— Да. По телефону. Владимир сказал, что это был кошмар. И все то, что с ним сделали во сне, оказалось реальностью, после пробуждения.

— Тильде тоже снился кошмар. Проклятье, — стукнул он по столу, — нас точно пытаются извести! Что будет завтра? Что, если и другие девушки станут просыпаться с изуродованными лицами?! Это будет конец! — он схватился за голову, громко опустил локти на столешницу. Да так, что бутылка с водкой звякнула об рюмку.

Хотя Фомин не выглядел пьяным, я знал, что он прикладывался ночью. В кабинете чувствовался характерный запах перегара.

— Вы были у Малиновского? — спросил я, предвкушая ответ.

— Был, — поднял на меня хмурый взгляд герцог, — и теперь жалею. Мы повздорили так, что чуть не дошло до столкновения. Он, естественно, все отрицает и обвиняет меня в клевете. Грозился дуэлью, — черт, — Фомин поморщился своим воспоминаниям, наполнил и тут же опорожнил рюмку. Поморщился еще сильнее.

— Ты б не налегал, герцог.

Он не ответил. Отмахнулся.

— Да плевать. Я делегировал все свои обязанности сыну. Он будет снологов встречать. Ближе к вечеру.

Потом вздохнул, помолчал.

— Черт! Если б меня не остановили там, у Малиновского, я б точно начал конфликт между домами, — он вздохнул снова.

— Держи себя в руках, герцог, — я помолчал и решил, что пришло время разговора, ради которого я и прибыл в дом Фоминых.

— Владимир рассказал мне свой сон. Я пытался расспросить его максимально подробно.

— И что ты смог узнать? — Фомин посмотрел на меня, и в глазах читалось безразличие.

Я понял, что соображать нормально он не может. Кажется, случившаяся ситуация и конфликт с Малиновским полностью захватили герцога. Мыслями он был там. Не мог смириться с тем, что осознал, какую ошибку совершил, явившись к Малиновскому без доказательств.

Тогда я решил не вдаваться в подробности, и обрисовал все в общих чертах. Фомин слушал вполуха. Мда… сейчас герцог мне не помощник. Придется брать все в свои руки.

После произошедшего я и правда решил, что работает боевой снящий. Это было каким-то нонсенсом. Никогда в жизни я не слышал о том, чтобы снящих использовали в бою. Но факты говорили сами за себя. И сейчас я должен был найти подтверждения этой гипотезе.

— Я хочу поговорить с Тильдой, — сказал я, — Как она?

— В сознании, — выдохнул герцог, — но подавлена из-за случившегося.

— Мы сможем побеседовать?

— Глава дома этого не оценит, — напрягся было Фомин. Черты его опухшего лица несколько ожесточились. Однако потом взгляд снова стал безразличным, — а… к черту… Пойдем. Я отведу тебя к ней.

Покинув кабинет, мы направились в левое крыло огромного поместья. Когда шли, я видел, как слуги и другие представители дома Фоминых с подозрением, опаской или сожалением смотрели на герцога. Все знали о его выходке с Малиновским. И понимали, к чему это могло привести. Родовой конфликт не был нужен никому. А он мог вот-вот разгореться. Ситуация была чудовищной для дворянского рода. Фоминых кто-то тероризировал, а ответить было сложно, потому что непонятно — кому отвечать.

— Ваша Светлость, — раздался знакомый женский голос. Я обернулся.

Вероника Вандерляйн цокала за нами на высоких каблуках. Юбка-карандаш с высокой талией подчеркивала ее красивую фигуру, а белая блузка, изящно заправленная — полную грудь. Каскад рыжих волос ярко выделялся на фоне белого верха в одежде.

Она улыбнулась мне, несколько смущенно отвела взгляд. Потом посерьезнела, обратилась к Герцогу:

— Евграф Семенович просит вас к себе.

— Этого следовало ожидать, — вздохнул он, — прости, граф, — посмотрел на меня Денис, — дальше без меня. Вероника?

— Да?

— Отведи графа в палату госпожи Тильды. Он хочет поговорить с ней.

Девушка нахмурилась. Искривила красивые, облаченные в бледно-малиновую помаду губки.

— Князю это не понравится, — опасливо проговорила она.

— Мне нужно поговорить с Тильдой, — сказал я, — возможно, это поможет разобраться, что случилось.

— Не вредничай, Вандерляйн, — хмуро сказал герцог, — князь знает, что Игнат помогает дому с тем п#здецом, что происходит.

— Князь не оценит, также, — поморщилась Вандерляйн, — что вы снова пьете.

— Посмотрел бы я на отца, если бы ему предстояло расхлебывать все то, что случается с домом, — хрипловато проговорил герцог, — если бы на нем лежала главная ответственность. Должность хранителя дев — моя! А девы могу все похериться!

— Денис Евграфович! — испуганно посмотрела на него Вероника, — что вы такое говорите?!

— А… к черту, — зашагал он прочь.

— Должность хранителя дев? — спросил я.

— Денис Евграфович — прокуратор вне дома, — посмотрела на меня Вандерляйн, и в ее глазах читался страх и обеспокоенность, — а внутри дома она отвечает за безопасность девушек. То, что стало с Тильдой — его ответственность.

— Проводи меня к ней, к Тильде.

Девушка не ответила, засомневалась.

— Вероника, — я взял ее за плечи, и рыженькая аж вздрогнула.

Красивые зеленые глаза девушки расширились. На смуглых щёчках появился румянец. Казалось, сквозь нежную ткань блузки и еще более нежную кожу девушки, я почувствовал, как участилось ее сердцебиение.

— Так нужно. Я понимаю, это не по правилам. Но разговор, возможно, спасет и других невест. Я смогу докопаться до истины. Смогу понять, что происходит. Я чувствую это. Ты же знаешь о малышке Сапфире?

Сглотнув, она кивнула.

— Есть шанс, что ее тоже можно будет пробудить. Но для этого я должен поговорить с Тильдой. Отведи меня, пожалуйста.

Вандерляйн, словно бы очнулась ото сна. Проморгалась и нахмурилась. Глубоко вздохнула.

В этот самый момент

Где-то в Екатеринодаре

— Александр, ты слишком сосредоточился на самом доме Фоминых. Хозяин говорил избегать их. А то, что ты устроил тогда, у замка Подлесье, это покушение на Орловского, это был вообще нонсенс! Хозяин до сих пор зол!

Александр фон Миллеров, облаченный в военную форму, глубоко затянулся сигаретой. Почувствовав легкое головокружение от терпкого дыма, щелчком отправил окурок в полет. Тот упал под ноги усатого мужика по имени Федор. Фон Миллеров знал, что Федор — гвардеец из личной охраны Сикорского. И приперся сюда, чтобы давать Миллерову указания. Но фон Миллерову было все равно.

На цокольном этаже небольшого магазинчика, расположенного как раз по пути следования кортежа, который скоро пройдет от аэропорта города к Гнезду, расположился немалый отряд из тридцати пяти человек.

Хозяин магазинчика, которому сначала предлагали сотрудничать на взаимовыгодных условиях и укрыть их за деньги, почему-то не согласился. Ну это сначала. Когда он увидел вооруженных бравых парней, то изменил мнение.

— Хочу напомнить, — выдохнул фон Миллеров последний дым, — что в том налете я потерял брата.

— Это твоя проблема, — нахмурился усатый, раздавив окурок носком ботинка, — тебе говорили не лезть на рожон. Орловский был тебе не по зубам.

Усатый был один. Фон Миллерову очень хотелось убить его. Однако стилет-проводник, висевший на ремне Федора, был сильным аргументом. А Миллеров не хотел терять людей. Слишком многим ему теперь нужно было отомстить. Но сначала он заберет девушку себе.

А потом Малиновский, который подставил их, направив на Орловского его банду, и Сикорский, чей человек пришел угрожать фон Миллерову, захлебнутся во сне. Но первым умрет Орловский. Уже должен был умереть. Александру не терпелось узнать о том, что она сделала с ним.

Миллеров никогда бы в жизни не подумал, что одна-единственная девчонка может быть таким сильным оружием. Его оружием.

— Ты сам виноват в смерти брата. Но что ты делаешь здесь?

— Убью снологов, которые прибудут сегодня вечером, — ответил Миллеров.

Усатый помолчал, пошевелил усами. Миллеров видел, как пульсирует жилка на лбу гвардейца. Усатому хотелось вспылить, наорать на него. Но десяток вооруженных молодцов, что расположились вокруг, на деревянных ящиках и стальных бочках складского помещения — это серьезный аргумент.