Я вижу блуждающие огоньки, чую запах метана и слышу отчетливый плеск Йеманжи. Через каждые несколько ярдов мне встречаются падуны, пародии на людей, колеблемые ночным ветерком, следящие за мной немигающими глазами, умоляющие меня рухнуть в их едкие объятия.

Когда почва становится суше, я слышу вдалеке зовущий меня барабан. Я мог бы поклясться, что земля дрожит, но, быть может, дело в разнице между болотом и красным песком.

Я пересекаю границу города – это ключевой момент, причина, по которой они были вынуждены отыскать меня, вместо того чтобы послать другого агента. Пришелец убивает всех, в ком видит чужака с дурными намерениями. О45 – как и я – надеется, что Полынь узнает меня и посчитает частью Роузуотера. Я замечаю, что замедлил шаг и, тяжело дыша, жду, когда меня поразит молния с южного ганглия.

Но молнии нет, и я подхожу к первым домам. Барабанщику десять лет, и я касаюсь тыльной стороны его ладони, чтобы перевести немного денег.

Добро пожаловать в Роузуотер. Он не так вонюч, как прежде.

Кружной путь заводит их в трущобы Она-око, где, поскольку уже стемнело, им придется заночевать. Аминат чувствует под ногами далекую вибрацию, в которой не виноваты ни машины, ни поезда. Она знает, что скатка следует за Алиссой под землей точно так же, как гомункул следует за ней по земле.

– Отдохнем здесь, – говорит Аминат. – Отошли эту тварь, а то с ней нам никто жилье не сдаст.

Они находят себе номер, за который отдают ту наличку, что еще осталась у Аминат. Она ждет, пока Алисса примет душ. Окно закрыто, кондиционер работает – жаль только, гомункул залез на крышу и голосит там, как брошенный щенок.

Звонит Кааро, и у нее замирает дух.

– Я тебя люблю, – говорит она вместо приветствия.

– Я тебя люблю. Я нашел решение твоей проблемы с чипом, но придется кое-кого привлечь. Я тебе когда-нибудь рассказывал про парня, которого зовут Гнилорыб?

– Такое имечко я бы запомнила.

– Он технобандит из Лагоса, небесник.

– А кто такие небесники?

– Это члены одной церкви, но еще так называют тех, кто занимается перепрошивкой электроники и постхакингом… неважно. Главное – что он может удаленно перенастроить твой имплантат. Сейчас я его подключу.

– Привеееет. – Судя по голосу, Гнилорыб под кайфом.

– Милый, мне не кажется, что это хорошая идея, – говорит Аминат.

– Все нормально. Он не станет красть никакие данные, потому что понимает, что я об этом узнаю и что я всегда его найду, верно, Гнилорыб?

– Конеееечно.

– Гнилорыб, ты бухой? – спрашивает Кааро.

– Нет, и я шшшшокирован тем, что ты так думаешь.

– А голос у тебя, как у бухого, Гнилорыб, – говорит Аминат.

– Это потому, что я не только с вами болтаю, а еще и проникаю на космическую сссстанцию. Разгон, оверклокинг. Слишком много мозговых циклов.

– Мы можем позвонить тебе позже… – начинает Кааро.

– Фигня. Я готов. Давайте ссссссделаем это. Ai m’asiko lo n’damu eda. – Аминат слышит щелчки, похожие на стук клавиатуры. – Я посылаю тебе файл. Запусти его. Я использую сигнал, чтобы сделать то, что мне нужно сделать. Создам дублирующую личность. Потребуется – переключишься обратно.

Он управляется за полчаса – сначала с Аминат, потом с Алиссой. Позже, когда все стихает и она пытается уснуть, Аминат ощущает странное головокружение – и оказывается на том лугу, в том странном месте, куда Кааро перемещает их сознания для приватных разговоров. На этот раз там ночь, светит полная луна, но Боло, гигант с дредами, как всегда, сторожит границу.

Кааро ждет ее, стоя по щиколотку в траве. Его псина, Йаро, сидит рядом, маниакально виляя хвостом.

– Прогони пса, Кааро, – говорит Аминат.

Йаро растворяется, и они усаживаются в траву.

– Я и не знала, что сюда можно приводить животных.

– Теоретически я мог бы это сделать. У собак есть мозг, нейроны и кожные рецепторы, к которым способны подключиться ксеноформы. Но это не мой пес. Он здесь потому, что я провожу все свое время с Йаро. Это остаточный образ, не более того.

– Ясно.

Кааро указывает на что-то пальцем.

– Что это?

В воздухе висит какое-то пятно, чернота, щупальца концентрированной ночи, чуждые и в то же время знакомые Аминат.

– Это Алисса.

Несколько секунд Кааро смотрит на нее, потом фыркает.

– Она не опасна, – говорит Аминат.

– Как скажешь. Я хотел тебе кое-что показать. Ляг.

Она ложится, и в небе вместо продырявленной звездами тьмы возникает картинка.

В Лагосе, на огромной свалке, скрытый металлическими листами, которые кажутся случайно набросанными, но на самом деле тщательно уложены, стоит одетый в белый кафтан Гнилорыб с серым шлемом на голове. Провода от шлема тянутся к нескольким терминалам, вокруг которых суетятся аколиты. Железо остужают шестнадцать высокоскоростных вентиляторов – и все равно все потеют. Гнилорыб показывает большой палец, и аколиты запускают систему. Шлем освещается изнутри – Аминат видит это, потому что Кааро привел ее в голову Гнилорыба. Сначала ей кажется, что перед ней случайная мешанина чисел, но она очень быстро понимает, что это. У каждого ИД-чипа есть уникальный серийный номер, который он транслирует на небольшое расстояние. Гнилорыб раздобыл все до единого номера, внесенные в правительственную базу, и с их помощью создал виртуальную карту Нигерии, а точнее – нигерийцев. Он видит всех, и от этого его сердце наливается гордостью.

Он делает жест, достойный дирижера великой симфонии.

– Трансляции кибернаблюдателей и уличных камер!

Позади него пытаются управиться с заданными вычислениями жесткие диски. Гнилорыб выбирает один из серийных номеров – и получает трансляции со всех устройств, в данный момент наблюдающих за носителем указанного чипа, с точным обозначением их расположения на карте. По одному из экранов ползет поток информации об этом человеке. Гнилорыб на грани оргазма. Он выбирает еще несколько случайных номеров и получает схожий результат. А потом один из компьютеров загорается, и воцаряется хаос.

Кааро уводит ее оттуда.

– В чем-то это похоже на ксеносферу или на ее грубую копию. У него любопытные идеи.

– Его поймают, – говорит Аминат.

Кааро качает своей призрачной головой.

– Он слишком умен, слишком умел, слишком голоден. Где ты, Аминат?

– Я иду к тебе, – отвечает она.

– Это что, цитата из песни The Spinners?

– Тебе нужна новая музыка, старичок.

– Нам обоим нужна. Хорошей музыки не записывали с девяносто пятого.

Аминат проводит руками по траве, поражаясь тому, насколько реальной та кажется, и тому, что этот луг пахнет как все луга, на которых ей приходилось бывать. Она пододвигается ближе к Кааро, и даже он пахнет как в жизни. Аминат касается губами его шеи и кладет руку ему на колени.

– Мы что, будем…

– Уж не сомневайся.

После, лежа в траве, Кааро развлекает ее имитацией северного сияния.

– Ты когда-нибудь видел настоящую аврору? – спрашивает она.

– Нет, но в планетарии есть виртуальная симуляция, которая, говорят, лучше настоящей. Моя основана на ней. – Кааро играет с ее соском. – Что скажешь об Алиссе Сатклифф?

– Она изображает мессию для всех инопланетных зверей. Я не знаю, как к ней относиться.

– Никогда не поворачивайся к ней спиной.

– Все будет нормально.

Иллюзия начинает распадаться, образы мерцают.

– Кааро, что…

– В вашу сторону движется гроза, она создает помехи в ксеносфере. Я добуду… и…

Аминат обнаруживает, что вернулась в гостиничный номер, в темноту, где компанию ей составляет плач гомункула. Алисса, похоже, разговаривает с ним через окно, но Аминат так устала, что ничего не соображает и проваливается в смоляную черноту.

Она вспоминает. Или видит сон, неважно.

Ее первая лаборатория, где она со своей первой командой впервые исследовала соотношение человеческих клеток и ксеноформ и собирала первые данные. Феми присылает сообщение: «Сотри файлы, распусти команду, убирайся оттуда, я с тобой свяжусь». Аминат исполняет приказ – по крайней мере, находится в процессе исполнения – но колеблется перед тем, как удалить с таким трудом добытую информацию. Тогда ксеноформы получалось выращивать только в живых существах, лучше всего – в печени крыс. Сама команда ученых расходится быстро, и Аминат возвращается в лабораторию, чтобы… Ну, с работой покончено, однако ей нужен повод уйти от Кааро. Он только что рассказал Аминат о связи, которая у него была в ксеносфере с какой-то женщиной, Моларой. Это отвратительно, и ей стоило бы бросить Кааро, но она уже успела полюбить его. Он дурной, плохо одевается и мало в чем разбирается, но под этой поверхностью скрывается боль, а под болью – добрая душа. А еще он очень симпатичный. Аминат не нужна ксеносфера, чтобы это понять. На работу она приходит в смятенных чувствах и – ба-бах.