Жерздеву до посёлка оставалось всего ничего. А там, среди стариков, женщин и детей, загнанный в угол зверюга мог натворить много новых бед. Видимо, об этом же подумал и Мудрых. Потому он на бегу достал из подмышки пистолет, произвёл предупредительный выстрел вверх, а затем открыл огонь на поражение. Третья пуля «нашла» Каратиста. Она угодила в спину, сбив его с ног.

Когда преследователи настигли беглеца, то увидели кровь, стремительно и обильно пропитывавшую одежду колониста. Жерздев быстро терял силы. На УАЗике его доставили в вёпсовский фельдшерско-акушерский медпункт в бессознательном состоянии. Там Каратиста осмотрел поселковый фельдшер и беспомощно развёл руками: выстрелом был повреждён подключичный отдел артерии. Требовалась срочная хирургическая операция и переливание крови, что в почти таёжных условиях не представлялось возможным.

…Жерздев умер от острой кровопотери. Судмедэксперт Старков здесь же произвёл вскрытие трупа – третье за три часа. Тело Каратиста передали по акту администрации колонии для захоронения. Поскольку после вскрытия фельдшерский стол не успели привести в порядок, то Подлужный присел за тумбочку, на которой от руки и под копирку написал постановление о прекращении уголовного преследования по факту правомерного применения оружия Мудрых Владимиром Степановичем, что повлекло смерть Жерздева. В действиях начальника уголовного розыска он усмотрел необходимую оборону и крайнюю необходимость. Один из экземпляров постановления он вручил «под роспись» беззубому Сырцову.

Приговор человеконенавистнику был вынесен. Однако проблема Сылкаспецлеса всё более властно заявляла прокурору Красносыльского района о себе. Её надо было решать. И частным проявлением этого стало задержание прапорщика Растащилова, которого Подлужный вместе с Мелюзиком повёз в Красносыльск.

В город оперативная группа возвратились уже под вечер. В том числе и начальник следственного отделения Хохолков Егор Григорьевич. На Вёпсе он тоже не терял времени даром, раскрыв кражу, совершённую ещё одним колонистом.

И когда члены группы, уладив все неотложные следственные вопросы, стали расходиться из милиции, Хохолков предложил Подлужному:

– Алексей Николаевич, я только что жене звонил, она борщец знатный сварганила и котлеты. Да свежую картошечку с нашими сылкинскими боровичками пожарила. И прочие местные деликатесы…Всё кипит и шкворчит. Давайте ко мне. Вы же пока в гостинице обитаете? Так чего вам столовский ширпотреб хлебать? И Володя к нам присоединится.

– Хотелось бы с вами сегодняшний выезд обсудить, – подтвердил Мудрых, стоявший рядом.

– Даже и не знаю, – ответил прокурор, застигнутый врасплох. – Боюсь помешать. У вас же дети, наверное, есть?

– Трое, – подтвердил Егор Григорьевич. – Парням – семь и пять лет, дочке – два года.

– Что вы говорите! – оживился Алексей. – А у меня два сына: старшему – семь лет, а младшему ещё и года нет.

– Тем более, – подмигнул Хохолков начальнику угро. – Общая тема для разговора найдётся. У Володи – тоже трое по лавкам.

– Ладно, – определился Подлужный. – Но прежде давайте в магазин завернём. Я для детишек сладостей каких-нибудь прихвачу.

Так Алексей оказался в гостях. Он познакомился с женой Хохолкова Еленой Ивановной и с детьми. Затем взрослые расположились на кухне за уже накрытым столом и стали ужинать. Подлужный искренне нахваливал кулинарные шедевры хозяйки, а Егор Григорьевич рассказывал жене перипетии выезда на Вёпс.

– Да уж, если бы Владимир Степанович не срезал Жерздева, – в нужном месте поддержал монолог хозяина Алексей, – то страшно даже подумать, что мог ещё натворить этот изувер.

– Алексей Николаевич, так может по рюмашечке за Володин прицел, за вас? Вы ж вдвоём знатно за Сылку постояли? – неожиданно предложил Хохолков.

– Нет- нет, – категорично отказался гость. – У меня спортивный режим.

– По чуть-чуть, – подключился к диалогу Мудрых. – За настоящее боевое крещение. Вы, Алексей Николаевич, себя настоящим командиром показали. И всех, кого надо, по каким надо углам посадили. А я сколько нервов потратил? Ведь впервые в жизни оружие применил. Этот Каратист хоть и порядочная сволочь, но стрелять по живому…Тоже, знаете ли, испытание…

– Понимаю вас…, – замялся прокурор.

– Тем более что мы выпьем-то по-нашенски, по-сылкински, – оценив колебания Алексея, подключился Егор Григорьевич.

– Это как? – недоверчиво осведомился Подлужный.

– У нас про этот способ говорят так: сначала – чо-о-о? потом – ничё-ё-о! – выставляя на стол бутылки и расставляя между тарелками с борщом стаканы и

стопарики20, зачастил Хохолков.

Продолжая просвещать важного гостя насчёт местных обычаев, он налил Елене Ивановне вина, мужчинам в микроёмкости – водку, а в стаканы – красивую на вид тёмно-тёмно-вишнёвую (почти коричневую) густую жидкость.

– А это что такое? – не без прокурорской подозрительности осведомился Подлужный, кивнув на стакан.

– Это пиво…Ну, или бражка. Кому как больше нравится называть, – усмехнулся Егор Григорьевич. – Не сомневайтесь, Алексей Николаевич! Экологически чистая вещь. Настоянна на пророщенной ржи, смешанной с овсом, и на закваске из хмеля. Да с медком от горных пчёлок!

– Ладно, – взялся за стопарик тот. – За боевое крещение грех не выпить.

– Ту-ту-ту, – остановил его начальник угро. – Надо по порядку, Алексей Николаевич. Сначала пьётся на «чо-о-о?». Стало быть, сначала берёте стакан и делаете два глотка бражки, а потом, без передыху, сдабриваете её водочкой. Вот так.

И Владимир Степанович синхронно с Хохолковым продемонстрировал новичку в области северных традиций, как это делается.

Подлужный под стимулирующим взглядом трёх пар глаз последовал примеру. Прохладное кисло-сладкое пиво оказалось столь же приятным на вкус, что и на цвет. Но когда Алексей «сдобрил» его противной, раздирающей рот водкой, то у него поневоле вырвалось: «Ёк-кэ-лэ-мэ-нэ!»

– Вот это и есть «чо-о-о?!», – засмеялась Елена Ивановна.

– Бр-р-р, – передёрнуло прокурора, и он потянулся за закуской.

– Извините, Алексей Николаевич, – остановил его Мудрых. – А сейчас, опять же без передыху и закуси, мы с вами пьём уже на «ничё-ё-о!». В обратном порядке: сначала водочку, а заглаживаем пивком.

И начальник угро с начальником следственного отделения дружно опрокинули стопочки, «заполировав» «сорокоградусную» самодельным деревенским напитком.

Тяжко вздохнув и покачав головой (угораздило же вляпаться!), Алексей на волевом усилии опрокинул второй стопарик, который сходу запил медовой настойкой. В сравнении с первым актом контраст был разительным…В хорошую сторону.

– Ну? Как? – в напряжении уставилась на него «дружная парочка», опасаясь, что опростоволосилась.

– Так ведь это…, – щёлкнув пальцами, не смог сразу подобрать нужные слова прокурор. – Так ведь это – совсем другое дело!

– А мы что говорили?! – выдохнув с облегчением, отрепетировано выпалили два милиционера. – Ведь взаправду – ничё-ё-о!

И компания дружно расхохоталась. А когда все успокоились, Подлужный перешёл к мучавшему его вопросу.

– Владимир Степанович, Егор Григорьевич, мне хочется, чтобы после сегодняшнего «чо-о-о?!» на Вёпсе, наступило «ничё-ё-о».

– Это как? – дружно отозвались милиционеры.

– Как же вы, товарищи, впустили В-52 чуть ли не в дома граждан?

Утром следующего дня Подлужный прибыл на работу (впрочем, как и всегда) заблаговременно. Несмотря на это, отпирая двери учреждения, он услышал, как прокурорский телефон буквально надрывается от звонков. Пока Алексей снимал объект с охраны, надоедливые трели прекратились. Но едва он вошёл в свой кабинет, как аппарат затрезвонил снова. Подлужный поднял трубку и ответил. Выяснилось, что с ним тщетно пыталась связаться секретарь областной прокуратуры.