Ровно в двадцать ноль-ноль телефонистка соединила Алексея с сыном. Тот вновь «сцапал» трубку на первом же сигнале и, не дожидаясь отзыва «с той стороны», выкрикнул в эфир:

– Привет, пап!

– Привет, Сергунька! – обрадованно отозвался отец.

Сначала они поговорили об учёбе первоклашки. Затем Серёжа по просьбе отца рассказал все новости про Мишутку. После чего настал черёд Подлужного рассказывать старшенькому про природу и иные достопримечательности Сылки. Пользуясь случаем, Алексей красочно расписал, какой замечательный детский шахматный клуб функционирует в Красносыльске.

– «Пешечка» называется.

– Пешечка, – хихикнул Сергунька.

– А возглавляет его Дина Михайловна Шахова.

– Шахова, ха-ха-ха! – засмеялся мальчик. – Шахоматова, ха-ха-ха! Ферзева…

– Будешь туда ходить? – интриговал сынишку отец. – Ребята в разных соревнованиях участвуют. В Солегорск выезжают, в Среднегорск.

– Буду, – охотно согласился Серёжа. – А когда ты нас заберёшь?

– Прежний дядя прокурор сможет только после Нового года освободить квартиру, – вздохнул Подлужный. – Вот тогда сразу вас заберу!

– До-олго, – задумчиво протянул мальчуган. – А когда к нам приедешь?

– Постараюсь пораньше, но в конце октября – железно буду, – пообещал Алексей, зная, что на сына производят впечатление «сочные» эпитеты.

– Желе-е-зно, – уважительно повторил тот.

– А как там мама? – в нейтрально-дипломатическом тоне «закинул удочку» родитель.

– Только что вместе с бабушкой стояли около меня, – «выдал» женщин малец. – А сейчас убежали на кухню, к дедушке. Орут, что у деды чего-то «убежало».

– Угу. А ты, Сергунька, как вас с Мишуткой станут укладывать, можешь поцеловать маму и сказать: «Я люлю тя, Танечка!»

– А почему так? – заинтересовался сын.

– Видишь ли, когда ты ещё даже не родился, мы так с мамой шалили, и я признавался ей в любви. А нынче я далеко.

– Кгм. А если она спросит меня?

– Ответишь, что папа так привет передаёт.

– Ладно, скажу, – торопливо проговорил сынишка. – Пока, пап. Там у дедушки ещё что-то и сгорело. Слышишь, как они орут?! Да-да…И я тоже жму твою мужественную лапку! Хи-хи-хи!

Обнадёженный старшим сынишкой, Подлужный отправился в коммунальную баню. Там он отвёл душу в парилке, поддавая жару так, что вскоре остался один.

Полчаса спустя, он, размягчённый и довольный, перебрался в помывочное отделение. И тут его умиротворённость как рукой сняло. Алексей стал очевидцем того, как один счастливый папаша мылся с двумя сынишками-погодками лет пяти и шести. Троица поочерёдно и заботливо натирала друг дружке спины мочалкой, а затем смывали мыльную пену, обливаясь из ковша.

Ну как натирали пацанята спину дюжему мужику? Они и приложиться-то как следует не могли, больше толкались и мешали своему батяне, будто игривые несмышлёные котята. Но надо было видеть лицо того здоровяка: тот млел от блаженства!

А Алексей чуть не сдох от зависти…Он заскрипел зубами и простонал про себя: «Эх, Подлужный, Подлужный, а ведь на месте того мужика мог быть ты…»

Дальнейшие банные процедуры уже не доставляли удовлетворения. Горем убитый, членом придавленный, как выразился бы Коля Бойцов, прокурор плёлся через гардеробную к выходу на улицу. И уже в дверном проёме его настиг детский крик, доносившийся от женского отделения. «Помогите! Помогите! – кричала маленькая девочка. – Маме плохо! Она упала…»

Алексей окинул взглядом вестибюль: поздний вечер, а потому кроме него и гардеробщицы в помещении никого не было. Подлужный, отодвинув девочку, чуть прикрытую нижним бельём, заглянул в женское отделение. Там тоже было пусто. И только у дальней стены на полу лежала голая женщина.

Выбора не оставалось. Крикнув гардеробщице: «Скорую вызывайте! Живо!», он, в чём был, потопал в запретную зону. Пострадавшая находилась в бессознательном состоянии и оказалась очень крупной. «Полторы Валентины Кузьмило», – поневоле пришло на ум прокурору глупое сравнение из давнего выезда на место происшествия на улицу Тихую. Поскольку в душном отделении жертву оставлять было нельзя, самодеятельный спасатель ухватил её за подмышки и потащил наружу. В вестибюле он с помощью хнычущей девочки и гардеробщицы, успевшей сообщить о происшествии медикам, уложил женщину на кушетку, а нижнюю часть тела прикрыл простынёй.

В этот момент отворилась входная дверь, и в баню вбежал полноватый мужчина южной внешности с небольшой бородкой. «Тимур Петрович! – от радости вскрикнула банщица. – Слава богу, вы подоспели! Мане Ваньковой дурно». По реакции гардеробщицы Алексей догадался, что южанин – врач.

Медик быстро осмотрел больную и констатировал: «Сердечный приступ. Ничего, справимся. Сердце работает. Дыхание есть. Рвоты нет». Он велел открыть окно, заставил Подлужного обмахивать пострадавшую, создавая приток свежего воздуха, а сам из простыни скрутил скатку, которую подложил пациентке под шею.

Когда приехала скорая помощь, Маня Ванькова уже пришла в себя, ей стало значительно лучше. И потому Тимур Петрович, передав её на попечение коллегам, мог с чистой совестью отправляться по своим делам. Впрочем, как и его общественный помощник.

Невольные спасатели разом вышли на улицу. Вдохнув свежий воздух, Алексей уважительно протянул руку попутчику и представился:

– Подлужный.

– Бахчиванджи, – ответно назвался тот.

– Ого! – воскликнул его новый знакомый. – Вы, часом, не родственник знаменитому Григорию Бахчиванджи?22

– Очень дальний, – лаконично пояснил южанин.

– Вы кардиолог?

– Нет. Зав хирургическим отделением. Уже уходил домой, и вдруг звонок. Бригада скорой – на вызове. И хоть имею весьма обширную медицинскую практику, – переключился доктор на шутливую волну, – но в баню послали впервые. В регистратуре так и сказали: «А иди-ка ты, Тимур, в баню». А вас не посылали?

– Бывало, – мгновенно среагировав, поддержал его Алексей. – Студентом искал подработку. Заглянул по объявлению, что временно требуется банщик. На месте выяснилось – в женское отделение. Спрашиваю: «Что, мне и на голую женщину можно будет смотреть?». Отвечают: «Конечно. Ведь ты будешь уже не мужик, а банщик». Уточняю: «Что, и спереди можно?». Поясняют: «Естественно». Не унимаюсь: «Что, и сзади?». Пожимают плечами: «Да без вопросов!». Я, с крайним недоумением: «На что же мне тогда нельзя будет смотреть?». Главный по бане: «А вот на сварку тебе категорически запрещено смотреть! Зрение испортишь».

– Щютник, – с нарочитым акцентом проронил Тимур Петрович, показывая, что ценит юмор. – Вы и сейчас в бане работаете?

– Нет. Испортил зрение и перешёл в прокуратуру.

– Щютник, – посмотрев на непритязательную спортивную экипировку Подлужного, усмехнулся доктор.

На перекрёстке они расстались. В тот момент Алексей, разумеется, не знал, что Бахчиванджи сыграет немаловажную роль в судьбе его семьи.

Назавтра Светлана Крылова, как предписывал ей Подлужный, в прокуратуре не появилась. Девушка пожаловала только в понедельник следующей недели. Войдя в кабинет, она скромно поздоровалась и застыла возле канцелярского стола, положив на него заявление на нескольких листах.

– Мучалась, – с назревшей открытостью призналась гостья, размещаясь на стуле после того, как прокурор поприветствовал её и предложил присесть. – Не знала, как лучше изложить. Читайте.

– Зачем же мне, Светлана Сергеевна, подобно закоренелому бюрократу, начинать с закорючек на бумаге, когда передо мной умудрённый человек, – с улыбкой вспоминая первую встречу, ободряюще кивнул ей Алексей. – Давайте, сначала я с вами по-человечески побеседую. Рассказывайте.

– Действительно, я вам не то чтобы врала, но…уклонялась в сторону, – волнуясь, приступила к покаянию девушка. – Ведь если папы нет, то не хотелось, чтобы про него появились домыслы. Чтобы я подвела его. Но…что есть, то есть. В общем, так, он в последнее время ходил в верховья Сылки не столько охотиться, сколько искать…алмазы, – понизив голос, завершила вступление она.