– Дмитрий Анатольевич, – попытался образумить его рассудительный председатель райисполкома. – Тебе ж завтра, как будто, должны представить нового прокурора. Как его?…

– Подлужный Алексей Николаевич, – подойдя к столу и перевернув листок настольного календаря, вслух прочитал Гайда пометку. – А ведь верно, в одиннадцать ноль-ноль ко мне должен пожаловать он с начальником отдела кадров облпрокуратуры…Потык-Потык-ве-оком…с Потык-ве-око-мом, – наконец выговорил он. – Во как! Ну и фамилия – язык сломаешь.

– Так, может, не стоит пороть горячку?

– Н-нет, – поколебавшись, определился Гайда. – Поеду. А Подлужного предупредим о переносе встречи. И того…, с трудной фамилией, – тоже.

Подлужный сидел в аэропорту местных авиалиний Знахаревка города Среднегорска и читал справочник: «Красносыльский район. Центр – город Красносыльск…».

Алексей коротал вынужденное бездействие до объявления посадки в самолёт АН-2, следующий рейсом на самый север области. «Бабье лето» сменилось на неустойчивую, дождливую и ветреную погоду. Типично сентябрьскую погоду. Из-за неё-то вылет неоднократно и откладывался.

Отбывая к месту службы, молодой прокурор района побывал в региональной прокуратуре, где его в путь-дорожку проинструктировал Потыквеоком. При этом начальник отдела кадров посетовал, что вновь назначенный прокурор Среднегорской области хотел бы сказать Подлужному напутственное слово, да очень занят.

Кстати, руководить надзорным ведомством поставили отнюдь не Сясина, на что тот очень рассчитывал, а Лубова. Да-да, того самого Лубова, что ранее возглавлял отдел административных органов обкома партии. И который на пару с партаппаратчиком Монастырским подыскивал место понадёжнее в предвидении краха КПСС. Как говорят в таких случаях: «Хрен редьки не слаще».

Биплан подали только в час дня – вместо десяти ноль-ноль по расписанию. Самолёт совершил короткий разбег по бетонке, взлетел и взял курс на Красносыльск. Полёту мешал сильный боковой ветер и облачность. Началась болтанка. Качка больше напоминала не поэтическое парение в небесах, а пытку грешников в аду, из которых черти вознамерились вытрясти душу. Возникало ощущение, что рьяные слуги сатаны, коих приходилось по чёртовой дюжине на каждого «новопреставившегося», молотили на них горох, оголтело трясли за шкирку и при этом, скалясь, хором напевая: «Баба сеяла горох – прыг-скок, прыг-скок! Обвалился потолок – прыг-скок, прыг-скок!»

Подлужный впервые летел самолётом малой авиации. Однако ему хватило четверти часа, чтобы постичь грустную истину: насколько безобидно игрушечным и умилительным выглядел АН-2 с земли и в штиль, настолько же безобразным и отвратительным он оказался на малых высотах и при нескончаемых, шквалистых порывах ветра. Вскоре большая часть пассажиров, не сдержав «измывательств дьявола», поспешила расстаться с тем внутренним содержимым, коего у них домогались «силы нечестивые». Специальные пакетики пришлись для этих целей как нельзя более кстати.

Алексей и солдатик-узбек, сидевший у противоположного борта и экипированный в форму воина внутренних войск, держались дольше других. Но когда пролетали над древним городом Солегорском, откуда промышленники Демидовы и Строгановы поставляли соль камскую в Москву ещё в 17–18 веках, солдатик разделил участь прочих страдальцев. «Боже мой, – с остатками бодрой иронии подумал Подлужный, преодолевая тошноту, – если это цена за мою новую должность, то страшно даже вообразить, что меня ожидает при вступлении на пост генерального прокурора».

Зато при приближении к месту назначения природа сменила гнев на милость: ветер внезапно стих, дождь прекратился, тучи расступились, и взору свежеиспечённого прокурора открылась его епархия, освещаемая лучами неяркого осеннего солнышка. Алексей увидел бескрайние просторы северной тайги, изумрудную красавицу Сылку, похожую на Фудзияму коническую гору Чинук, прозванную так вогулами5 в честь мифического великана, и сам город. Красносыльск был расположен у реки, на идеально чистом песчанике, который не смогла испачкать даже непогодь.

С высоты орлиного полёта была видна каллиграфически чёткая и выверенная планировка населённого пункта, каменные строения и целлюлозно-бумажный завод, разместившиеся в центре его, а также преимущественно деревянные дома – по окраинам. Красоты северного края были столь привлекательны, что ими невозможно было не восхититься.

И (что ничуть не удивительно) Подлужный моментально влюбился в Сылку. Она покорила его с первого взгляда – так же, как некогда его мама и Татьяна. Он безотчётно присох сердцем к ней подобно глупому и несмышлёному утёнку, который, появившись на свет, влюбляется в первый увиденный им движущийся предмет. Чаще всего это бывает мама-утка. Хотя и не всегда.

Наконец АН-2 совершил долгожданную посадку. Вместо полутора часов по регламенту полёт продлился на полчаса дольше. Из самолёта на бетонку аэродрома двенадцать пассажиров вываливались бесформенными мешками. Вид у всех был помятый и измождённый. Подлужному даже почудилось, что сейчас он услышит приветственные слова «великого кормчего» Мао Цзэдуна6: «Здравствуйте, мои желтолицые братья!»

Встречающих было немного: пожилая женщина и двое молодых мужчин. Оружейный салют не производился. Оркестр, цветы и почётный караул отсутствовали. Государственный гимн СССР тоже не исполнялся.

Алексея должен был встретить водитель прокуратуры по имени Федя (согласно инструкции Потыквеокома). Один из парней взглядом явно кого-то выискивал в группе прилетевших. Потому Подлужный и обратился к нему:

– Извините, вы Фёдор?

– Ещё вечером им был, – рассеянно ответил тот, продолжая рассматривать пассажиров.

– Прокурор района Подлужный, – негромко отрекомендовался Алексей.

– А не врёшь? – мельком бросив на него скептический взгляд, продолжал тот «на полуавтомате» отслеживать сходящих по трапу.

Ориентированный на прибытие начальника, он, должно быть, готовился к появлению в проёме дверей самолёта кого-то монументального и в годах. Подобного Фиделю Кастро или Карлу Марксу. А тут перед ним нарисовался невысокий и почти равный по возрасту человек.

– Да нет, с вечера перестал обманывать, – с улыбкой проговорил Подлужный.

– Ой! – Испуганным и растерянным междометием ответил ему Фёдор, до сознания которого дошла досадная промашка. – Вы – Алексей Николаевич?

– Ещё вечером им был.

– Извините! Я – Федя. Ваш шофер.

Водитель буквально выхватил из рук прокурора большой чемодан и зашагал к одноэтажному деревянному зданию аэровокзала, возле которого их поджидал старенький УАЗик. От усердия и замешательства Фёдор даже не позвал шефа за собой.

В прокуратуре ждали прибытия начальника. Собрался весь немногочисленный штат: обе помощницы прокурора – Царёва Виолетта Петровна и Сушинская Люсьена Игоревна, следователь – Цыганков Илья Ильич, секретарь-машинистка – Ковригина Зинаида Ивановна, и даже курьер и она же уборщица – солидного вида тётя Маша.

– Здравствуйте! Прокурор района Подлужный к месту прохождения службы прибыл! – шагнув за порог приёмной, слегка шутливо, но сохраняя и официальную интонацию, отрапортовал молодой руководитель, памятуя о маленьком конфузе на аэродроме.

– Добрый день! Добрый день, Алексей Николаевич! – радушно протянула ему обе руки старший помощник Царёва, перекрывая своим грудным контральто общий хор приветственных голосов. – Милости просим! Как долетели?

Царёва Виолетта Петровна – цыганистого вида, крупнотелая и интересная сорокапятилетняя женщина – замещала прокурора до его прибытия. И сейчас по-восточному располагающим пожатием обеими руками она неформально как бы передала ему эстафету.

– Спасибо, нормально долетел, – громче обычного ответил ей Подлужный, у которого уши всё ещё словно были заложены ватой.