А потом пробивают собой окно, и зазубренные осколки режут обоих, со звоном осыпаясь на землю и вспарывая кожу Энтони. Оказавшись снаружи, существо меняет траекторию полета и взмывает вверх, высоко в небеса, вонзившись в стаю бездействующих кибернаблюдателей, которые, ненадолго растерявшись, пускаются в погоню. Энтони видит это словно из транса, истекая кровью, силясь понять – где верх, а где низ.

Растительное создание воспаряет над куполом – часть кибернаблюдателей летит впереди, часть позади, как будто эскорт, – а потом складывает крылья, держа Энтони только руками и ногами. Вблизи от существа пахнет сырой землей и забродившей едой. Оно висит неподвижно секунду, может быть, две – и ныряет вниз. Они врезаются в кибернаблюдателя, который разлетается облаком перьев.

Энтони знает, что его ждет, но не может это остановить. Сначала его пронзает семифутовый шип купола, однако существо не отпускает его, и они оба врезаются в барьер, который реагирует на это, словно гнилой овощ, и сдается через пару секунд. Энтони еще не успевает ощутить боль, когда они с растительным существом пробивают купол и проваливаются внутрь.

Джек знает, что сейчас его прервут, еще до того, как это происходит.

Входит Лора, перед которой в воздухе висит плазменная проекция.

– Какой-то объект только что пробил дыру в куполе!

«Ох, блядь».

– Ракета?

– Дахун говорит, что не было ни взрыва, ни дымового следа. Вряд ли.

– Тогда что? Этот купол ничто не брало с самого возникновения.

– Все видео от кибернаблюдателей отправляется федералам, но какие-то хакеры-любители в Нимбусе перехватили несколько фотографий и…

– Продолжай, Лора.

– Они… гм… они утверждают, что это был ангел.

Джек массирует глаза.

– Только не говори мне, что новостные ленты…

– Да.

– Отлично. Теперь скажут, что это десница Божья обрушилась с небес и пробила купол, чтобы принести победу праведным нигерийским войскам.

– Да. Да, именно это уже и говорят.

Джек цыкает зубом.

– Это та самая фотография?

У существа множество конечностей и кожа цвета листвы. Если прищуриться, оно и впрямь напоминает ангела – или нескольких.

– Лора, а сколько крыльев у…

– У херувима может быть шесть крыльев, сэр.

– Ага. Ага.

Он смотрит и смотрит, пока изображение не расплывается зеленым туманом. Но теперь он видит и кое-что еще – разницу между…

– Их там двое, – говорит Джек.

Лора прищуривается.

– Не говорите мне, что вы верите в теорию с ангелами.

– Заставь кого-нибудь улучшить качество изображения, и пусть удостоверятся, что пробоина реальна. Не с помощью инструментов, а настоящими человеческими глазами, – приказывает Джек. – И доставь того ксенобиолога… как там его зовут? Круз? Доставь его сюда немедленно. Нам нужно… Вся моя стратегия опирается на этого пришельца. Я не допущу, чтобы он сейчас пострадал.

– Да, сэр. Это женщина, и ее зовут доктор Бодар.

– Верно, доктор Бодар, а теперь иди. И дай мне час покоя. Мне нужно сделать один звонок.

– Снаружи стоят представители организации «Горожане за свободный Роузуотер», которые хотят с вами встретиться.

– И кто они такие?

– Люди президента, сэр. Очевидные, буйные и пришедшие критиковать вас за ваше выступление.

– Нам ведь придется в какой-то момент начать их отстреливать?

Лора колеблется, потом открывает рот. И закрывает.

– Да я шучу. Иди. Господи боже.

Он снова один и нервничает в два раза сильнее. Что, черт возьми, случилось с куполом? Джек берет себя в руки, делает глубокий вдох и звонит Уставшим.

После гудка и недолгой тишины ему отвечает мужской голос:

– Я гадал, когда ты перезвонишь и перезвонишь ли вообще.

Джек не знает, что на это ответить, а сердце у него в груди безумно колотится, поэтому он молчит. Он в любом случае не доверяет ни своему языку, ни своему голосу.

– Сын мой, ты предал нас?

– Нет.

– Ты до сих пор Уставший?

– Да.

– Тогда расскажи мне о ситуации в Роузуотере, сын мой.

«Ситуация в Роузуотере такая, что нам всем пизда».

– Сэр…

Сэр.

Не забывай говорить это каждый раз. В начале фразы, в конце, в середине. Сэр.

Он приходит, Джек приносит ему пиво «Гальдер» и чистый, охлажденный в холодильнике стакан. А потом покидает комнату, но остается неподалеку, – так, чтобы в любой момент обслужить гостя, но при этом не слышать, о чем говорят взрослые.

«Ты никогда не станешь великим, если все время будешь делать то, что тебе говорят». Вот что сказал ему гость в свой предыдущий визит. Джек записал это.

Джек живет с тетей, живет уже два года, с тех пор как несчастный случай унес жизни его родителей, брата и сестры. Он не помнит, как это произошло. Помнит только боль лечения, физиотерапию, операции. Помнит, как сидел в машине и что в какой-то момент его младший братишка пукнул. Помнит, что светило солнце, а окно… что-то случилось с окном.

После похорон тетя забирает его к себе. Своих детей у нее нет, и клан соглашается, что Джека должна принять она.

Первый год проходит нормально, но вскоре после Рождества тетя вваливается в его комнату ночью, хватает Джека за член и надрачивает его, одновременно шуруя другой рукой в складках ночной сорочки; дыхание у нее влажное и пахнет плесенью. «Приведи себя в порядок», – велит она, закончив. Она говорит одно и то же каждый раз. Днем они об этом не разговаривают. Впрочем, Джеку слишком стыдно, и слов он все равно не находит. Он начинает думать о том, как отсюда выбраться, и даже замышляет побег.

«Такой красивый мальчик. Ты вырос таким большим, таким сильным», – говорит она, вздыхая в темноте; к этому времени тетя повадилась седлать его, и он чувствует ее липкую влажность.

Этот бесконечный кошмар не отпускает его и днем, в школе; Джек становится замкнутым, и учителя думают, что это из-за того, что его травмировала потеря семьи. Он придет в себя, разумеется. Такие вещи требуют времени. Тетя понимающе кивает в ответ учителям, однако ночью, кончая, она кивает сильнее. Джек проводит в душе все время, какое может, и моет руки до тех пор, пока они не начинают кровоточить.

Гость примечает его и расспрашивает о том, что ему интересно. Джек инстинктивно понимает, чего от него хотят другие, и подстраивает под это свои ответы. Гость что-то ищет, какой-то потенциал, который сможет развить. Джек готов подыгрывать, если это поможет ему убраться подальше от тетушки.

Он вспоминает себя шестилетнего. Тетя приезжает в гости и целует его в щеку. Он вытирает мокрое пятно, а все взрослые смеются. Теперь смеяться некому.

Гость облечен властью. Он работает на губернатора Лагоса и улаживает дела, чтобы губернатор представал в хорошем свете. А что может сделать Джек?

Спустя бессчетное количество «Гильдеров» и визитов, гость спрашивает: «Ты хочешь поехать в Лагос?»

Тетя обнимает его на прощание – что это в ее глазах, слезы? Весь этот период жизни Джека – словно медленный сон, с трудом вспоминаемый и глубоко похороненный.

А вот Лагос, напротив, стремителен и многоцветен.

Машины здесь ездят быстрее, люди говорят быстрее, само время движется быстрее. Он живет в доме наставника, с его семьей, – не в качестве мальчика на побегушках, как ожидал, но наравне с его детьми. Они чистоплотны, богаты, вежливы, и вскоре Джек становится быстрее, начинает говорить быстрее, двигаться быстрее, делается многоцветен. Никто не приходит в его комнату по ночам, но Джек все равно напрягается, заслышав шаги после того, как ложится спать. От стыда он деревенеет, а потом часами потеет.

Днем он ходит в колледж Святого Финбарра, а вечерами его обучает наставник. Это странный набор уроков – они начинаются с обсуждения «я», того, существует оно на самом деле или нет, и того, как оно встраивается в общество. Они говорят о мотивации, о групповой динамике, о том, что нужно сделать, чтобы изменить мнение большого количества людей, о том, что такое харизма. Это продолжается несколько лет, никак не влияя на его обучение в средней школе. Наставник учит его теории хаоса и магии хаоса. Сажает его на стул и роняет. Поначалу Джек дергается, но наставник повторяет это до тех пор, пока сопротивление не прекращается, оставляя только принятие. «Прими отсутствие контроля. Отпусти его. Отбрось».