать, что просто без него не сможешь. Он словно твой центр вселенной, цель и смысл всей жизни, солнце, которое её освещает. И я поняла это уже тогда, в самую первую нашу встречу. Увидела его и пропала, хоть и приняла это далеко не сразу. Слишком всё оказалось внезапным. Ты, наверное, помнишь… В тот же день и ты встретила своего Люта.

Своего Люта… Я смотрела на давнюю подругу, на ее счастливое лицо, на забавного малыша на ее коленях, и прекрасно осознавала весь ужас ситуации.

Рита была той мухой, которой не посчастливилось застрять в паутине, и её просто сожрали. Как, в общем-то и меня саму. Умом я это понимала, но вот поделать с этим ничего не могла.

Подруга не скрывала полузажившего шрама в основании шеи, вовсе наоборот, она носила его гордо, словно украшение. В отличие от меня. Я резко полюбила шарфики и водолазки. От Риты же я узнала и о том, что метку следовало периодически обновлять, ведь яд в организме не может циркулировать вечно, и потому шрам остается навсегда. Как будто мало мне было шрамов в душе…

Лют привез меня сюда неделю назад и исчез, что не могло не радовать, но и напрягало одновременно. Я осталась в доме своей подруги и ее мужа.

Они поженились почти сразу после знакомства, их ребенку недавно исполнился годик. Рита бросила учебу, посвятив себя семье, пока её оборотень работал на благо клана. Подруга не бедствовала, души не чаяла в своём муже и ребенке, её жизнь била ключом. Наверное, стоило бы за нее порадоваться, но я не могла. Всё это было ненастоящим.

Но дом был прекрасен. Расположенный на заповедной территории рядом с небольшой рекой в окружении деревьев, он выглядел, как настоящая мечта. И Рита постаралась сделать его максимально уютным. Мне выделили комнату в мансарде с потрясающим видом на лес.

Подруга оказалась безумно рада меня видеть, а еще больше она обрадовалась, поняв, что теперь я всё знаю, и уже ничего не нужно скрывать. Её дружеские чувства никуда не делись, казалось, со временем даже возросли. Девушка едва не прослезилась, стоило мне выйти из машины неделю назад. Она тут же бросилась обнимать и с разрешения Люта увела меня в дом. А Стужев отчего-то уехал почти сразу, оставив меня мучаться в неведении… Наверное, решил дать время, чтобы осознать и смириться.

Разумеется, я тоже невероятно рада была видеть свою любимую подругу. Жаль только, что увидеться пришлось при подобных обстоятельствах. Бежать я не пыталась, просто не могла. Моё состояние в первые дни было ужасным. Я тяжело заболела, понимая, что всё это последствия ядовитой метки. Подруга лечила меня мороженым и компрессами, но помогало слабо. Видимо, сказывались мои индивидуальные особенности. Но посвящать в них Риту пока не хотелось, да и она особо не лезла с расспросами, мудро решив оставить их на потом.

Спустя дней пять меня наконец отпустило, но слабость осталась. Я пыталась выяснить мимоходом, куда делся Стужев, но Рита не имела понятия. А к Алану я и вовсе боялась подходить. Выглядел тот откровенно враждебно.

Спустя еще пару дней я смогла самостоятельно передвигаться, почувствовав себя вполне здоровой. И потому решила не терять времени даром и попытаться бежать. Думаю, Рита меня поймёт и не станет обижаться. В любом случае, это лишь моя собственная жизнь, и я не живу ее ради чужого удобства.

— Ты ведь меня понимаешь? — спросила она в первый день, сидя у моей постели, но я не знала, что ответить.

Да, наверное, у них с Аланом всё было чуть проще, и тот не давил на девушку авторитетом, принуждая стать его. А если и давил, она была не против. В нашем же с Лютом случае нашла коса на камень…и ничего хорошего из этого не вышло.

Поэтому при первой же возможности я выбралась наружу, несмотря даже на то, что дом был окружен сплошным забором, вокруг которого бродили оборотни. Были то охранники, или же праздно прогуливающиеся местные, меня не волновало. Я решила во что бы то ни было осуществить свою задумку, пока не стало слишком поздно. И без того понятно, что стоит появиться Стужеву — и я пропала. Яд забурлит, разум помутится, и прощай адекватность. Стану как Рита, бегать за господином послушной собачкой и заглядывать в глаза. От одной мысли начинало нестерпимо мутить…

Найдя самое большое дерево на мало чем отличавшемся от леса участке, я вскарабкалась едва ли не на вершину, и огляделась. Ночной лес жил своей жизнью. Где-то пел сверчок, ухали совы, и порыкивали бродящие в темноте оборотни. По ту сторону забора меня точно не ожидало ничего хорошего. Как, в общем-то и по эту, но я не собиралась сбегать по земле. Идея казалась крайне рискованной, но гораздо худшим вариантом было просто смириться с текущим положением дел.

Шрам саднил, голова немного кружилась, и слабость еще давала о себе знать, но я цепко держалась за ветку, оседлав самую крепкую и привалившись спиной к стволу. Прохладный ветерок приятно овевал разгоряченное лицо. Вглядевшись в собственные бледные руки, я зажмурилась и сделала привычное усилие, отозвавшееся очередным всплеском головной боли. Но всё же пальцы чуть удлинились, а форма ногтей стала иной… Уф. Я открыла глаза и довольно выдохнула. Действие сыворотки было обратимым, что не могло не радовать.

Идея пришла внезапно. Всё время своей болезни я проводила в компании Риты и телевизора, если та была занята малышом. Я не могла переключать каналы самостоятельно, и потому наблюдала один единственный, где рассказывалось про жизнь разных животных. Мое внимание особенно привлек репортаж про лебедей.

Разумеется, я не могла трансформироваться в лебедя. Для этого мне понадобилось бы очень много времени, да и не уверена, что сыворотка не имела негативного влияния на мои способности. Но теоретически что-то птичье я изобрести могла. Как, в принципе, и полететь…

Какое-то время я глядела в звездное небо, борясь с головокружением и представляя себя птицей. Но тело начинало пульсировать болью, стоило только приказать себе начать трансформацию. Чертов Стужев, он всё продумал… Но я не могла просто сидеть, и ждать, когда меня придут спасать. Если вообще придут… ведь я просила Рида не вмешиваться. А сейчас даже не знаю толком, что с ним. Проклятый Стужев!